Коваль / Скалдин Юрий
 

Коваль

0.00
 
Скалдин Юрий
Коваль
Обложка произведения 'Коваль'
Коваль

 

 

 

Давно это было, еще моего деда на свете не было, и даже деда моего деда. Но люди говорят, правдивая это история. Я сам не знаю, как слышал, так и расскажу.

 

Жил в одной станице коваль, кузнец по-нашему. Хороший мастер, к работе с душой подходил, и всякое дело ему по плечу оказывалось. Всё мог: и коня подковать, и кольчугу сплести. Но больше всего любил он мечи да сабли ковать. Ну, не только их, кинжалы, палицы, клевцы да секиры тоже жаловал. И такие ладные они у него выходили, что прославился коваль ими на весь свет. Стали к нему стекаться воины из разных стран, и совсем перестал коваль что-то, кроме воинской справы, делать, а та всё лучше и лучше выходить стала. Но так много работы на него навалилось, что ушел коваль в горы, поближе к углю и железу, от людей подальше, чтобы стуком им спать не мешать. Построил кузню, хату сладил рядом, навесы для угля да руды, печь соорудил. Разложил готовое оружие по полкам на стенах, только к работе приступить хотел, как вдруг слышит стук в дверь.

Обернулся коваль — стоит в дверях старичок, годами согнутый, на клюку опирается, бородой пол метет. Седой, как лунь, но глаза из-под мохнатых бровей ярко блестят.

— Здравствуй, дедушка, — поздоровался кузнец с гостем. — С дороги сбился? Посиди, отдохни, я сейчас горн затушу и провожу тебя до станицы.

— Спасибо тебе, коваль, за заботу, но к тебе я пришел. Слыхал — лучший кузнец ты в округе?

Голос у деда хоть и хриплый, а не дрожит, не стариковский совсем. И глаза смотрят хитро-хитро.

— Говорят такое, — скромно ответил коваль. — Недовольных пока не было, не жаловался никто, наоборот, вновь приходили и людей приводили.

— А коли я смогу такому тебя научить, чего ты не умеешь? — спрашивает старик. — Возьмешь меня на постой? Не бойся, пустой обузой не стану, людей денежных к тебе приводить буду.

Согласился кузнец. Не обманул старик, научил кузнеца словам заветным, делающим сталь крепче, легче, а главное, хозяина понимающей, будто и не железяка бездушная, а существо живое. За такое умение не грех старика на постой взять, к тому же и в остальном старик не обманул. Стал он в село ходить да про кузнеца рассказывать. А через неделю пришел в кузню не один, парубка привел.

Вошел парубок в кузницу, сразу видно, человек не бедный, из хорошей семьи. Ковалю поклонился, старика поблагодарил. Зашел и встал. Стоит, молчит, на оружие любуется.

— Здравствуй, уважаемый, зачем пожаловал? — поздоровался коваль с гостем. Тот не сразу ответил, постоял немного, слова выбирая. Как начал говорить, сразу понятно стало, не родной ему этот язык, но близок:

— Беда у меня стряслась, калвис. Лишил меня княжеского престола родной дядька, выгнал из дома, псов своих натравил. Слышал я, первый ты среди оружейников, вот и заехал убедиться и оружие себе подобрать. Хочу трон себе вернуть, а предателям воздать по заслугам.

Посмотрел еще, кивнул на саблю, карабелой называемую, и говорит:

— Мне бы эту саблю, никаких денег не пожалею.

— На такое дело тебе особое оружие надо. Хочешь такую саблю — будет тебе такая. Будь моим гостем месяц, пока я тебе ковать буду.

Месяц трудился коваль над карабелой, вышел клинок остроты немыслимой, красоты неописуемой, гостю в руку лёг, как влитой.

Поблагодарил гость коваля, расплатился золотом и ушел на запад. Помог ему новый клинок. Вернул он себе трон, но на том не остановился, земли свои расширять начал. А в благодарность прислал ковалю бочку меда да сундук с янтарем. Рад коваль подарку, и старик чему-то радуется, руки потирает.

 

 

 

Месяц прошел, и со вторым гостем старик приходит. Высок гость, широк в плечах. Волосы да борода рыжие, усы в косички заплетены. Зашел в кузню, выпрямился, на голову выше коваля оказался.

— Здравствуй, уважаемый, — поздоровался кузнец с гостем. — Зачем пожаловал?

Повертел гость головой, улыбнулся в усы и говорит:

— Да вот за ним и пожаловал. Ты, говорят, мастер, лучше которого нет ни в каких землях, продай мне меч. Мне морем да реками ходить много приходится, а времена нынче неспокойные, нельзя мне без меча торговлю вести, не понимают разбойники добрых слов. На языке клинков с ними говорить надо.

И вновь, вроде ладно говорит гость, а выдает в нем что-то чужеземца, хоть и не дальнего.

