Краски жизни

Краски жизни.

Вместо предисловия.

Мой отец был серым человеком на серой работе. Каждое утро он брился перед зеркалом и не замечал, что умирает. Он был доволен собой и потертой жизнью, которая незаметно исчезала вместе с щетиной в белоснежной раковине, тщательно отмытой моей матерью. Тысячи людей тонет в раковинах каждую минуту, видя в свете лампочки будущих себя старательно надрачивающих член перед зеркалами дома, в гостях, на работе, в общественных туалетах, в спальнях своих любовниц, почему этого не произошло со мной? Если бы отец любил себя хоть немного, раковина в ванной засорялась бы реже, а лезвия его бритвы не приходилось менять так часто.

Женщина в оранжевом платье ухаживает за серой квартирой. Оранжевая жизнь незаметно блекнет с каждым годом, превращаясь в ржавчину, оседавшую на ее лице, руках, посуде, столах, кафеле. Мужа нет с восьми утра до семи часов вечера. С полудня в течение двух часов женщина старательно полирует соседа. Сосед благодаря своей привязанности к олдскульному порно сохранил цвет жизни, блеклый, но все же красный цвет, который привлекал к нему всех окрестных домохозяек, не бривших промежность, пахнущих цветочным порошком, ждущих своих серых мужей дома, размерено растирая по квартире остатки своей жизни.

Мне было девять, когда отец решился пожать руку своему старому знакомому, прихотями судьбы состоящему на постоянном обеспечении нескольких мусорных контейнеров, в которые скидывали Бог знает какую дрянь. После он решил пообедать неплохим бутербродом с ветчиной, что вызвало впоследствии ужасные спазмы в желудке. Надеюсь, перед этим он успел пожать руки всем своим коллегам, случайным знакомым, дальним родственникам и работникам социальных служб, дав им нового друга в лице кишечного червя. Отца отпустили с работы. Он пришел домой, открыл дверь спальни и увидел человека размеренно, толкающего другого человека в ягодицы, уши отца до краев наполнились стонами удовольствия, видимо им было хорошо. Они не поссорились, и как мне кажется, это еще больше расстроило женщину, которая тщетно пыталась вернуть себе прежний цвет.

В солнечные дни можно увидеть мельчайшие песчинки, парящие в бликах застывших лучей, в моем доме на кухне их больше всего, целая вселенная образуется в янтарном тумане, в котором блуждают неизвестные планеты и моя мама. Она в слезах, но это неплохо, потому что они похожи на жидкое золото, стекающее по светлому лицу, которое почти невидно. Мама вся светится, будто огромное оранжевое солнце, она сливается в безумном хаосе движения миллиарда галактик, окружающих этот маленький мир.

Отец на ее фоне кажется еще более тусклым, чем был до этого, серый сгусток, безжизненного укора свободе и радости, роящегося по спирали от бесцветных тапок до холодных глаз. У женщины в руках нож и он не может понять зачем, не хочет осознать, что тело неспособно вместить весь свет, который уже давит изнутри, пытаясь вырваться наружу, неспособный к гармонии с серой жизнью, но готовый начать другое существование.

Мама приставила нож к горлу, посмотрела на меня и кажется, впервые увидела, улыбнулась и начала тонуть в оранжевом потоке захлестнувшим ее тело. Взрыв звезды в бескрайней вселенной, дающий новую жизнь. Даже на похоронах сквозь крышку закрытого гроба я видел мерцающие огни.

Отец превратился в безжизненную статую, которая даже не способна отбрасывать тени, он существовал за счет мамы, брал в долг чужие краски жизни, неумело разбавляя золотистую акварель тертым графитом, дрожащей рукой выводя бессмысленные линии вниз, а затем вверх и снова вниз, а затем вверх. У него ничего не осталось кроме тяжелой люстры, неуклюже привинченной к потолку огромными саморезами и тишины давящей со всех сторон.

Мне надо есть, но ничего не осталось, можно было поискать в гостиной, но там висел мужчина, с ремнем на шее, серый костюм, серые руки, серое лицо, испуганные глаза, и язык, который как-будто был не его, видимо он потерял настоящего владельца, когда вылез разведать обстановку.

