Мы бежали за ним. Бежали по переулкам, по крышам, наступали ботинками в грязь, толкая всех, кто был помехой. А груда железа продолжала бежать, судорожно прижимая младенца к груди. Я ненавидел себя в тот момент, но все равно стрелял. Я восхищался роботом, пытающимся спасти ребенка, у которого и так не было шансов выжить, но все равно гнался за ним, чтобы обезвредить. Казалось, погоня будет длиться вечно: компьютерный мозг быстро находил выходы из сложных ситуаций. Но один раз он ошибся, и эта ошибка стала решающей в нашей борьбе. Мы загнали его в угол. Двое моих помощников светили фонариками в лицо ребенка, который, сжав маленькую ручку в кулак, закрывал глазки от режущего света. Робот продолжал прижимать младенца к себе.
— Отпусти его, — приказал я.
Робот не дернулся. Он начал что-то шептать малышу, пытаясь утихомирить его дикий плач.
— Отпусти его!
Я знал, что должен сделать и знал, что не прощу себя. Но не сделать этого тоже не мог. Я был трусом, я был менее человечен в тот момент, чем робот. И тогда я выстрелил. Плач ребенка резко оборвался, тишина оглушила, заполонила собой все пространство. Мои помощники подошли к обмякшему роботу и подняли с железных колен.
— Что с ним делать, сэр?
Грубый, но уважительный голос пробивался сквозь рыдания ребенка, которые до сих пор звучали в моей голове. Я неровно сглотнул и, оторвав свой взгляд от крови, ответил:
— На переработку его.
Неожиданно робот поднял голову и посмотрел на меня своими маленькими черными камерами. Я увидел в них такую боль, на которую не способен ни один человек.
— Это всего лишь ребенок, — сказал он своим размерным, механическим голосом.
Я прокашлялся, но мой хриплый голос все равно предательски задрожал:
— Он болел синдромом Дауна. Его мать нарушила закон, не сделав аборт. Этот ребенок был угрозой человечеству.
— Что может быть хуже, чем бездушие? Вы мертвы, сэр, только себя вы убили сами.
Робот последний раз посмотрел на маленькое тело у мусорных баков и послушно последовал за моими помощниками.
— С ребенком я сам разберусь! — крикнул я удаляющимся фигурам.
Я медленно опустился на колени и поднял малыша, укутанного в кровавое полотенце.
— Прости меня, — шепнул я, — прости…
Машина офицеров медленно двинулась мимо мертвых улиц, где люди были здоровы физически, но уродливы духовно, где машины чувствовали больше, чем черствое сердце человека, где жизнь не стоила ничего…
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.