«Салфетки — 17». 2-ой тур

Поздравляем победителя: Melody!!!

_____________________________________________________________________________________

Итоги 17-го тура мини-конкурса «САЛФЕТКИ».

№ 1. Кусто 1 + 3 + 2 + 3 = 9

№ 2. Эсти 2 + 2 = 4

№ 3. Шани 1 + 3 + 3 + 2 + 3 = 12

№ 4. Lorain 1 = 1

№ 5. Melody 2 + 2 + 3 + 3 + 1 + 1 + 2 + 2 = 16

№ 6. Анакина Анна 2 = 2

№ 7. Black Seagull 2 + 1 + 2 + 2 + 1 + 2 + 1 = 11

№ 8. Лешуков Александр 2 + 3 + 3 = 8

№ 9. Магура Цукерман

№ 10. Казаков Александр 3 = 3

№ 11. Воскресенская Ксения 3 + 3 + 2 + 3 + 1 + 2 + 1 = 15

№ 12. Никонович Сергей 1 + 1 = 2

№ 13. Twillait Twillait 3 + 1 + 2 + 1 + 3 = 10

№ 14. Фиал 2 + 1 + 1 + 1 + 3 = 8

№ 15. Leshik Birich. Работа снята с конкурса по причине того, что участник не проголосовал, хотя и набрала лидирующие 18 баллов.

№ 16. Тори Виктория 3 + 1 + 2 + 3 = 9

№ 17. Риндевич Константин 2 = 2

№ 18. Олекса Сашко 1 + 1 + 1 = 3

№ 19. Ула Сенкович 2 + 3 + 3 + 2 уч = 10

№ 20. Ефремов «Зависть» Владислав 1 + 1 + 3 + 1 + 2 + 1 уч = 9

№ 21. Малышева Алёна

№ 22. Wooster B. 1 + 3 + 2 + 2 + 3 = 11

№ 23. Меллори Елена 1 + 2 + 3 = 6

Авторы внеконкурсных работ:

Внеконкурс № 1 — Эжени-Шатриена

Обруч — Олекса Сашко

Её звали Лиенарра — Казаков Александр

№ 1.

***

Мин аккуратно ступала на рыхлую, промерзшую, казалось, до самого центра Земли, почву. Дядюшка Шу Цэй строго-настрого ей наказал ни в коем случае не бояться, и она не боялась, только все шла и шла вперед. Порой ей казалось, что кигавары — демоны что-то шепчут на ушко, что-то невнятное и очень знакомое. Однако всякий раз, когда мысли эти приходили ей в голову, она решительно отбрасывала их, как отбрасывает непослушную прядь волос с лица красавица, что живет на противоположном берегу.

— Иди, храбрая девочка, иди, — передразнивали эхо кигавары – зловещие обитатели пещеры, — стой, храбрая девочка, стой.

Мин послушно подчинялась пронзительно холодным, как намокшее под ливнем стекло, голосам, но неизменно думала лишь о цели своего скорбного путешествия.

— А вот, скажем, ты достигла ее. Что тогда, девочка? Что тогда? – гулко подуло совсем рядом с Мин, откуда-то справа.

Это старый одноглазый демон Хаммари путает ее мысли. Но дядюшка не велел отвечать. Если Хаммари заговорит ее тут, на полпути, то она никогда уже не вспомнит цели своей, а будет вечно отвечать на его вопросы, до тех самых пор, пока мир не кончится.

— Охолонись! Вернись! – гремело сверху грозно.

Это суровый демон Тум-тум, покровитель воинов, запугивает ее, маленькую и беззащитную, хочет, чтобы она струсила и побежала назад. Но дядюшка предупредил ее, что стоит только повернуть, и будет она вечно бегать в поисках верного пути, и никогда не найдет.

— Да и стоит ли, в самом деле, идти, ведь нет ничего впереди… — тоскливо сипело из-за спины.

Это унылый демон отчаяния Сулба хочет, чтобы Мин лишилась надежды и опустила руки. Но дядюшка сказал, что стоит ей послушаться его россказней, как она тут же впадет в апатию и весь остаток отведенного ей времени проведет, рыдая, в этой самой пещере.

— А вот и ты, храбрая девочка, – разнеслось по всей пещере.

Мин подняла глаза и гордо, как и полагается подлинному бойцу, держала ответ перед демоном-стражем.

— Да, Кобу, вот и венец добродетели со мной. Прими меня в долину праведников.

№ 2.

***

Больно идти под взглядами этих людей. Они обжигают. Злые, недоверчивые, презирающие, пытаются задавить. Кажется, они проникают в самое сердце, проходя все барьеры, стены, ловушки и, наверное, от этого не скрыться. Нет. Ты сама выбрала свою судьбу, глупая девочка. Не вини Небеса, им нет дела до тебя. Ты захотела власти, так получи же ее. Вот она! В-л-а-с-т-ь. Произнеси это слово по буквам. Твердая «в», уверенная «л», тягучая «а», шипящая «с» и мягкая «т». Глупая девочка, ты мечтала об этом, не так ли? Что тебе жизнь человека в сравнении с куском металла и словом? А, девочка?

Тебя любили, ты была нужна, тебя ждали, тобою гордились, но ты возжелала власти. Что значат муки тысяч людей? Ничего. Так упивайся же их кровью, что пролила в погоне за мерзкой железкой! Вдыхай их скорбь и ешь их истерзанные сердца! Давай же, глупая девочка! А теперь терпи их презрение, их злобу, их ненависть. Терпи… Ведь тебе больше ничего не остается.

Глупая девочка, ты отдала за призрачное нечто все, что у тебя было, даже то, чему еще только суждено было появиться. Теперь боишься? Что ж, бойся, трясись от страха, пока еще жива… А ведь завтра ты можешь не проснуться, глупая девочка. А пока не пройдет сегодня, ты все еще в силах держать в руках эту диадему, ты все еще в состоянии упиваться властью, ты все еще можешь вдыхать аромат благовоний, ты все еще жива. Завтра же придет новая девочка, глупая, конечно, но возлюбившая странное слово «власть».

Живи, глупая девочка.

№ 3.

***

Я пробираюсь сквозь подземелье. Стены вспучиваются, из камня выступают ощерившиеся морды – полугады-полурептилии, серая кожа поблескивает слизью, рычание отдается эхом в закоулках туннеля. Вот одно неуклюже тянет башку, разевает пасть – с языка струйкой сбегает слюна — и обвисает, сраженное вспышкой моей Силы.

Я прихлебываю остывший кофе. Трудный уровень. Но победа близко.

Рука на мыши, взгляд на экране, наушники плотно прижаты к голове. У соседа по хате пьянка, перегородка трясется от гогота, чуть позже по сценарию – драка, битье стекол и вызов ментов. Мой персонаж смело шагает сквозь логово чудовищ, свет магической диадемы разгоняет кромешную тьму. Мне страшно выйти в туалет.

Каждое утро перед зеркалом я нацепляю улыбочку, подкрашиваю макияжем звериный оскал – чего изволите-с? Подтянута, энергична и целеустремленна. Три тыщи за комнату (дешево, очень дешево), часть переслать родителям, остальное на депозит. Дашке нужны ботинки и куртка, вырастили шалаву на свою голову, когда заберешь дочь? Конспекты пылятся в углу – нет сил браться за них, некогда. Что еще? Оставить с чутка на житье.

Мои клиенты – милейшие существа. Подползи на брюхе к ним, рыгающим от сытости, вильни хвостом, посоветуй, как им лучше сожрать друг друга. И тогда, быть может, прервав пиршество, они бросят тебе кусок.

Я держу фасон, источаю елей – вышколена. Я бреду наощупь, дрожу от холода, рву зубами объедки. Здесь, в подземельях, порой несладко, но пустяки, выберусь. Жаль только, некому светом рассеять мрак.

У соседа орут матом, лает собака, в прихожей грохает дверь. Через неделю я перееду на другую хату. Через пять месяцев накоплю на взнос по ипотеке. Через три года у меня будет квартира. Машина. Семья.

— Здравствуйте, Михаил Анатольевич. Звонит Серебрякова Елена, рекламное агентство «Позитив». Мы с вами вчера разговаривали о…

— Спасибо, девушка. Идите к черту, девушка. Нам ничего не надо.

Ту-у… ту-у… ту-у. Шорохи телефонной линии. Эхо под сводами подземелья.

В чужом городе, в съемной комнате я ставлю на стол чашку с кофе и включаю подержанный ноутбук.

№ 4.

***

С завидным упорством тьма приходила каждую ночь. Заползала в комнату жидкой струйкой тумана и растекалась липкой, удушливой массой. На обычный ночной мрак она похожа не была: слишком плотная, слишком тяжелая, слишком чужая.

Дженни даже закричать не могла. Жертвам не полагалось шуметь, и она молчала. Ночью, когда ужас тянул свои когтистые руки к горлу, и днем, когда солнце заглядывало в спаленку, оставляя в зеркалах обрывки радуги. Но солнечную радугу Дженни не замечала. Она сидела на кровати и смотрела в пустоту перед собой или медленно водила цветными карандашами по листку бумаги. Сюжет был одним-единственным — тьма.

Эта тьма была не просто бесформенным комком ужаса. Разбухая, она становилась плотнее и распадалась на фигуры чудовищ. Кровь капала из клыкастых пастей на ковер, склизкие тела терлись о стены, смрадное дыхание шелестело прямо над ухом. Громадные туши источали такой жар, будто это адское пекло путешествовало по ночам в спальню к Дженни, милостиво прихватив с собой весь свой пыточный инвентарь.

Врач говорил, что это она рисует свою болезнь. Те самые мнимые страхи, которые терзают ее расшатавшуюся психику.

А Дженни лежала по ночам в постели, зажав в руках придуманный талисман, мамину серебряную диадему.

Эта вещица была слишком красива. При ее виде девочка почти оживала. Врач говорил, что больную нужно радовать, и мать отдала диадему Дженни.

А теперь девочка воображала, что серебро отгоняет тьму, как чеснок — вампиров. В чеснок она не верила, да и в вампиров не слишком. Но у маминого украшения было два полезных свойства. Во-первых, оно поблескивало в тусклом свете уличных фонарей, а во-вторых, принадлежало маме. В последнем было столько нежности, что чудовища девочку трогать не смели.

Но однажды ее мать забрала диадему. В тот вечер она должна была выглядеть как нельзя лучше.

Всего несколько часов, не так уж и долго.

Вернулась она далеко за полночь.

В спальне дочери было так душно, словно здесь побывало само адское пекло. Пальцы Дженни уже были ледяными.

№ 5.

***

Сама не знаю, как согласилась на эту авантюру. Просто сестренке было любопытно, идти одной ей не хотелось, а я устала спорить и отбрехиваться, что мне некогда.

– Роман закончишь позднее, – тащила меня от компьютера Аленка. – Уверена, тебе понравится. Смотри: «медитация по изгнанию собственных демонов».

В общем, моя сестренка кого угодно достанет. Так и оказались мы в этом гимнастическом зале. К моему удивлению собралось человек двадцать, но чтобы показать действие чудотворной медитации, ведущий выбрал именно меня.

Послушно усевшись на коврик, я вполуха слушала инструкции:

– … медитация – это бег по кругу. Бежишь по часовой стрелке, и демоны слабеют, их власть над тобой становится менее ощутимой. Бежишь против часовой стрелки – и демоны растут. Даже самые мелкие из них становятся заметными. Что ты выберешь?

– Против!

Ведущий удивился. Наверное, мои предшественницы были исключительно пайдевочками и выбирали бег по часовой стрелке.

– Я буду рядом… – уверил он.

Очень надо.

Повинуясь указаниям, я закрыла глаза и постаралась расслабиться. Стало тихо.

Раздался странный звук, от которого все вокруг завибрировало, и реальность, столь яркая мгновение назад, вдруг пошла волнами.

Тудум. Бег по кругу.

Тудум. Гулко отзывается сердце.

Тудум. Густеет вокруг туман.

Тудум. Дыхание сбивается, ноги наливает свинцом.

Я бегу и не могу остановиться. Замирает сердце и вновь пускается вскачь, куда-то уходит усталость. Я не бегу, я лечу, ноги едва касаются земли. Раскрываются за спиной крылья, режут воздух. Мое сознание стрелой устремляется ввысь, к призрачной фигуре.

Вновь тудум, и мой разум сливается с чужим.

Я счастлива. Мне знакомо и это чувство, и это тело, и мир, что раскинулся веером у моих ног.

Резкая боль вернула в реальность. Щека горела от пощечины. Ведущий был бледен как снег и смотрел на меня с испугом.

– Сколько стоит полный курс? – невинно поинтересовалась я.

– Но вы… не в силах бороться с собственными демонами.

– А зачем мне бороться со своими героями? Я о них писать буду.

№ 6.