Через несколько дней меня забрала тетя, сосед захотел со мной попрощаться, аккуратно закинул в мой рюкзак парочку порно журнальчиков и посоветовал не вешать нос, мерзкая шутка, но я безмерно благодарен ему за первую осмысленную эрекцию, липкие ладошки и испуганное лицо соседской девочки. Так и закончилось мое оранжево-серое детство.

Гл.1.

Большой город; одинокие люди. Красивые глаза; маленькая грудь. Благотворительный фонд «Да прольется свет»; бомж ест соседского кота, распевая псалмы. Берегите природу; маленькая девочка раздавила последнего представителя редкого вида дождевого червя, отец не нахвалится дочуркой, подтирая зад легкими планеты. Первая любовь; неуклюжий секс, немытые руки на тонких бедрах. Счастливая жизнь; где?

В семнадцать пришло осознание, что мой мир это общество двойных стандартов и удобной лжи, которая помогает называть черное белым, а белое серым, чем лучше тебе удается приспосабливаться к реальности без смысла, тем больше у тебя шансов прожить постоянно сытым, довольным, удовлетворенным милой женой, посасывая соки из общей социальной кормушки. Вот как надо, вот как ты должен жить. Да, ты всем должен, всем, всем, всем. Родителям, власти, церкви, людям, проходящим мимо тебя на улице, невидимым существам, которые шепчут в ухо сумасшедшим про их предназначение, тем, кто тебя имеет и тем, кого имеешь ты. Мир долговых расписок. Дни, взятые в кассе бытия под чудовищные проценты, которые не вернуть. Не хватает воздуха в легких, чтобы бежать за грохотом металлических колес машины человеческого прогресса. Ты так привык обходиться без кислорода, что не замечаешь того момента, когда он уже перестал поступать в твой мозг, смерть оказалась рядом, до того как началась жизнь. Произошла замена детали в системе общества, будь внимателен: еще одна органическая гайка пошла на удобрение.

Восемь человек, включая меня, решили найти выход, а точнее вход в собственную жизнь. Звезды свели вместе людей несовершенных, дабы они могли увидеть истину, пронзающую мироздание. Это история о нас, переставших довольно хрюкать при виде собственного дерьма и даровых отбросов, жалости, которой мы не заслуживаем. Начнем с моего первого компаньона.

***

Дорога с односторонним движением, бегущая мимо жилых кварталов, учебных заведений, в которых выращивают будущее нашей планеты. Пол пятого утра. Одинокий юноша вышел на дорогу с сигаретой в зубах. Это Марк. Естественно при рождении мальчику дали другое имя, но по взаимному соглашению каждый из нас мог выбрать себе любое другое на собственный вкус.

Марк, любил великих людей, которые умерли до 439 года нашей эры, среди тех, кто родился после, великих не было, не будет и абсолютно не может быть, по причинам известным только Марку. Он восхищался римским императором Марком Аврелием, оставившим потомкам свои мысли в не очень большой книге, которую тот все же прочел и загорелся мыслью тоже что-то оставить после себя. Несколько неудачных попыток в живописи, музыке, литературе кинули его в пучину депрессии и агрессивной мастурбации. После месяца переживаний депрессия ушла, а мастурбация осталась, превратившись в зависимость, удовлетворять которую было с каждым разом все трудней и трудней, ведь он больше не мог получить удовольствие от простого созерцания полового акта, это окунуло его в бездну изощренных поисков необычного в мире порно сайтов. Еще немного и пути назад уже бы не нашлось.

Марк на дороге. В квартале потух свет, этот небольшой кусочек города, наконец— то увидел ночь и член Марка, который старательно выводил мочой пару горизонтальных полосок. Многим может показаться, что в этом нет никакого смысла и определенного порядка действий, но они ошибаются. В первый раз это было спонтанно, наитием неизвестных сил, но только в первый раз.

Последующие три года в осеннее зимний период кропотливо штудировались метеорологические сводки, годовые таблицы температур, чтобы найти идеальные промежутки между лютыми морозами и оттепелью. Выбор дороги был также немало важен, учитывалось все вплоть до состава самого асфальта и способа его укладки, до места, где по отрезку дороги проходило больше всего машин и людей.

На короткий промежуток времени часть Марка становилась скрытым достоянием общественности, запорошенная утренним снегом, замерзшая в виде темных горизонтальных линий. В течение этого времени он становился добрым и покладистым сыном, порядочным парнем. Никто не подозревал, каких трудов порой это стоило. Жуткий холод, отмороженные руки, но хуже всего по его словам было то, что иногда приходилось останавливаться и уходить с проезжей части, пропуская встречные машины, удерживая в себе «бурлящие потоки творческой энергии», делая вид, что просто куришь в ожидании такси.

