Про суп

Бывает сидишь, кушаешь суп, а ощущение такое что серые будни съедают тебя. Даже не давятся, даже несмотря на то, что ты брыкаешься как можешь. У будней слишком большие зубы. Приходишь домой, снимаешь одежду, снимаешь лицо, и сидишь себе настоящий ты, без кутюр и черных квадратиков. Наливаешь суп, а будни тут как тут, сидят, смотрят, слюни роняют. Главное уметь спокойно смотреть в их серые глаза, главное не бояться. А ведь мои серые будни могли бы быть веселее, не такими унылыми, поговорить с ними не о чем. Бывает сидишь, спрашиваешь, как семья? Что нового? А они только молча смотрят, вперив серый тоскливый взгляд в твое измученное думами лицо. Может даже завидуют. Есть люди, которые дружат со своими буднями, радуясь мелочным проблемам, которые те им подбрасывают, смакуют их, причмокивая, а потом выплевывают решение. Они живут этим. Незавидная доля, заурядная судьба. Моя судьба иногда приходит, садится рядом с буднями и улыбается мне. Задницу показывает редко, но я столь спокоен, что ее задницу могу и лицом с улыбкой назвать, особенно спросонья. Иногда судьба питает будни, иногда наоборот. Сижу, кушаю свой суп с чувством полной отрешенности от будней, слушаю мерный говор судьбы, улыбаюсь. Иногда приходит мечта и шепчет мне на ухо приятные вещи. Уж я то знаю толк в мечтах. Бывает, закружишься с ней в танце фантазии, а утром встаешь чувствуя эмоциональную опустошенность, будто все из тебя высосали, потом ходишь и кусаешь кусочки будней, которые после мечты имеют вкус пепла от воздушных замков. Он совсем не воздушный, иногда он оседает на моей голове, и я кажусь седым и мудрым. Только все это ложь.

А вокруг люди, строят теории, плетут интриги. А на любовь и понимание времени нет. Сплошные будни. Иногда кажется, что вместо людей живут их будни. Они столь плотно закрывают человека, что его не видно под маской массы мелочных дел. Люди не сделавшие свою жизнь работой, а сделавшие работу своей жизнью это удручающее зрелище. Печальнее этого только люди, которые думают что могут договорить со своей судьбой и не делать работу своей жизнью. Люди плетут из лжи букеты роз и теплые пледы, строят из кирпичиков лжи дома и накрывают красивой крышей, но проходит время и стоят они голые под моросящим дождем, без дома, пледа, крыши и даже без букета роз. Самым правдивым человеком в моих буднях был старичок лет семидесяти, грязный, распространяющий вокруг себя эфемерную ауру разочарования, и ощутимое чувство душевных нечистот. Глядя в глаза моим будням, свои будни-глаза сделав навыкате, прокричал широко разевая рот, являя миру белые пеньки-то, что осталось от зубов-МЫ ВСЕ УМРЕМ! Он был правдив и справедлив. Наверное, когда-то он тоже плел паутины лжи. А может, он был как и я — ни-то ни-се. Субстанцией, застрявшей между очищением и вечной унылой осенью. Иногда распространяющей флюиды разочарования и застывшего времени. Мы все умрем. Но лишь перед смертью понимая это, даем по голове будням, и бежим голые, без лица, одежды и квадратиков, по улицам, плескаясь в лучах ранее ненавистной осени. Бежим являть себя.