Истина где-то там...

Дрожа от страха, Мария вошла в пещеру. Рассказы о живущих там монстрах казались нереальными до того момента, как она сделал первый шаг. Но отступать было поздно. Мальчишки поднимут её на смех, и стать с ними равной будет невозможно. Она должна пройти испытание.

Это всё враки, никаких монстров не существует. Они просто её пугали. Ведь все они сделали это, и ничего с ними не случилось. И с ней всё будет в порядке.

Медленно делая шаг за шагом, Мария мысленно успокаивала себя. Но холодок, пробегающий по спине, заставлял её дрожать. Ещё один шаг. Ещё и ещё. И вот уже совсем близко стена пещеры с нарисованным на ней фосфором кругом. Всего несколько шагов и она впишет в этот круг своё имя, и следующий кто придёт не сможет обвинить её в мошенничестве. Она честно дошла до конца пещеры и вернулась невредимой. Так и будет, нельзя сомневаться.

Мария сделала последний шаг и, затаив дыхание, протянула руку к стене с зажатым в кулачке кусочком фосфора.

Всего-то делов. Написать имя. Вот и готово.

Девочка резко обернулась и облегчённо выдохнула. Впереди, всего в нескольких метрах выход, обратный путь всегда лёгок и совершенно никаких монстров.

Мария обвела взглядом пещеру. Монстров не было, пока … она не одела светофильтры...

№ 7.

Буки

-Как видите, Ирина Петровна, выбранная терапия приносит успех. Любому страху надо дать имя, выпестовать его, пощупать, попробовать на зубок. Сколько кукол уже сшито?

Ирина нахмурилась.

— Вчера закончила шестую. Доктор, посмотрите на ее пальцы! Живого места нет, исколоты в кровь.

Врач снял очки, дыхнул на стекла.

— Зато эффект на лицо! Кошмары уходят. Мой совет, использовать ободок для волос — как воображаемый оберег не помог, а жаль. Дали имя последней куколке?

— Да, «Бука, звонящий в дверь»,- Ирина поднялась из-за стола, шагнула к окну, открывающему вид в соседнюю комнату. Прижалась лбом к прохладному стеклу и устало закрыла глаза.

Зрелище не для слабонервных.

На кровати, укутанная проводами, в окружении верных стражей, спала дочь. «Бука — гасящий свет» притаился у выключателя. «Живущий под кроватью» нес вахту на половике. «Бука — вылезающий из ванны» устроил засаду в умывальнике. Ватная голова «прячущегося в гардеробе» выглянула из лабораторного шкафа. «Прыгающий с потолка» качался на люстре, вцепившись в бинт.

Новая кукла, с еще свежими пятнами крови от исколотых пальцев сидела на пороге и лупилась крестиками вместо глаз.

Остался еще один — Безликий. Ему пока не придумано имя, не выбран образ.

Ирина вернулась за стол.

— В моем детстве методы лечения были другими. Никто не шил собственными руками кошмары. Использовали шоковую терапию.

— Поэтому «буки» и возвращались! Те времена канули в Лету. Девочка вступает в пубертатный возраст, место детских страхов могут занять взрослые фобии. Остался главный враг – Без Лица. Нет ничего страшнее, когда не понимаешь, что видишь. Так?

Ирина кивнула.

Монотонный голос врача, писк осциллографа, шелест самописцев, подмигивание датчиков, качающийся вслед дыханию настольный perpetuum mobile наполняли голову тяжестью, усыпляли.

«Ой! Он снова здесь. Безликий! Ирочка испуганно ощупала кровать, подняла голову. Мишка сидит очень далеко и не может ей помочь. Высунул от ужаса язык и вытаращил глаза-пуговки!

Безликий наклоняется. Мама! Голоса нет. Подушка плотно ложится на голову, не давая дышать».

Отчаянный вопль вырвал Ирину из лап кошмара. Скрипнула дверь, из соседней комнаты выглянул доктор.

Женщина закричала вновь.

Врач отвернулся. Пряча в ладонях пустое без черт лицо, спешно нацепил очки и сказал:

-Безымянные страхи всегда возвращаются. Пойдемте, Машенька проснулась.

№ 8.

***

Вниз. В тоннель. Всё дальше и дальше. К мерцающему свету. Там и только там закончится мучительное ожидание, отчаянный поиск того-что-нельзя-найти. Темнота обступает, наваливается на плечи, заставляет сгибаться едва ли не пополам, становится трудно дышать. Но она должна, должна идти. Хотя с каждым шагом освещённый проём, словно бы вырубленный в скале, становится всё дальше от белоснежной фигуры с тревожным взглядом карих глаз. Руки осторожно перебирают струны световой лиры, тихая мелодия усмиряет страх и освещает небольшое пространство для шага вперёд.

Тьма вокруг живёт, дышит, кричит, осатанелые, нечеловеческие вопли разрывают в клочья тишину за её спиной, а она продолжает тихо перебирать струны лиры и спускаться. Ступенька за ступенькой. К мерцающему свету, где медленно начинает вырисовываться бледный силуэт, напоминающий фигуру человека. Ещё несколько шагов и можно увидеть тонкий, прямой нос, сжатые, напоенные соком сладострастия губы, высокий лоб, спадающие на плечи локоны цвета воронова крыла и глаза… Две точки безмолвия. Два колодца вечности, где нет понятий пространства и времени, где всё уже решено, где не осталось тайн, где жизнь пожирает смерть, чтобы стать ею.

— Зачем ты пришла, Эви? — голос и знаком, и таит в себе голоса всех когда-либо живших людей.

— За тобой, Орфус, — лицо выражает крайнюю степень решимости, губы сжаты в тонкую нить, подбородок выпячен.

Эви протягивает руку, тень делает шаг назад, обречённо покачивая из стороны в сторону головой, девушка начинает играть. Во взгляде тени рождается Чувство — обнажённая, чистая боль, что в истинном проявлении неотличима от любви. Орфус делает шаг, другой, и странная пара начинает своё восхождение. Из света в свет. Через тьму. Не отрывая глаз друг от друга.

— Там, — вдруг испуганно шепчет Орфус, указывая пальцем куда-то за спину Эви. Она оборачивается и вскрикивает от ужаса. Окружающая тьма трансформируется в ухмыляющиеся лики демонических чудовищ, самые страшные (детские) кошмары обретают плоть и, обступая Эви, заслоняют собой свет. Она кричит, но некому услышать её крик — Орфус исчез…

Эви обречённо падает на колени, лира выпадает из рук. Чудовища с истинным наслаждением впиваются в её плоть, раздирая на куски, превращая в ничто, причащая её кровью пустоту. Эви шепчет: «Я устала… Я больше не буду тебя искать»…

Материализовавшаяся за спинами демонов тень обречённо вздыхает: «Будешь»…

№ 9.

