ОффтопикТак, ну, ясно, что история логична, что есть и завязка, и развязка, и что ты в принципе пишешь неплохо.
Некромант с учеником приходят в Колыбель Чумы, чтобы принести Исцеление, как хотелось ученику, но в мертвом городе поджидает засада, ученик гибнет, некромант сражается, всех побеждает, выясняет, что засаду устроили по наводке неизвестного, бросает тех, кто нападал, на произвол судьбы, а сам все же применяет Исцеление. Вполне себе квестовая история — надо исполнить задание, но что-то мешает. Внешний конфликт в наличии, ага. А внутренний? Некромант как бы и не принимает никаких важных решений, он всего лишь спасает свою жизнь. В самом конце, правда, некромант немножко раздумывает, применить Исцеление или нет, но ему как бы пофиг, ему нет дела до их жизни и смерти, но Ури был учеником… Короче, нет внутреннего конфликта. Или я его не вижу.
И отсюда же — не вижу идеи. Приключалка — есть, а идея?
Ну и скажу еще о мыслях, возникавших по мере прочтения. И, конечно, это будут вопросы скорее к стилистике
Золотое сияние портала тугим бутоном развернулось на площади,
— главгер видел, как это выглядело снаружи? Я понимаю, что наверняка он видел, как открывается портал. Но. Герой — внутри портала. Поэтому логичней будет показать, что он видит изнутри. Как то самое свечение пропало, или как раскрылось. Но тугой бутон — это вид снаружи, это путает.
Золотое сияние портала тугим бутоном развернулось на площади, среди полусгнивших и совершенно сгнивших трупов.
— полусгнившие — понятно. А что осталось от совершенно сгнивших трупов? Если оно совершенно сгнило? ))
Тяжелый арбалетный болт с глухим чавканьем вошел в грудь. Второй, не больше мгновения спустя, пробил висок.
— не нравится мне «чавканье». Вот не нравится, и все. Оно ужасно. Чавканье — это влажно-хлюпающий звук. Я не уверен, что именно с таким звуком грудь пробивает арбалетный болт. Это как бы не особо важно, но создает атмосферу же. Дальше. «Второй, не больше мгновения спустя, пробил висок. А если написать „Второй, мгновение спустя, пробил висок“? Ведь предложение получится чище.
Тяжелый арбалетный болт с глухим чавканьем вошел в грудь. Второй, не больше мгновения спустя, пробил висок. Серебряные, нестерпимо сияющие для моих глаз магией, что Они почему-то зовут верой.
— смотри, здесь на мой взгляд внимание героя уходит в сторону. На глазах героя в его друга или соратника попали два болта — а герой зачем-то описывает их серебро и нестерпимое сияние магией. Да еще и вспоминает о том, как магию называют какие-то Они. Хотя я бы, например, на месте героя что-то делал. Не знаю, что, зависит от того, кто мне этот погибший мальчик. Если он мне слуга, шестой подползающий или вредный начальник — то я, пожалуй, шарахнусь в сторону или захлопну портал. Или даже обрадованно заору. Кстати, вот он как раз, повод показать, как я-герой отношусь к мальчику. Потому что если он мне, положим, любимый сын — то я брошусь к нему. И плевать мне, какие болты! Мне сын важен!
Так, что-то я болтаю не по теме
И все, что я успеваю, подхватить хрупкое тело, медленно падающее вниз, прямо мне под ноги. Не давая упасть, прижимаю его к груди, прикрываясь от возможного выстрела. Если сейчас его не будет, значит, арбалетов было только два. Или те, кто в засаде, умнее, чем я думаю. Прости, мальчик! Тебе уже все равно, я знаю. Свободная левая рука машинально чертит знак. Всего на несколько мгновений, но защита. Мертвый, я ничего не сделаю. А вот теперь еще один — почти наугад, широким веером… Пусть выйдет слабее, но я их увижу!
