Бар Чеширски

Собачья жалость

Детектив Бар Чеширски сидел за столом и молча рассматривал свою черную лапу. Наспех перебинтованная, она так и не перестала болеть, раздражая своим сломанным когтем. Черная дворняга Гарри сделал все, чтобы вывести его из себя. Чеширски отодвинул верхний ящик рабочего стола и вытащил порядком засохшую рыбу вместе с сигареткой, она выравнивала всё, что угодно.

Закурив, он откинулся на стуле и выпустил густое облако дыма в потолок. Широкая морда моментально расплылась в блаженной улыбке, — курение, скорее всего, было бы последним от чего он мог бы отказаться в этой жизни. Лениво повернув голову, он заметил недовольную физиономию старого толстяка Бронкса, привычно распекающего утренний патруль сквозь пыльное стекло своего офиса.

Ох, бедный, бедный старый Бронкс, все, что он сейчас может, так это вываливать свою мокрую шерсть на новичков, пугливо озирающихся по сторонам поджавших мокрые после дождя хвосты. Куда ему рвать глотку на настоящих детективов, только что закрывших дело черного дворняги. Чеширски снова посмотрел на больной коготь. Мерзкий бандит царапался до самого конца, пока, наконец, не пролетел несколько этажей, смачно разбив пузом старую реку.

— Извините, это вы детектив чеширский? — неожиданно, словно кусок мокрой кошачьей шерсти брякнулось с ним рядом, в виде нежного женского голоса.

Бара словно передернуло, моментально смыв всё утреннее блаженство. Он ненавидел это обращение, подменявшее его фамилию на породу кошек. Старая шутка, которую он так и не смог вывести из своих сослуживцев. Поискав глазами шутников, Бар заметил ухмыляющихся Хенски и Понски — двух тупых собак, непонятно как прослуживших в управлении десять лет. Эх, видно ничему их прежний опыт не учит, одно слово — собаки.

— Чеширски, мэм, не чеширский, а Чеширски — недовольно бросил он, не поднимая головы.

— Очень приятно, детектив Чеширски, а я Эльза. И у меня к вам неотложное дело — мягко сказала собака.

Бар посмотрел вниз. Длинные рыжие ноги, рыжего света чулки. Юбка. Он нехотя вернулся в привычную работу, и, убрав сигарету, прогнал лапой сигаретный дым. Работа есть работа, пусть ему и не нравятся собаки.

— Что у вас, Эльза? — буркнул Бар, услужливо указывая ей на стул. Эльза аккуратно присела.

Это была высокородная самка Колли, с длинной ухоженной рыжей мордой и длинными, свисающими, подкрученными волосами.

«Интересно, кто же подсунул это самку? Бронкс? От толстяка можно было конечно этого ожидать, но он уже так давно этим не баловался. Хенски и Понч? Нет, два дундука могут лишь неправильно назвать его фамилию, но у них не хватит смелости решить за Бронкса кому передать дело. Впрочем, что гадать, она сама сейчас все расскажет» — подумал Бар и повернулся к Колли, задумчиво сложив мохнатые лапы в домик, приготовившись выслушать очередную историю о пропавшем ошейнике.

— Сэр, дело в том, что мне сказали вы лучший кошачий детектив, а я, знаете ли, очень разбираюсь в рекомендациях, я всегда следую рекомендациям, так как еще мой отец говорил насколько важно мнение компетентных зверей.

— Эльза, у меня мало времени, ближе к делу — оборвал её Бар, с трудом выдавив улыбку.

— Хорошо, хорошо — сказала Колли, убрав выступившую слезу белым изящным платочком, — мне говорили, что вы крайне грубы, но боже, это совершенно не имеет значения в сложившийся ситуации. Дело касается жизни и смерти, и ту боль, которую я испытала, нельзя просто так оставить без наказания.

— Ближе к делу.

— Хорошо, я поняла, детектив, в общем, посмотрите вот сюда — тихо сказал она, передав ему несколько фотографий.

Бар лениво взял одну из фотографий и вдруг почувствовал, как его шерсть встает дыбом. На ней была корзинка с мертвыми мокрыми котятами, аккуратно поставленная на ступеньки перед крыльцом. Бар как завороженный смотрел на маленькие трупики. На повязке выступила кровь, обломанный коготь выполз наружу.

— Когда? Когда это произошло? — тихо сказал он чужим голосом.

— Три дня назад.

— И кто ведет дело?

— Бред Джорски, детектив тридцать седьмого участка, он сказал, что это привычная картина и на лицо чистой воды помешательство, поэтому дело придётся закрыть. Дело в том, что это котята моей служанки Сары Дулитл, а она действительно была немного не в себе. Но вот так поставить своих котят перед домом — это даже на неё не похоже.

— А где она сейчас?

— Я уволила её, скорее всего, сидит дома. Недавно я отнесла ей немного денег. И она была в тот момент там.

— Хотели откупиться? Как это похоже на собак — зло бросил Бар, рассматривая фотографии котят — мне нужен адрес вашей служанки, и ваш контактный телефон.

— Конечно, конечно, вот они. И ещё, если бы я хотела откупиться, то я вряд ли бы пришла к вам — гордо заметила Эльза.

— Возможно — ответил Чеширски, снимая с вешалки коричневое пальто — а напомните мне, кто вас ко мне прислал?

— Шах Пятницки — тихо сказала Колли.

Бар мысленно перебрал всех старых знакомых. Кажется, это был большой пятнистый барс, с которым они пару раз пересекались по обезьяненному делу. Но с чего вдруг отдавать подобное дело ему? Пусть даже он поменьше работает в полиции, но вёл дела не хуже, нисколько не смущаясь подкупленной братии.

— Но почему он не ведет его сам?

— Он не успел. Его убили — тихо сказала Колли, снова смахивая слезы — кто-то выпустил по нему всю обойму прямо возле подъезда.

Бар замер с вытянутой в рукав лапой. Убили? Копа? Чеширски автоматически убрал пальто обратно в шкаф и посмотрел в сторону офиса Бронкса, который тут же отпрянул от стекла, проявив при этом несвойственную ему прыть.

— Минуту, мэм — бросил Бар, отодвигая Колли вместе со стулом.

— Эльза.

— Неважно — парировал Бар, не обращая на неё никакого внимания. Теперь им владело лишь одно желание — увидеть сэра Милтона Бронкса, своего непосредственного начальника. Ведь он наверняка знал, что Пятницки давно ловит рыб.

Подойдя к двери офиса, Бар несколько раз подергал за ручку. Закрыто. Чеширски заглянул в окно. Толстый Милтон вовсю распекал молодежь, выставив свою толстую волосатую спину. Бар устало вздохнул и постучал в стекло. Эти детские выходки уже начинали его утомлять. Милтон недовольно повернулся и, облизнув языком широкую сиамскую морду, открыл двери.

— Ну что тебе надо, не видишь, я занят — недовольно буркнул Милтон.

— Ты слышал, что Шаха расстреляли? — сразу же выдал Чеширски.

Милтон несколько секунд молчал, затем повернулся к молодым и жестом попросил их выйти. Выпуская патрульных, Чеширски подвинулся — со своей широкой спиной он вечно не мог протолкнуться в этих узких старых кабинетах.

— Слышал.

— И?

— Что и? Я что, должен был тебе доложиться?

— Мог бы хотя бы сказать, по-дружески.

— А ты что, уже работаешь во внутреннем отделе?

— Значит, так мы теперь себя ведем, да?

Бар присел напротив стола Милтона и, положив ногу на ногу, широко улыбнулся, обнажив яркие белые клыки. Он чувствовал, как волнуется его шеф и предпочел не спешить, доверив ему право совершить ошибку.

— Капитан, дело не в том, кто расследует это дело, — наш отдел или другой. Шах был моим коллегой, поэтому я не могу спустить на тормозах такое. Это вопрос чести. Если вы, конечно, помните, что это.

— Замолчи Чеширски, я тебя знаю уже десять лет, кому как не мне знать твои фокусы. Ты думаешь, я не знаю, как ты поведешь себя? Поступило распоряжение, дело передано в руки внутреннего отдела, и всё, понимаешь? Если не хочешь проблем, займись своими делами. А это даже не наша забота, тридцать седьмой сам разберётся с этим.

— Каких проблем, капитан? — спокойно спросил Бар, сохраняя полную невозмутимость — я просто в отличие от вас не боюсь проблем и всегда хочу о них услышать напрямую от того, кто их хочет мне донести. Глаза в глаза, капитан. Вы же меня знаете.

— Бар, что ты от меня хочешь? — начал кипятиться Милтон.

— Хочу знать, почему ты мне не сказал, что Шаха застрелили, с каких пор мы вообще такие вещи не замечаем. К тому же там котята, а вы знаете, как я не люблю это. Господи, святая кошка, это просто ядерный коктейль.

— Это дело тридцать седьмого участка, а не твое, Бар. Я серьёзно, у нас своего говна хватает, мне вот все уши прожужжали изнасилованной коровой, а она, между прочим, была беременна, и это было днём. Ничем не хуже мёртвых котят, займись лучше этим.

— Сэр, коровы всегда вызывающе одеваются. Не говоря уже о том, что никогда не прячут своего вымени. И к тому же я занимаюсь убийствами, а не изнасилованиями. Но, знаете, в чём-то вы, пожалуй, правы, это действительно дело тридцать седьмого участка. А стало быть, зачем мне своим любопытным носом создавать вам проблемы, верно?

— Верно — подозрительно сощурился Милтон.

— И я о том же. Сколько я не был в отпуске? Года три? Пора отдохнуть, сэр, у меня так болит спина, ей остро необходим отпуск. Да и я давно хотел съездить куда-нибудь.

— Не бери это дело, Бар — исподлобья посмотрел на него Милтон, явно не желая отпускать его в заслуженный отпуск — как ты не понимаешь, не для твоей усатой морды оно.

— Смерть усатого должен расследовать усатый, сэр, так было всегда — улыбнувшись, сказал Бар, поднимаясь — заявление я оставлю на столе, насколько я понимаю, так будет проще всем.

— Я могу тебя отговорить?

— А у вас хоть раз получалось, капитан? — спросил Бар, не скрывая улыбку.

Милтон покачал головой и махнул лапой, мол, делай, что хочешь. Кивнув, Бар вышел из кабинета. Теперь оставалось дело за малым — найти убийцу и посадить ублюдка лет на сорок, предварительно сломав ему хвост в двух или трёх местах.