У Марка пять сводных сестер и отчим, пророчащий ему карьеру адвоката, мать готовит оладьи каждое утро, а молодой почтальон, кажется, засматривается на него самого. Когда Марку сказали, что у него отвратительная улыбка, он стал смеяться каждый день.

***

Главное говорить чистую неприкрытую правду, таков закон нашей общины, любящей все и вся вокруг, одно из главных наших стремлений было открыть скрытые, порой пугающе бессмысленные стремления, но иногда прятать было нечего, один из нас, конечно по своему, был предельно честен со всем миром.

Отец Гамлета любит говорить ложь даже в том случае если это неуместно за это, тот его ненавидел.

— Ты маленькое дерьмо, скажи спасибо производителям гондонов, если бы не порванная резинка был бы в желудке помоечного пса, тебя он бы точно слизал, — пьяное вечернее приветствие, утром стандартное, — Мы тебя терпеть не можем.

Его papa часто говорил за mama, которая на самом деле любила сына больше всего на свете и простила Гамлета за то, что тот так и не смог стать великим пианистом.

Отец водил своего ребенка в музыкальную школу, музыкальные курсы, концерты, чтобы он впитывал музыкальную музыку всей душой и мальчику это нравилось. В четырнадцать за плечами юного музыканта были сотни часов занятий, а также немало побед, и он готовился к покорению новой вершины. Andante spianato et grande polonaise brillante Фредерика Шопена, это значит, что первое место на конкурсе ему точно обеспечено. За сценой душно, но это хорошо, теплые руки стабильная игра. Окружающий мир далеко. Белокурая девочка желает удачи. Учитель пытается обратить внимание на прошлые ошибки во время репетиции, но мысль за порогом реальности.

Нога на первой ступеньке лесенки к славе.

Поворот головы вправо, 75 градусов в сторону катастрофы.

У уборщика впалые щеки, глаз почти не видно из-за расширенных зрачков, он укурен сильнее, чем прежде. Жилистая рука старика поднимается в сторону мальчика, разворот на 180 градусов, остановка, жилистый палец исполином поднимается над своими братьями. Безмолвное пожелание фортуны наркоманом, врывается в голову пианиста и остается там навсегда.

Мальчик сел за рояль, вздохнул полной грудью и начал играть. Инструмент стонет, словно женщина в любовном экстазе, оживает под его пальцами, которые касаются неизведанных глубин его существа, бездны неизлечимой тоски и тихой радости. Время остановилось в вихре звуков, пальцы порхают по клавишам. Белое, черное, белое, черное, снова белое и черное, палец на черных клавишах не мой, эта мысль тараном врезается в мозг. Мальчик поворачивается на 90 градусов в сторону зрителей, к отцу, к матери, ко всему миру и медленно обводит рукой линию поверх их голов, корабль плывет по веренице причесок, палец-мачта несет вполне доступную смысловую нагрузку. Левая рука продолжает Andante spianato et grande polonaise brillante Фредерика Шопена.

Гамлет подхватил синдром чужой руки. В восемнадцать он научился подшучивать над самим собой, называя себя доктор С, и с неподдельным энтузиазмом вскидывал руку в нацистском приветствии. Отец после фиаско на концерте сильно запил, вынудив жену тащить на себе груз бытовых проблем, ей приходилось надрываться на двух работах. Гамлет выслушивал обвинения, терпел побои, но плача поднимал руку и показывал papa злополучный палец, иногда и не по причине болезни, который, к слову, потерял свою утонченную несгибаемость, а стал немного кривым, так как papa ломал его не один раз.

Мы с Марком сидели на лавочке в парке, когда, сидевший, напротив незнакомый молодой человек недвусмысленно послал нас, куда подальше с помощью правой руки. Марк не мог стерпеть такой дерзости и как он говорил после, больше всего его взбесило выражение глубокого мира и невозмутимости на лице, которое очень уж захотелось разбить. Так судьба свела нас с Гамлетом, к счастью он овладел рукой намного раньше обычного и успел спасти свой и без того не раз поломанный нос от кулака «Справедливого Возмездия». Узнав в чем дело, мы незамедлительно приняли его в нашу компанию и объяснили, что он наконец нашел друзей.