— вот здесь, на мой взгляд, многабукв. И слишком длинные предложения. А должно быть — волнение. Ярость. Боль. А она, как обычно, сразу отбирает дыхание, и фразы становятся короче и эмоциональней. Посмотри, тут в Мастерской выложила главу Каллипсо. Про поцелуй мары. Посмотри там, как она дает динамику, как показывает бой.
— Один готов!
Ликующий вопль, женский, даже девчоночий. И голос срывается от щенячьего восторга.
— Нита, молчать! Ставь защиту!
Кто-то умный. Сообразил, что я их уже засек, и отвлекает внимание от девчонки. И да, арбалета было два, наверняка стрелки сейчас лихорадочно перезаряжают их. Я трачу драгоценную пару секунд, чтобы бережно опустить тело на мостовую. Они хороши… Болт свистит у виска почти вплотную, когда я перекатываюсь на два шага и ухожу в тень стены. Второй — тоже мимо. Следом приходит волна чужой магии. Но расстояние немалое, а город так пропитан смертью, что Их сила вязнет и рассеивается почти впустую. Плохая была мысль: играть с некромантом на площади, полной трупов. Принюхиваюсь к воздуху. Страх, безумие, боль… Эманации смерти так густы, что у меня зубы ломит. Закрываю глаза и почти сразу открываю их снова, по ту сторону Тени, где нет ни ночи, ни дня. Вся площадь во тьме, но три серебряных пятна я различу, даже если глаза мне выжгут. Кожей почую, костями… Два послабее: заемная сила, готовые амулеты. Зато третье столь яркое, что силуэт умудряется рассеять мрак далеко вокруг себя. Это здесь-то! В Колыбели Чумы! Никак, паладин пожаловал? Когда-то я был бы польщен. И даже сейчас бы с радостью позабавился поединком. Если бы не Ури.
здесь то же самое. Большой кирпичного вида абзац там, где должны быть краткие и четкие действия. Вон, герой даже успевает подумать, какое определение подобрать ликующему воплю — женский вопль или девичий. И вон сравнение герой подбирает. Это я про щенячий восторг. Да еще и как обходительно, женский, девичий. Я бы, если б я был автор, назвал бы ее девкой. Или бабой. Грубее и экспрессивнее.И никакой не щенячий восторг. Я бы сказал, что она „орала“.
А у тебя в кирпичеподобном абзаце — даже „девчонка“, нежно-то как. За что ей такое счастье? Опять же мысли о том, сколько арбалетов — они, конечно, прекрасны, но гораздо безопасней думать их за укрытием. Поэтому — я бы сначала перекатился, (и необязательно при этом считать, на два шага или на три, мне, когда я перекатываюсь, пофиг по большому счету, мне главное — за укрытие), так вот- я бы спрятался, и потом уже ждал бы выстрелов и считал бы девок.
От слова „эманации“ — ломит зубы у Чудовища ))))
А вот это, кстати, хорошо на мой взгляд —
Вся площадь во тьме, но три серебряных пятна я различу, даже если глаза мне выжгут. Кожей почую, костями… Два послабее: заемная сила, готовые амулеты. Зато третье столь яркое, что силуэт умудряется рассеять мрак далеко вокруг себя. Это здесь-то! В Колыбели Чумы! Никак, паладин пожаловал? Когда-то я был бы польщен. И даже сейчас бы с радостью позабавился поединком. Если бы не Ури.
— особенно, если почистить „зато третье столь яркое, что силуэт умудряется рассеять мрак далеко вокруг себя“. Я бы написал куда проще. „Зато третье — яркое!“
Следующий абзац такой же тяжелый. „тугие потоки силы черными змеями струятся“, „низкий, идеально поставленный голос гремит над площадью, выпевая слова молитвы“, „волосы встают дыбом, в них потрескивают крошечные огоньки“ (герой опять себя со стороны видит?), опять эманации, и припечатываешь ты это дело словечком „концентрация“.
Описания ведь даны в настоящем времени. Идет бой. А герой сравнения подбирает?