— Что ж, торговля дело хорошее, скую я тебе спату под стать твоему нраву. Погости у меня пока месяцок.

Снял купец с предплечий несколько браслетов из литого золота и отдал их в плату за меч. Через месяц ушел он, унося на поясе широкий прямой клинок. А еще через месяц о нурманском купце с чудо-мечом весь север заговорил. Был купец — стал морской конунг, и нет отважней и опасней его во всем Северном море. Да и по берегам рек, что к морю тому выходят, многие почувствовали его тяжелую длань.

А ковалю от купца подарок принесли — бочку зимнего эля да серебра мешок.

Радуется коваль подаркам, а вот старик и того больше — только не подаркам, а новостям. Радуется и коваля нахваливает:

— Славные ты клинки выковал, вон как люди высоко с ними взлетели.

Похвалил, месяц пожил и вновь ушел.

 

Месяц прошел, другой, только к середине третьего старик в кузню вернулся, и вновь не один. Спрыгнул с коня стариков спутник, юркнул в кузню. Чуть не в ноги ковалю упал. Невысокий, кряжистый, глаза узкие, злые, волосы черные, сразу видно — сын степи.

— Помоги, дархан-ага, небом молю! — заговорил, не поднимая головы, гость. — Люди говорят, мечи ты волшебные куешь, всякий человек с таким мечом великим станет, дела великие творить будет. Хочу я народ свой объединить, все семьи, чтобы стали они одной семьей, хочу его сильным сделать, как мой народ того заслуживает…

— Достойная цель, — говорит коваль, а старик в углу сидит, головой кивает, в бороду улыбается. Люб ему кочевник, ой как люб. — Выбирай, какой меч тебе надо?

Вскочил гость, закрутил головой да схватил со стены первый попавшийся клинок.

— Хорошо, будет тебе кончар. Погости у меня месяц, — сказал коваль, рассматривая выбранный меч.

Спустя месяц ускакал гость в степь и, действительно, огнем и мечом объединил свой народ, да только не остановился на том, стал на соседей набеги совершать. Был простым пастухом — стал каганом. Прислал ковалю и он подарок: четки из нефрита, вина редкостные да халат парчовый, золотом расшитый. Старику же гонец ноги расцеловал и что-то прошептал на своем языке. Доволен старик остался, куда довольнее коваля.

 

 

 

Вот уж год к концу подходит, уже десять раз луна умереть успела с той поры, как старик ковалю слова заветные сказал, приходят в кузню сразу трое. Все трое крепкие, светловолосые. Все трое хмурые. Разные, но сразу видно, что братья.

Отвесили они кузнецу земной поклон, со старцем тоже поздоровались, поклонились ему, и старший из братьев заговорил:

— Беда в наши земли пришла, кузнец, со всех сторон одолевают нас вороги. С севера, с запада, с востока. Из лесов идут, из степи скачут, по рекам сплавляются. Жгут дома, жен да детей в полон уводят. Дай нам мечи, кузнец, семьи защищать.

— Выбирайте, — говорит коваль. — Это дело святое. Как я вам отказать могу? Выбирайте и погостите у меня, я вам каждому по мечу скую, чтобы в руке не просто лежал, а продолжением ее был, чтобы жил с вами одной жизнью.

— Некогда нам ждать, — с кровью выплюнул слова младший. — И так уже две недели нас на заставах нет, и так без защиты рубежи стоят.

Сказал, а сам с ненавистью на кончар смотрит.

— Дай мне этот клинок, кузнец, — говорит младший, а следом за ним и средний со старшим себе клинки выбрали. Младший, гибкий да жилистый, взял себе длинный тяжелый килич, что по соседству с кончаром висел. Старший, высокий да статный, снял со стены тяжелый длинный меч, почти как тот, что рыжеволосый купец выбрал, только длиннее на пару ладоней, для конного боя годный. А средний, самый широкий в кости из братьев, поднял клевец, стоявший в углу.

— Не знаю, как к вам, братья, а ко мне соседи в гости не в кожанках да кольчугах заглядывают. С ног до головы с железом укрылись, мечом их и не пробить.

— Говори, кузнец, назови свою цену, — вновь заговорил старший и высыпал на наковальню горсть самоцветов.

Молча сгреб коваль самоцветы в кошель и вернул обратно.

— Не могу я с вас платы взять, на святое дело оружие берете, о какой цене речь?

И так, и этак уговаривал старик братьев задержаться, дать ковалю время.

— С новыми клинками вам и в князья дорога будет. И земли свои отстоите, и соседей вовек отвадите в набеги ходить.

— У князей своя забота, у нас своя, — отрезал старший. — Нам — землю беречь. Им — народом править. Так было, так будет, и не нам устои менять. Спешим мы, старец, некогда ждать нам.