Стоит сказать, что Гамлет был хорош собой, что давало ему определенное преимущество в женских делах, но около восьмидесяти процентов его знакомств, с противоположным полом, оканчивалось неудачей. Если же девушка сама мечтала познакомиться с ним, то сразу получала отворот поворот от его ревнивой руки, в такие моменты его лицо заслуживало кисти самых лучших мастеров изобразительного искусства. Но одна согласилась продолжить с ним общаться, может потому что он предположительно успел извиниться до того как успел «по пальцам» разъяснить одну из своих жизненных позиций. Так в нашем мужском трио, ставшим квартетом, появилась Офелия.

Гл.2

Темные волосы, светлые глаза, милая улыбка, родимое пятно в виде неизвестного материка на далекой планете. Она всегда была в нашей мрачной компании проблеском радости, образцом той жизни, которую мы на самом деле искали, а если бы нашли, то побоялись бы взять. Главное счастье Офелии состояло в том, что она умела любить.

Две сестры играют на детской площадке, бегают вокруг качели, на которой им запрещено кататься. Старшей семь и ее папа полицейский. Младшей пять, и ее папа водит такси. Мама одна. Она сидит в библиотеке.

Девочки улыбаются друг другу, целуют румяные щечки и клянутся в вечной дружбе.

Качели очень большие, но ветер заставляет их размеренно раскачиваться, и это почти незаметное движение запускает судьбоносные процессы.

Малышки перестали бегать, ухватились за краешки по обе стороны и начали толкать качели, поднимая, друг дружку в воздух по очереди. Немного устали, младшая собирается домой.

— Ее папа таксист, почему моя мама с ним, ведь полицейский лучше, так в кино показывали, во всем виновата она, — подумала старшая.

Ветер дует все сильней и сильней, хочет помочь, связки напрягаются и посылают металлическую конструкцию в спину, которая попадает в голову уходящей девочки.

Кровь в темных кудряшках, слезы в светлых глазках.

Полгода без света, год в больнице, лечение в которой обходится неимоверно дорого.

Мама с папой полицейским, чьи-то мечты сбываются.

Когда маленькая Офелия вновь смогла увидеть окружающий мир, она была безумно счастлива, но что-то было не так. Где мама? Где папа? Где сестренка? Что за люди вокруг меня и почему они каждый раз такие разные? Я их не узнаю.

Еще год исследований, анализов и тестов дали ответ. Просопагнозия. У Офелии было чудовищное нарушение восприятия лиц. Первые несколько лет были кошмаром, но она научилась запоминать окружающих и близких ей людей. Еще год и она смогла пойти в школу, сестра водила ее туда, а после занятий обратно, говорили редко, обе вспоминали тот день и прокручивали его снова и снова в течение 15 минут, что занимал путь от дома до школы и наоборот. Старшая, сквозь слезы улыбалась, младшая все равно не смогла бы это увидеть, так уходило детство.

Став чуть постарше, обе изменились. Офелия становилась прекраснее с каждой минутой, а старшая просто росла. В шестнадцать лет первая стала томной темноволосой красоткой, вторая девушкой с слишком ярким макияжем. Над Офелией перестали смеяться, она становилась желанной, но почему то ее хотели втоптать в грязь, никто на самом деле не хотел любить больную. Предполагалось сделать это на вечеринке в честь совершеннолетия какого-то парня, в изнасиловании должны были участвовать несколько человек, какая разница ведь все на одно лицо, надо научить чокнутую, различать мужиков по размеру и толщине. Ее спас именинник, который оказался неплохим парнем. Никто так не расстроился как старшая сестра Офелии, она была разочарована настолько, что попросила родителей отвезти их в парк аттракционов на выходные.

***

Гамлет решился познакомиться с очередной девушкой не просто так. Марк не раз нарушал правила и подшучивал над Гамлетом, уязвляя его достоинство, потому что его болезнь казалась ему самой забавной и не всегда его шутки были смешными. Также он научился предугадывать приступы, и в реверансе оповещал каждого встречного и поперечного о том, что его ждет. Таскал с собой фотоаппарат и фотографировал самые нелепые ситуации, в которые попадал Гамлет. Целый сайт был посвящен серии картин из жизни в стиле «Fuck», где молодой человек стоит в очереди со старушками в супермаркете, в баре со скисшей миной перед толпой футбольных фанатов или напротив банка спермы, приветствует выходящих отцов неизвестных героев будущих потрясений. Девушки являлись отдельной темой, на территории которой заканчивались остроты, потому что почти каждая попытка была сокрушительным провалом, а если все выходило иначе, то достаточно было одной прогулки для разрыва, но не с темноволосой красавицей со светлыми глазами.