Дальше, кстати, лучше.
Вот тут, разве что, можно сократить.
Тут он прав, как ни жаль. Амулеты у бойцов достаточно хороши, чтобы защитить от прямого прикосновения тлеющей плоти.
. Тут он прав, как ни жаль. Амулеты защитят.
Слово „активированный“ — туда же, куда и эманации. Что-то другое нужно, не такое современное.
Снова нежное „девчонка“. Нет. Девка она, и все тут.
Несколько неглубоких ран, куча укусов
кучи в таком контексте выкидываем раз и навсегда. Ибо похоже на офис-юмор.
Небольшие деревянные крестики
небольшие — слово никакое. Крестики — и так маленькие, не кресты. Поэтому небольшое — тоже забываем раз и навсегда.
Киваю на слабо копошащиеся в куче тел умертвия.
та же куча, и тоже не нужна.
Кстати, все шипящее тоже максимально режем.
Не будет ни рая, ни покоя. Сейчас я подниму несколько тел, более-менее целых, и они будут вытворять с твоей подружкой такое, что ты и представить не можешь. Такому даже в борделе не учат, уверяю тебя. А ты будешь смотреть. Долго смотреть… И слушать… Когда устану от воплей и зрелища, я позволю ей убить себя. Как ваш бог относится к самоубийцам, тебе напомнить?
— тоже неа. Больно много болтает. Угроза хороша, когда она четкая и понятная до ужаса. „Сейчас я подниму двух мертвецов, и они будут трахать твою девку. А ты будешь смотреть. Потом я подниму еще двух. И еще. Пока она не свихнется“. Что-то в этом роде
Я немного рискую. То, что я обещаю сделать с девчонкой, невозможно чисто технически: умертвия могут сожрать человека заживо, но плотское желание — привилегия живой плоти. А оставить душу в мертвом теле не выйдет и подавно. Паладина напугать этим я бы не смог: проклятые ублюдки от союза религии с магией неплохо разбираются в теории. Ну так паладина здесь и нет… А пачкаться я не хочу. Когда соплячка начинает тихонько подвывать от ужаса, косясь на подползающего по моему жесту мертвяка, ее напарник ломается. Он просит меня поклясться: сдавленный голос звучит глухо и покорно. Я клянусь. Клянусь не делать ничего из того, что обещал, и вообще не прибегать к магии. Конечно, имени он не знает. Скорее всего, имени не знал и погибший паладин. Но мельком увиденной приметы мне достаточно, чтобы сложить два и два. Не так уж много людей знало о нашей с Ури вылазке… Я киваю, почти с благодарностью. А потом, чтобы не заорать от боли и ненависти, сжимаю в ладони, кроша сухое дерево в мелкие щепки, заговоренные крестики, которые этим двоим уже не понадобятся. Затем развязываю девчонку, вручая ей арбалет. Второй кидаю вояке. И объясняю ситуацию. Ухожу, не оглядываясь, не опасаясь болта в спину… Я не смелый, у меня просто очень хороший щит, и они его видели в деле…
— а вот здесь очень клевый переломный момент, когда вояка ломается — а ты его прячешь, этот момент. Скороговоркой выдаешь. А зря. Выдай тяжелый взгляд этого вояки, покажи его ненависть, покажи, что он вынужден сдаться и это его тоже не радует. Зачем терять такой чудный переломный момент?
И — да, потом идет объяснение, зачем некромант с учеником сюда пришли, и очень кратенько некромант решает все же разбить Исцеление. Но в рассказе ружье (которое навело на некроманта) так и остается висеть на стене.
Вот как-то так.
Рассказ неплохой, но я всегда хочу бОльшего.