Свет.

Все… все мы – люди, живущие на этой странной, жестокой, прекрасной, так до конца и не изведанной планете, все мы стремимся к Свету. А почему? Для чего? Ни один из нас с уверенностью и точно не ответит на эти вопросы.

И я… я тоже не смогла ответить. Я просто шла… шла, побеждая страхи, преодолевая преграды, уничтожая всё, что противостояло мне двигаться к этой цели. С каждым днём я была всё ближе и ближе, тьма оставалась за моей спиной, становилась едва заметной, а потом и вовсе исчезла. Преград не осталось, враги уничтожены. Вот он свет! Я уже видела его в конце длинного тоннеля проходящих дней, оставалось совсем немного, вот она – ПОБЕДА! Наслаждайся и властвуй!

Но что это?.. Кто это!?.. «Идиии к нааам… Твой путь был долгим. Ты смело сражалась. Так иди же к нааам, идиии!» Порождения тьмы! Страхи! Но откуда? Откуда они ЗДЕСЬ?! В двух шагах от Света? Я попятилась назад, я не хотела больше идти вперёд, нет. Я остановилась. И… обернулась. Никогда… никогда раньше я не делала этого.

А позади была жизнь. Целая жизнь. Моя жизнь! Не тьма, от которой я бежала, а жизнь — в ярких красках, с родными людьми, верными друзьями, любящим человеком, со мной… сначала маленькой, потом юной, взрослой, зрелой, пожилой и с солнечным светом – тёплым и согревающим. Я не помнила и половины всего, что видела сейчас. Неужели это было со мной? А что же… я вновь посмотрела вперёд на белый, холодный, вызывающий озноб и пробирающий до костей Свет, на ужасных существ, что звали меня к себе – что же это?..

Сейчас я как никогда хотела вернуться назад, но Тот Свет манил меня…

№ 10.

***

«Сон разума порождает чудовищ...»

Нет нет нет. Это чудовища, касающиеся нашего разума заставляют его спать. Уж я то знаю это наверняка. Разум, которого не коснулись чудовища — не засыпает. Бодрствуйте, трезвитесь — бегите чудовищ.

Не приглашайте их в наш мир, прошу вас. Верьте, что сознание — не угасает. Сознание — не угасает. Знайте это. И ничего не бойтесь. Понимаете ли — все возможно. И все эти чудовища — тоже… возможны. Но вы, вы делаете их реальными. Вы зовете их своим страхом и своими ложными знаниями — сами пускаете их в свой мир. Да не угаснет ваше сознание!

Почему дети — святы? Потому что ничего еще не знают, никакой лжи — и ничего не проецируют на других, не излучают.

Но с знанием приходит и уверенность в этом знании. И опыт может быть одним, а может другим. Кто спал, кто не спал. Спавшие думают, что все спят, не спавшие не думают. Всем известно, что совершенные — не дремлют, потому око их и остается чисто.

— Папа, я не хочу умирать!

— Ты не умрешь.

— А ты? Ты не умрешь?

— Не умру.

Ну что еще сказать шестилетнему ребенку в мире смерти? Я же не могу лгать.

— Ильмаринен, расскажи ей сказку.

Ну разве могу я отказать жене?

«Жила была девочка, и звали ее совсем как тебя, Айа. Она любила задавать правильные вопросы. Но что бы получить ответы – ей пришлось пройти длинный и трудный путь. В темноте. Среди чудовищ. Что бы сердце ее было безбоязненно – я выковал для нее венец из небесного железа.

Шла она так: Глаза устремлены к цели, страха нет, только вера. Не глядя по сторонам, в отвратительные хари. Я дойду, думала она, я дойду… Во что бы то ни стало. И уже свет забрезжил в конце пути…и…

— Для кого же будет на холмах куковать кукушка, для кого будут в лесу петь птицы, если брошу я родной дом? Улетит тогда из нашего леса кукушка и навсегда замолкнут песни над этими холмами. — позвало ее назад сердце, ибо жила в нем Любовь. Но узнала она это только пройдясь путем тьмы среди чудовищ. Возвращаясь к себе – она уже знала, что не умрёт…»

…стук молота по размягченному серебру…

№ 11.

***

Мамочка, я боюсь.

Я не буду спать. ОНИ придут ко мне во сне…

Они такие страшные… У них огромные острые зубы, они скользкие и холодные. Как только ты погасишь лампу и уйдёшь, они появятся. Они тихонько подползут ко мне, заберутся в меня и съедят всё внутри. А я не смогу закричать, потому что буду спать.

Я боюсь их, мамочка… Очень-очень боюсь… Ещё больше, чем кареозных монстров…

Они придут ко мне, я знаю…

Не уходи, мамочка…

— Почему ты так долго укладывала ребёнка? — когда она наконец вышла на кухню, спросил недовольный муж. — Ужин уже остыл…

— Это я тебя должна спросить! — почти закричала она, прикрыв дверь. — О чём ты думал, когда трёхлетнему ребёнку про глистов рассказывал?!!!

№ 12.

***

Хорхе клацает зубами. Кажется он. Один из клыков у него наполовину отломлен. Я сломала его ударом в челюсть. Правда, с того времени у Хорхе появилось два десятка новых зубов, так что я не могу быть полностью уверена.

Серая бугристая масса водит вокруг меня хоровод. Скользкая на вид, похожая на змеиную кожу, она, словно кокон, окружает меня. Хищные создания тянутся ко мне.

Уродливые, искажённые злобой и болью морды разевают рты, вертят вылезшими наполовину глазами и шумно дышат. Из ближайшей пасти смердит. В бугристой безухой голове я узнаю Элис.

Несколько десятков голов тщетно пытаются вырваться из плена общего тела. Они словно уродливые сиамские близнецы. Поверхность кокона натягивается до треска, но не подпускает ко мне зубастых тварей. Головы тихо рычат друг на друга, споря из-за того, чья очередь пытаться меня достать. Глупые, не понимают, что это бессмысленно.

Элис и Хорхе – мои одноклассники. Как и другие тридцать уродливых чудовищ. Каждый день они смеялись мне в спину, унижали и били.

Как иронично, что они стали меня уважать, когда их внешность наконец-таки совпала с содержанием.

Безмозглые тупые твари, жаждущие крови. Они всегда были такими.

Морды мечутся быстрее. Им больно. С другой стороны кокона в твёрдую плоть вгрызаются острые пули.

Любой поступил бы так же, окажись в его руках такая власть. Откуда у этой диадемы силы я не знаю. Колдовское сокровище или инопланетное оружие…какая разница в самом деле?

Я всего лишь хотела проучить дуру Элис. Не ожидала, что превращу весь класс в хищную биомассу. И нет бы другим спокойно пасть предо мной ниц. Так нет — вызвали полицию и военных.

Пули медленно разрушают тела одноклассников, слепленных в большой мясной щит.

Я терпела достаточно долго, надеясь, что кто-то образумится.

Хорхе вырывается из кокона, хватает первого попавшегося человека и перекусывает его пополам. С десяток серых щупалец тянется к окружающим меня людям.

Строй военных распадается в панике.

Звуки редких выстрелов тонут в предсмертных криках.

Они напросились на это сами…

№ 13.

Мелкая...

Мы же просто пошутили… Пошутили! Пашка вечно таскался с мистической дрянью: то ловцы снов, то руны, то бубны шаманские. В этот раз притащил книгу. Даже не старинную, дешевку в аляпистой мягкой обложке. И весь вечер, пока ребята хлестали пиво, нес хрень про ритуалы, древних богов, чудовищ, которых порождает сон разума. Достал всех, в общем. А мелкая, сеструха его, таскалась за нами хвостом, под ногами путалась. Потом и Пашка напился. И кто-то предложил провести ритуал. Вот прямо тут и сейчас! А чего? Море, дача, пива — залейся. И девственница есть, ага. Да что мы, уроды, проверять? Ей же тринадцать! Было. Уложили на стол в беседке, сделали рожи постные, а Пашка прочел из книги какую-то галиматью, что и на трезвую не выговоришь. И все! Потом поперлись купаться. Ночь, луна, прикольно. Не знаю я, кто заметил, что мелкой нет. Да не знаю! Нет, не Пашка. Он после ритуала отрубился. А она потащилась. И все время на глазах была, мы же не сволочи, никто бы ее не тронул. Это же Пашкина сестра. Я бы сам за нее башку оторвал. Потом смотрим — нет ее. И началось…

Спасатели приехали утром, следом менты, Пашкины родители. Судорога в воде. Да не кричала она! А может, и не слышали. Орали, песни пели. Как Пашкина мать на нас смотрела — не дай бог такой взгляд увидеть. Через две недели, уже в городе, я узнал про Пашку. Что он на той даче повесился. На девятый день, после поминок. Урод, хоть бы родаков пожалел. Хотя, может, и правильно. Потому что погиб Серега. Поскользнулся в ванне и разбил голову. А Витьку током долбануло, он розетку чинил. Олег порезался. Врачи только руками развели — стремительный сепсис. Несчастные случаи, да. Хотя Толян вот с балкона кинулся. На глазах у всего двора. И ведь не пил в тот день.

А теперь моя очередь. Точно моя. Она приходит каждую ночь. Просто стоит и смотрит. Дачные шмотки, финтифлюшка, что мы ей на волосы надели. А за ней клубится такое! И ждет… Мелкая, прости нас. Мы же просто пошутили. Мелкая…

— Сестра, возьмите карточку. Да, в одиночную…

№ 14.

***

Ночь. Ветер загоняет белесые облака на обрыв. Удивительное ощущение, когда воздух поднимается в небо, наполняя до отказа легкие. Сжимаю до боли в пальцах обломок скалы, как последнюю надежду и опору. Щекочет пятки, гудит в ушах. Страх не пускает в полет.

Позади стонут под рваными порывами скрипучие ветви. Сухие корни скребут закостенелую землю. Чувствую на спине пристальный взгляд желтых глаз. Скалятся старые страхи, отрезая пути к отступлению.

В душе каждого человека живет маленький, напуганный ребенок. В уголках его глаз стынут слезы, а руки отчаянно цепляются за любую возможность спасения.

Первый вдох. Первый крик. Страх холода, голода, темноты. Руки сжимают погремушку.

Первый шаг. Падение. Сбитая коленка. Страх боли, неизвестности. Надежная мамина рука приходит на помощь.

Первый класс. Разбитое приятелем стекло. Двойка в дневнике. Страх обмана, опасности.

Первая любовь. Разбитое сердце. Страх одиночества, предательства.

Первый рисунок, стих, песня, текст. Надменный смех. Страх остаться непонятым, чужим.

И если отдаться страхам, они разорвут на мелкие кусочки, не оставив ничего. Но это наши страхи. И мы можем смело рассмеяться им в лицо! Только вера в успех, только ясная цель, только решимость — и страхи смогут лишь бессильно скалиться.

Короткий взгляд назад. Пальцы отпускают фальшивое спасение. Есть только я. Этот ветер. И эта ночь. Разве можно научиться летать, цепляясь за землю?

Всего лишь шаг навстречу восходящему потоку. Вдох. Смех. Полет.

№ 15.

***

Послышался скрип, и в пещеру ударил луч света. Десятки голосов разом недовольно забулькали, забормотали, полуслепые белые глаза вытаращились в сторону входа.

На пороге появилась девочка, и нерешительно шагнула вглубь пещеры, стараясь не смотреть по сторонам. Стены, облепленные хищными мордами, стали слабо пульсировать.

— Бельбуоаобо! Смотри, кто идет! – хрипло пробулькала одноглазая серая голова, — как думаешь, нам удастся наконец-то перекусить?

— Едаедаедаедаеда…

— Удастся, удастся! Как же хочется есть, есть…

— Хочется… Только не спугните ее.

Девочка уже собралась с духом, сняла с головы обруч и торжественно поднесла его к небольшому алтарю в центре пещеры. Аккуратно положив его на бархатную подушечку, она постояла минутку для храбрости.

Бульканье стало громче. Разбуженные вторжением, существа оживали, вращали белыми зрачками, жадно разевали пасти.

Повернувшись, девочка застыла – хищные рты, как по команде, осклабились в жуткой ухмылке.

Не выдержав, она тихо вскрикнула и лишилась чувств.

— Бульваобуобо, ты болван! – пара белых глаз злобно уставилась на соседнюю голову, унылую и испуганную, — я же сказал – всем улыбаться! Кто теперь нас покормит? У меня уже вечность во рту ни травинки не было!

— Яаа неуспеел, — протянула печальная морда и стала еще печальнее.

— Кажется, Лесник идет! – радостно пробулькал кто-то у входа. Бормотание снова усилилось, и на пороге появился седой старик в соломенной шляпе и с плетеным коробом за спиной.

— Что, напугали ребенка, остолопыши? – он легко подхватил девочку и вынес на воздух.

Через минуту старик вернулся, поднял короб и стал раздавать корм. Бульканье затихло. Головы зажмурились, и, широко открыв рты, ждали своей очереди. Некоторые подглядывали от нетерпения.

Старик щедро наполнял разинутые пасти сочной травой, кому-то попадали овощи, иногда яблоки.

— Надо приучать девчонку, стар я стал, – задумчиво пробормотал старик и затем улыбнулся: — Чем же вы так напугали ее, несмышленые?

Головы, прожевав, дружно осклабились.

— О, Господи!

№ 16.

Рядовой случай

Женщина была счастлива. С её дочерью все нормально.

О, это не просто врач. На визитке так и написано: «Новинка сезона! Дипломированный психиатр с приличным стажем работы лечит любых виртуально поломанных!»

Он успокоил, подарил надежду. О, как он умело утешил!

Она тащила свою непутевую дочь за руку и прокручивала в сотый раз рекомендации доктора, которые запечатлелись в памяти дословно.

«Это ваше поколение жило с тараканами в голове, нынешняя молодежь вырастила их до размеров динозавриков, вплоть до серьезных мутантов. Смотрите на экран. Ничего смертельного. Это всего лишь монстры, этакие милые зверюшки, подцепленные на форумах разномастных фантастов. Когда, вы говорите, это началось? С писательского сайта? Да-да, как раз оттуда и идет к нам основной, можно сказать, постоянный клиент. Кодовая фраза «пишем легко и удобно» открывает каналы для виртуальных подселенцев. У вашей дочери типичный случай. Санкционированный подвывих мозжечка и легкий загиб извилин в сторону фэнтези. Нет причин для беспокойства. Таковы реалии сегодняшнего дня. А навязчивую тревожность вылечим. Отлучать от компьютера, а тем более от Интернета, не вижу смысла. Нужна всего лишь корректировка психики вне зоны выбранного форума.

Для стабилизации состояния я пропишу вам хождение на сайт любителей фикусов. Принимайте дозировано: три раза в день по полчаса за десять минут до еды. К сожалению, я не могу порекомендовать нашу безотказную методику «складывай конструктор Лего». Мы ее выписываем тем, кому за сорок. Собирание пазлов в вашем случае тоже не поможет. Организм еще молод и не примет как лечащее средство.

А чтобы не происходило полнейшее зависание в инете, заведите чебурашку. Нет-нет, собаки, кошки, хорьки – это все мимо. Требуется именно чебурашка. Их давно уже продают в зоомагазинах, только не путайте с тамагочиками! Минздрав их уже запретил. Ну и на ночь практикуйте обычный ченнелинг. Всего вам доброго. Следующий!»

P.S. контактный телефон доктора у ведущего Салфеток.

На правах рекламы.

№ 17.

Прикладная психология

Давненько я не видел таких сознаний, пожалуй, только в учебниках по прикладной психологии попадались. Длинный туннель, освещаемый лишь солнцем у входа. Из стен туннеля тут и там понатыканы уродливые морды воющих страхов.

Нет, угоразди меня жить в подобном месте, я бы тоже от всего отгородился. Количество страхов на один квадратный сантиметр просто поражает. И это в наш-то просвещённый век, когда врачебный поход в сознание в порядке вещей!

Топать пришлось порядком, но всему бывает конец. Наконец, в дальнем углу, я нашёл свою цель – девчонку лет пятнадцати отроду. Простая одежда, в какой-то мере даже старинная, пожалуй. Бросается в глаза золотистая тиара – похоже, именно она является здешним символом замкнутости в своих фантазиях. Снимать её здесь чревато, ещё не хватало, чтобы девчонка с испугу погружение прервала, всё заново придётся делать.

Пришлось взять её в охапку и отнести к выходу, там страхи помельче. Я поставил девочку, когда в конце коридора показалось солнце.

– Ты меня слышишь? – обратился я к ребёнку.

– Да, – безжизненно ответила девочка. Хорошо, она хотя бы отвечает на вопросы.

– Сними тиару, – попросил я.

– Зачем?

– Порадуешь родителей, – у меня уже был её примерный психопортрет, составленный, правда, с чужих слов. Но ключевые фразы должны сработать.

Девочка механически подняла руки и сняла тиару. Взгляд её прояснился и сконцентрировался – она вернулась из мира своих грёз.

Я ожидал визга – обычная реакция при виде таких рож, которые нас окружали. Однако его не последовало. Девочка лишь, судорожно сглотнув, прошептала:

– Что это?

– Знакомься, твои страхи. А сейчас мы с ними будем бороться.

С этими словами я схватил ближайшую рожу – попался какой-то нетопырь, – и потянул на себя. Через мгновение мы оказались совершенно в другом месте – освещённом полной луной кладбище. Раздался неприятный писк, который стал приближаться. Я привычно размял кулаки.

В конце концов, к этому всегда сводиться работа психолога-прикладника.

№ 18.

У малиновой девочки взгляд откровенней, чем сталь клинка. Непрерывный суицид для меня.

Егор Летов ©

Воспоминание

Сашка сказал только два предложения, которых хватило, чтобы ребята приняли решение окончательно.

— Она ведьма! — сообщил он. – Я видел, как она свернула коту шею, а затем выпила его кровь!

Меня передернуло от отвращения. Да и вся эта затея с побегом была мне не по душе.

— Платончику? – спросила Ася, самая младшая из нашей компании сирот.

— Ага. Мне едва удалось остаться незамеченным. Ведь я был так близко! Даже слышал треск ломающихся костей…

— Хватит, — остановил я его, видя, что Ася вот-вот расплачется.

— Бедный котик…

— Да что там котик? Нам всем здесь крышка. Это не приют, а настоящая душегубка. Думаете, куда пропадают остальные дети? Отправляются в Диснейленд?

Сашка дело говорил. За последнюю неделю пропали двое ребят. В прошлом месяце – еще трое. Говорят – сбежали. Только почему их еще не нашли? Может, Сашка прав и надо сматываться? Но что-то меня удерживало, шептало на ухо, мол, не ходи. Она все узнает.

— Итак, решили. Встречаемся завтра в полдень. Игорь, ты с нами? – Я на мгновение замялся, но кивнул.