Мы видели, как Гамлет краснеет, потеет и пытается как можно быстрее объяснить свои последующие действия, как рука поднимается и палец разворачивается в привычном жесте. Девушка внимательно смотрит на то, что ей показывают, Гамлет бормочет под нос извинения и несет свое недоразумение к нам, но не успевает пройти и трех шагов, как пара белоснежных рук останавливает его и заключает в удушающие объятия.

После недели знакомства с подругой принца Датского Марк все же решился и спросил Офелию о причинах и следствии.

— Пусть я не могу узнать его лицо, но палец узнаю безошибочно.

Гл.3

Нам было хорошо. Марк готовился к заморозкам, Гамлет реже обижался на мир и на Марка, Офелия переехала на съемную квартиру, а мне больше не хотелось искать жизнь в свободе выбора самоуничтожения. Мир никогда не был столь ярким, наверно потому что я сам излучал свет. Так было до тех пор, пока не появился Лазарь. Он единственный среди нас носил свое настоящее имя.

Лазарь подсел к нам в кофейне после того, как у Гамлета был очередной припадок честности. У него был удивительный дар располагать к себе людей, поэтому не прошло и часа, как он знал о нас все и пригласил вечером выпить у него дома.

В шесть мы постучали в его дверь, и наш новый друг впустил нас внутрь.

— Если хотите, можете не снимать обувь, пойдемте за мной. Чуть не забыл, если кому-то понадобиться в туалет, то направо по коридору дверь с резной ручкой, — Лазарь обвел всех нас взглядом и заметил Офелию рядом с Гамлетом, улыбнулся и повел нас за собой по узкому коридору, увешанному какими-то старинными картинами. Мы свернули в один из пролетов и очутились в просторном зале, который являлся нагромождением различных вещей, здесь было все, что можно увидеть в музеях или только на картинках. В левом углу комнаты под огромным окном, единственным в этом помещении, пылились мечи, ржавые латы и прочий металлолом из всей этой кучи, подобно, раздувшейся змее выползал ковер, на котором кто-то подробно изобразил что-то неприличное, от чего мне стало немного не по себе. Центр зала занимал огромный деревянный глобус весь в ранах, от часто попадавших в него ножей, набор которых находился на письменном столе с прочими диковинками в глубине комнаты. Но больше всего меня удивили огромные запасы книг, которые занимали всю стену напротив окна, они витыми лестницами поднимались от пола до самого потолка, некоторые бумажные строения обвалились, обнажив пожелтевшие странницы старых изданий. Все это говорило о своем хозяине больше, чем он сам позволял себе рассказывать окружающим и я вдруг снова начал видеть. Офелия ярким белым лучиком освещала окружающих ее людей, рядом с ней Гамлет мерцал задумчивым красным оттенком, а Марк, ну он был янтарным, как и потоки его творческой энергии, но мне не удавалось разглядеть Лазаря, он сливался с черной мглой в углу комнаты.

— У тебя здесь здорово, люблю такие, как это сказать… Такие штуки, — Марк взял статуэтку и начал рассматривать ее, проверяя на наличие половых признаков, — Это откуда? И в общем о себе пару слов скажи, чтобы знать, что ты не псих какой-то.

— Конечно, — Лазарь подошел к окну, постучал по стеклу и обернулся к нам, — Более того, я не буду ничего скрывать, так как рассчитываю, что мы все будем хорошими друзьями. Подождите одну минуту, я принесу чего-нибудь выпить, — и он вышел из зала.

Марк поглядел на всех нас и остановил взгляд на Офелии.

— А ты, что думаешь? Что говорит тебя твоя девичья интуиция? Как тебе наш новый знакомый?

— Руки у него красивые, — она немного смутилась и начала рассматривать свои туфли, — мне кажется он такой же, как и мы и это хорошо, но, — она мгновенно замолчала, в комнату вошел Лазарь, толкая перед собой тележку с парой бутылок и фруктами. Он остановился посреди зала, разлил по бокалам спиртное, а после вручил каждому блюдца, на которых были порезаны фрукты.

— Так, кажется все хорошо. Никого не пропустил? Отлично, начнем, — Лазарь пододвинул одно из массивных кресел, стоявших возле стены в середину комнаты, чтобы видеть каждого из нас, смахнул пыль с сиденья, и удобно устроившись в нем, начал свой рассказ.

— Моя история начинается полвека назад, когда в сентябре 1939 года немцы вошли в Варшаву. Мой дед успел отправить семью подальше, а сам разделил участь остальных побежденных. Он был евреем, поэтому оказался в гетто, но каким-то чудом выбрался и после месяцев скитаний по оккупированной стране был пойман в Коло после чего его отправили в Хелмно— один из первых лагерей смерти предназначенный для уничтожения цыган и евреев. Дед попал в группу могильщиков, которые занимались погребением тел убитых, и ему не грозила смерть в «душегубке». В сорок третьем лагерь расформировали, и он был переведен в Освенцим, где пробыл до 1944 года, после чего был снова отправлен в Хелмно, где занимался сожжением трупов убитых. Когда в январе сорок пятого части Красной армии подошли к этому месту, нацисты хотели расстрелять рабочих, но деду и нескольким его товарищам удалось сбежать. Они месяцами скитались по лесу, боясь выйти к поселениям, питались корой и прочими дарами природы. Их группа разделилась, и дедушка остался в чаще совершенно один, его не захотели брать с собой остальные, он был очень слаб. Весной, где-то в районе Домбе, его нашли и поместили в лечебницу для душевнобольных, у него вместо рук были кровавые ошметки, которые он медленно ел все это время, даже в больнице дедушка отказывался от пищи и продолжал поедать самого себя, обсасывая кости на пальцах. Врачи все же смогли установить его личность, и через пару лет мой отец приехал за своим отцом, который привязанный к кровати коротал время в обществе человека-рыбы и юнца, пускающего слюни-дирижабли.

Отец стал психотерапевтом из-за дедушки и всеми силами пытался вылечить его, но ничего не помогало, страдания всей семьи кончились после того, как больной умудрился освободиться от пут и прогрызть себе желудок, деда так и не смогли спасти.

Сейчас папа работает в клинике и занимается частной практикой, а я пойду по его стопам.

— А причем здесь ты и твой дедушка?, — перебила его Офелия, ее лицо, впрочем, как и у всех нас, выражало недоумение.

— Полтора года назад, — Лазарь встал со стула, подошел к столу и начал копаться в куче бумаг, после чего вытащил из кипы документов маленькую тетрадь и поднял ее над головой, демонстрируя всем нам, — я начал вести небольшой дневник. Это случилось после того, как я оторвал у себя на руке кусочек плоти. Все начиналось с пустяков, я грыз ногти, обсасывал пальцы, понемногу покусывал руки, но хотелось большего, почувствовать себя, ощутить вкус своего тела. Отец ничего об этом не знает. Мы с вами должны держаться вместе, чтобы помочь друг другу, ведь единственные нормальные люди, которые хотят обычной жизни, это все кто сейчас находится в этой комнате, остальные давно сошли с ума, пытаясь быть особенными, они не знают, что значит быть по настоящему больным. Я нашел еще несколько человек для нашего клуба, нам всем требуется поддержка, мы должны вылечиться, суметь найти место в жизни и, как бы это странно не звучало, не съесть себя.

— А вот меня все вполне устраивает, — Марк вышел в центр зала, — и остальным тоже неплохо, я конечно понимаю, что у тебя проблемы побольше наших, но лично я не готов быть психотерапевтом ни для тебя, ни для твоих дружков, потому что чую я, что они в отличие от нас реально больны. Ты парень не обижайся, но все, что я смогу сделать, так это прислать тебе карри по почте.

— Закрой рот Марк, — резко оборвал Гамлет и подвинулся ближе к Офелии, — если тебе достаточно помочиться на проезжую часть, чтобы обрести единство с вселенной, у тебя дела совсем ни к черту. Я понял, чего ты хочешь Лазарь. Мне или Офелии не вылечится, но если есть хоть малейший шанс помочь таким как мы… и.т.д.