Не зря же я Чудовище )))
Некромант с учеником приходят в Колыбель Чумы, чтобы принести Исцеление, как хотелось ученику, но в мертвом городе поджидает засада, ученик гибнет, некромант сражается, всех побеждает, выясняет, что засаду устроили по наводке неизвестного, бросает тех, кто нападал, на произвол судьбы, а сам все же применяет Исцеление. Вполне себе квестовая история — надо исполнить задание, но что-то мешает. Внешний конфликт в наличии, ага. А внутренний? Некромант как бы и не принимает никаких важных решений, он всего лишь спасает свою жизнь. В самом конце, правда, некромант немножко раздумывает, применить Исцеление или нет, но ему как бы пофиг, ему нет дела до их жизни и смерти, но Ури был учеником… Короче, нет внутреннего конфликта. Или я его не вижу.
И отсюда же — не вижу идеи. Приключалка — есть, а идея?
Ну и скажу еще о мыслях, возникавших по мере прочтения. И, конечно, это будут вопросы скорее к стилистике
Так, что-то я болтаю не по теме
Ликующий вопль, женский, даже девчоночий. И голос срывается от щенячьего восторга.
— Нита, молчать! Ставь защиту!
Кто-то умный. Сообразил, что я их уже засек, и отвлекает внимание от девчонки. И да, арбалета было два, наверняка стрелки сейчас лихорадочно перезаряжают их. Я трачу драгоценную пару секунд, чтобы бережно опустить тело на мостовую. Они хороши… Болт свистит у виска почти вплотную, когда я перекатываюсь на два шага и ухожу в тень стены. Второй — тоже мимо. Следом приходит волна чужой магии. Но расстояние немалое, а город так пропитан смертью, что Их сила вязнет и рассеивается почти впустую. Плохая была мысль: играть с некромантом на площади, полной трупов. Принюхиваюсь к воздуху. Страх, безумие, боль… Эманации смерти так густы, что у меня зубы ломит. Закрываю глаза и почти сразу открываю их снова, по ту сторону Тени, где нет ни ночи, ни дня. Вся площадь во тьме, но три серебряных пятна я различу, даже если глаза мне выжгут. Кожей почую, костями… Два послабее: заемная сила, готовые амулеты. Зато третье столь яркое, что силуэт умудряется рассеять мрак далеко вокруг себя. Это здесь-то! В Колыбели Чумы! Никак, паладин пожаловал? Когда-то я был бы польщен. И даже сейчас бы с радостью позабавился поединком. Если бы не Ури.
А у тебя в кирпичеподобном абзаце — даже „девчонка“, нежно-то как. За что ей такое счастье? Опять же мысли о том, сколько арбалетов — они, конечно, прекрасны, но гораздо безопасней думать их за укрытием. Поэтому — я бы сначала перекатился, (и необязательно при этом считать, на два шага или на три, мне, когда я перекатываюсь, пофиг по большому счету, мне главное — за укрытие), так вот- я бы спрятался, и потом уже ждал бы выстрелов и считал бы девок.
От слова „эманации“ — ломит зубы у Чудовища ))))
А вот это, кстати, хорошо на мой взгляд —
Следующий абзац такой же тяжелый. „тугие потоки силы черными змеями струятся“, „низкий, идеально поставленный голос гремит над площадью, выпевая слова молитвы“, „волосы встают дыбом, в них потрескивают крошечные огоньки“ (герой опять себя со стороны видит?), опять эманации, и припечатываешь ты это дело словечком „концентрация“.
Описания ведь даны в настоящем времени. Идет бой. А герой сравнения подбирает?
Дальше, кстати, лучше.
Вот тут, разве что, можно сократить.
Слово „активированный“ — туда же, куда и эманации. Что-то другое нужно, не такое современное.
Снова нежное „девчонка“. Нет. Девка она, и все тут.
Кстати, все шипящее тоже максимально режем.
И — да, потом идет объяснение, зачем некромант с учеником сюда пришли, и очень кратенько некромант решает все же разбить Исцеление. Но в рассказе ружье (которое навело на некроманта) так и остается висеть на стене.
Вот как-то так.
Рассказ неплохой, но я всегда хочу бОльшего.
Не зря же я Чудовище )))