Ночью мне приснился кошмар, будто ведьма – дочка нашей директрисы, — стояла над гробом, в котором лежал я. А за ее спиной образовался тоннель из десятков жутких тварей, которые извивались подобно гусеницам… Ведьма шептала: «Беги, беги через этот тоннель… и скоро ты станешь таким же»

Я проснулся едва живой, чувствовал себя отвратительно. И тогда решил, что остаюсь… И лишь потом узнал, что трое моих друзей покончили с собой этой ночью. Аська удавилась с помощью шнурков, Тимур вскрыл вены обломком стекла, а Сашка… Сашка задохнулся, подавившись собственным носком!

Я выжил. Вскоре отец забрал меня из приюта, и о ведьме я старался не думать. Теперь же я взрослый мужчина, писатель. Но не проходит и дня, чтобы в голове у меня не возникал вопрос: почему ведьма оставила в живых именно меня? И еще часто спрашивают, зачем я пишу ужасы, и почему в моих произведениях так много самоубийств?

Знаете, до сих пор боюсь отвечать на эти вопросы.

№ 19.

Монстры. Девушка. Отчаяние. Надежда. Смерть. (NN)

Подражание.

Александр Лешуков.

Я мертва.

Мертва уже давно.

Говорят, люди — не умирают

Они уходят.

Уходят в Вечность.

А след их ещё долго читаем

в безграничном пространстве Космоса

Так и я…

Белка Елена.

Судьба клинком вонзает в грудь тревогу,

И пальцы холодеют на металле.

Страх — худшее напутствие в дорогу,

одна надежда — вдруг меня не ждали?

Голодных монстров строй теснится жадно

и скалятся уроды за спиною.

Ах мама! Что-то здесь неладно!

Опять я в драке! Что это со мною?

Ян Ваевский.

Заманил меня песней звонкой,

кружевом обмана,

лестью тонкой.

На твоих губах моё имя.

Не произноси,

друг любимый.

Даже смерть приму, мне по силам.

Честь не продаю,

враг мой милый.

Страх меня сковал, смерти рада.

Я тебя спасла.

Вся награда.

Ласточкин Ксандр.

А если бы

я рассказала о том,

как жуткие монстры толпятся и воют

у вас за спиной,

вы бы поверили?

А знаете вы, что змеей изогнувшись,

чудища душат

глупцов и немеют,

если к ним прикоснуться?

Не знали?

Не верите?

Тогда обернитесь…

Ула Сенкович.

Я ворвалась в комнату и не поверила своим глазам. За столом сидела компания жутких уродов, и среди них ярким пятном выделялся мой парень — самый лучший мужчина на свете! Ради него я готова горы свернуть. Позвал, и я прилетела по первому зову, принесла, что просил. Для него, мне ничего не жалко. Правда, я не знала, что он игрок. Но это же мой парень…

Глеб бросил кости и вздохнул устало:

– Детка, я только что тебя проиграл. Прости.

У меня дыхание перехватило. Думаете, легко сразу перестроиться? Только что передо мной был принц и вдруг – бац! – чудище! Я минуты три с мыслями собиралась. Смотрела на Глеба и удивлялась – молодой, умный, красивый и …. такая сволочь! Невероятно…

– Ты меня предал?

– Я бы так не сказал, – на щеках у бедняги вспыхнул румянец, — но если хочешь, то да.

Наши взгляды встретились, и моё сердце от ухмылки Глеба ухнуло в пятки.

И в голове мысль вспыхнула: «Голуба моя! Ты пропала!»

И ещё одна: «Похоже, мне не выбраться!»

№ 20.

***

— Вы посмотрите, какая красавица к нам пришла! Платье, волосы, личико… Век бы любовался и ещё два вспоминал!

— С ней что-то не то. Она ведёт себя неправильно. Может, она слепая?

— Заткнись, не порти мне… А ты прав. Это подозрительно… Эй, Башка! Проснись!

Невозможно уснуть там, где постоянно верещат люди, а соседи громко обсуждают это и противно хихикают. Я открыл глаза и широко зевнул. Лениво посмотрел по сторонам.

Девочка-подросток стояла рядом с нами и сосредоточенно осматривала пол. Вот так запросто. В коридоре, который люди пробегают, как испуганные животные, она не показывала и малейшего намёка на страх.

Да что с ней такое?

— Спросите у остальных. Может, кто знает, — решил я.

— Как?

— Мы же говорящие головы. Передай соседу.

Перед нашим коридором «гнилых колобков» расположился склеп «кощеев-бессмертных». Вечно улыбающиеся скелеты передадут вопрос гнезду мутантов. Те – привидениям, а там уже до персональных пещер всяких знаменитостей недалеко. Кто-то из этих идиотов должен знать ответ. Лишь бы передающие ничего не исковеркали.

Хотя… есть вариант проще.

— Девочка, — заговорил я на человечьем. – Можно задать тебе вопрос?

— Спрашивай, а я потом задам свой, — быстро согласилась она.

— Почему ты нас не боишься?

— Вас? – удивилась девчонка и огляделась. – А… Потому что вы не страшные. Ну, поймите, я столько ужастиков пересмотрела, что этот аттракцион не даёт практически никаких чувств.

— Люди приходят сюда, чтобы боятся.

— Моя сестрёнка обронила где-то здесь диадему. Я её ищу.

— Поищи подо мной, — ответил я и зевнул.

— Нашла! Спасибо. Кстати, то, что ты сделал только что, меня почти напугало, — похвалила девчонка.

— Это я зевал.

А… — она смутилась и, помахав на прощанье, пошла дальше. – Извини. Пока.

Может, она в чём-то права, и мы не такие страшные, как нам кажется?

— Ответ пришёл! — услышал я. – Упырь говорит, что сорок два!

В этот момент я всерьёз пожалел, что у меня нет хотя бы одной руки и я не в силах выразить своё отношение к этим идиотам.

№ 21.

***

Старый антикварный магазинчик. Именно здесь в разное время тетка и сестра приобрели драгоценности, которые исчезли, когда их хозяйки попали в больницу. Эти вещицы видели все, кроме той единственной, которая могла сказать, есть ли в них что-нибудь странное или нет.

— Вы ищете что-то определенное?

Алина подняла голову от витрины и встретилась с добродушным взглядом сухонького старичка с тросточкой.

— Вы продавец?

— Да.

— Можно у Вас узнать о золотом колье и браслете с маленькими бриллиантами?

— Думаю, вы говорите о наборе из Уэльса. В него входит еще диадема. Позвольте, покажу.

Открыв витрину, протянул Алине диадему, от которой жутко веяло холодом. Она отшатнулась. Старик зацепился тростью, пошатнулся, и диадема полетела на пол. Алина машинально ее подхватила. Мир завертелся перед глазами, торжествующе усмехнулся продавец, и наступила темнота.

Пещера, в руках все та же диадема, а со всех сторон угрожающе приближаются светящиеся призраки.

— Главное не показать им своего страха! — раздался знакомый голос за спиной.

— Знаю лучше твоего! — откликнулась Алина, ни капли не удивившись.

— Ты всегда знаешь все лучше других! Вот только вытаскивать тебя каждый раз из передряг приходится мне!

Медленно обернулась к другу:

— Привет, Николас! Ну и как выбраться отсюда?

— Сама думай! На мне твоя защита!

В руках Николаса появился меч, и парень улыбнулся шарахнувшимся от него призракам.

Алина опустила взгляд на диадему и победно усмехнулась: «Вернуться-то легко и просто».

Крикнула:

— Эй, призраки! — призраки замерли и повернулись к ней. — Думаю, вам это нужнее.

Кинула на пол диадему. Приведения бросились к драгоценности и растворились в воздухе.

Заметив вопросительный взгляд друга, пояснила свои действия:

— Диадема – это поводок, который не давал призракам обрести покой. Только добровольно ее отдав, я могла их освободить.

Дух кивнул:

— Я знал, ты справишься. До скорой встречи, Алина!

Тут же мир завертелся перед глазами, и Алина оказалась в заброшенном, старом помещение, оказавшимся на месте магазинчика.

№ 22.

***

Трон омывали волны бархата: синего, золотого, цвета моря. Принцесса среди них казалась и маленькой, и властной одновременно: русалочка из сказочных историй. Только черные ее волосы были вовсе не морские — не говоря о выводке белых щенков, вольготно разлегшихся на бархате, уткнув узкие мордочки к ногам Принцессы.

— Готово, Сияющая! – объявил художник, и Эла, облегченно вздохнув, слетела с трона; стая весело устремилась следом. Наверно, картина прекрасна — как всегда. Ко двору призывали лучших художников.

Для принца. Очередного. И его портрет ей доставлен. Красивый. Но лучше бы он не приезжал.

Один из них уже здесь — прибыл пред очи ее отца с ларцом даров, коснулся губами ее руки, произнес должные любезности. Он в восторге. Сражен. Очарован… и так далее. И конечно, он обожает белых собак.

Проскользнуть тенью, минуя придворных. Привычно сменить роскошный наряд на платье служанки. И наружу. В сад, в скрытый пролаз меж ветвей. Ее тайный путь к свободе.

Обманной. Недостижимой.

Она шла к главной гостинице, где по традиции поселили принца. Волосы запутались в венце, и она с виноватой досадой сорвала его. Символ Принцессы.

«Никогда не снимай его при людях». Но почему? Она — всегда Эла, в любой одежде, в венце или без него.

Но он так сжимает виски… Отдохнуть хоть полчасика! Что бы ни говорил отец.

Улицы стремительно пустели. Двери запирались. Детишек резво растаскивали по домам — прочь с ее пути.

Люди ценят лишь дворцы и наряды. А сама по себе никому она не нужна.

Голоса стаи за спиной стали иными, но она не удивлялась: друзья огорчены, как и она. Они же такие чуткие. Только они и любят ее. Настоящую.

Глаза принца расширились. Сабля вылетела из ножен.

— Девочка, беги! Чудища! С дороги!

— Нет! — безнадежно вскрикнула она, но он не слушал. Эла стиснула венец в кулаке и кинулась прочь, оставляя позади свист стали, стоны и яростный рык. Влетев в сад, она кое-как нацепила венец, глотая слезы, и упала в траву. Что в них страшного?! Они сердятся на тех, кто не узнаёт ее… а в них видит чудовищ. А после, напуганный ими, уходит из города навсегда.

И пускай. Слепец и трус ей не нужен. Однажды она дождется. Того, кто узнает ее — пусть босую, в бедном платье, с волосами, не скованными венцом. Кто услышит ее голос и не станет пугать ее собак.

Она рассеянно погладила белую шерстку и задремала. Из пасти одного из щенков свисал побуревший лоскуток от камзола последнего принца.

№ 23.

***

По-моему я ее где-то видел, но вряд ли вспомню где. Память, будь она неладна, теперь работает с перебоями… А она хорошенькая. Мне нравится, только вот худовата да и, пожалуй, слишком юна. Ей бы веса с годочками добавить и будет самое оно – большое и аппетитное. Но зачем фантазировать? Что есть, то есть. Будем довольствоваться малым… Ха-ха – «довольствоваться малым». Смешно получилось, еще не забыл каково это – шутить. Посмотрим, не забыл ли я, как получать удовольствие от еды…

Так. Руки, ноги – это, конечно, не самые вкусные части тела, но думаю, к сердцу мне пробраться не дадут. Гады. Ненавижу. Ну, почему они всегда выбирают, что получше? Здесь, они, видите ли, давно, а я только несколько лет… Ненавижу. Я ее нашел, я ее привел. Даром, что ли, в ее снах уйму времени провел? Даром, что ли, ей видения каждую ночь посылал? Она должна быть только моей. Моей, а вернее моим ужином. Но, увы, правила здесь свои. Все общее, у кого-то, правда, чуть более необщее, чем у других, но кусочек девчонки унесет сегодня с собой каждый из нас. Если бы я еще понимал, кто такие «мы»…

Ну, хоть мозгом поделились и то спасибо. Вкууусно… Тепленький еще… Почаще бы таких находить наивных и доверчивых. Большинство на сны никакого внимания не обращает. Приснился кошмар и бог с ним, зовут во сне куда-то: проснулся – все забыл. А эта со мной даже разговаривала. Даже обниматься лезла. И где? В самом натуральном жутчайшем видении, которое я смог придумать. Ох, уж эти детишки.

И чего она эту штуку из рук не выпустила, чуть не подавился. А что? Симпатичная диадемка. У моей дочери была такая же. Я ей подарил на пятый день рождения. Счастья-то было… Счастья… Дочь? Какая дочь? У меня есть дочь? А это случайно…

_______________________________________________________________________________________

А также внеконкурсные работы, авторы которых тоже очень желают услышать отзывы о своих произведениях:

Её звали Лиенарра