Поклонились братья ему да разъехались, каждый на свою заставу: старший — на север, моря да реки от хищных конунгов беречь, средний — на запад, князей да рыцарей встречать, а младший — на юга, где степь с полями граничит.

Но, видно, не так сильны были клинки, выкованные просто, без колдовского напутствия: защитить рубежи они помогали, а вот в большие люди братья что-то не выбились, так порубежниками и остались.

 

С той поры, как братья ушли, коваль совсем сон потерял. Понял он, кто братьям жить не дает, рубежи их тревожит. Понял, а поделать-то уже и не мог ничего, обратно время не отмотаешь. Хотел у старика спросить, почему так вышло, а нет его. Ушел в мир, за новыми гостями. Сел коваль на ларь, стал думать, как дело исправить. Задумался да не заметил, как в кузню человек зашел.

Зашел в кузню мужик простой, каких сотни кругом. В латаных портах, поршнях стоптанных, рубахе да кожухе. Вошел, стоит, шапку в руках мнет, на стены смотрит.

— Здравствуй, гость дорогой, — сказал коваль, вставая с ларя.

— И тебе здравствовать, мастер, — ответил мужик. — Слышал я, коваль ты знатный, что угодно так выкуешь, что оно само всё дело делает?

Улыбнулся коваль, приятно такое услыхать.

— Я вот что пришел. Мы тут с братьями дом поставили недалече, хотим скотину завести, делом заняться. Вот думаем: ехать к бате забирать старые косы да вилы или ты нам новые скуешь? Я бы за старыми поехал, они и привычны, да и денег жаль, врать не буду. Но тебя в станице так расхваливают, что братья меня уговорили к тебе заглянуть. Да что-то думается, что зря я пришел, ты же только кровью торгуешь.

Только сказал, как старик на пороге появился. Появился и говорит:

— Ты это чего, сиволапый, себе позволяешь, почто мастера обижаешь? Не нравится — вали отсель.

Мужик обиделся, уйти хотел, да коваль ему руку на плечо положил.

— Не серчай, договоримся. Что я, не человек, что ли? Работа несложная, а нужная. Много не возьму, но и ты меня не обидь, уговор?

Скривился тут старик, как от зубной боли, но промолчал. А коваль с мужиком и не заметили этой гримасы.

Взялся коваль косу делать. Кует, слова заветные напевает, а старик в углу что-то нашептывает. Работал-работал коваль, пел волшебные песни и не заметил, как вместо косы бердыш сковал.

— О, как! — удивился коваль. — Да, давненько я не ковал косы, давай, что ли, вилы сначала сработаю.

Достал кусок железа, начал над ним колдовать, а старик опять что-то бормочет.

Удар за ударом, смотрит коваль внимательно на заготовку, вроде всё верно делает, начал слова заветные петь. Только запел, как дело наперекосяк пошло: не успел опомниться, а из отличных вил трезубец вышел.

— И как я ими работать буду? — возмутился мужик. — Они же прямые да все в зубцах. Эх ты, горе-мастер.

— Подожди, отвык я от такой работы, — извинился перед мужиком коваль. — Дай лопату попробую сковать.

И вновь стучит коваль молотом по наковальне, а старичок что-то в углу нашептывает. И повторилась бы история, сковал бы мастер секиру какую-нибудь вместо лопаты, да только стрельнул уголек в печи, да так неудачно, что ровно в коваля отлетел да ужалил. Дернулся коваль и уронил себе молот на ногу.

Прыгает коваль по кузне, матом благим орет, а у самого слезы из глаз текут. Вдруг видит: чёрт в углу сидит и шепчет что-то. Моргнул, нет чёртяки, только старик там, еще моргнул — опять чёрт. Схватил коваль старика за шиворот да потащил на двор.

— Это ж что ты, скотина хвостатая, удумал. Решил моими руками роду людскому вредить? Пшел отсюда, пока я тебя клещами за рога не схватил да в печь не сунул.

Дал коваль пинка чёрту, с того стариковский облик и слетел в тот же миг. Начал было чёрт что-то лепетать, мол, как лучше хотел, да коваль его слушать и не думал. Взял молот тяжелый, размахнулся… Чёрта и след простыл.

А коваль к вечеру мужику и косу сковал, и вилы, и лопату, да не одну — сколько надо им было, столько и сковал. А слова заветные, без чёрта под боком сказанные, только пользу людям нести стали. Вернулся коваль в село, от греха подальше, да зарекся над оружием колдовать впредь.

— Дом построить, сена накосить, колодец выкопать, телегу починить — это я всегда рад помочь. А вот друг друга убивать — как-нибудь без меня обходитесь, — отвечал коваль всякий раз, как его просили над клинком поколдовать, пусть даже над пустяшным, даже над ножом засапожным. Крепко он слова мужика запомнил, не желал больше кровью торговать.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль