Если так... Между нами...

Это глубже, чем мысль — и чувство, и боль,

Это нечто, что чуждо душе на просторе.

Выбор худшей из всех уготованных доль,

Это счастье в несчастье и воля в неволе.

Это то, что нещадно зудит под ребром,

Это то, что по-пьяни мешает окрепнуть,

Это то, что внушает: «Потом да потом»,

Чтобы к счастью случайно бы не прибегнуть.

Это то, что живёт, не стесняясь, в груди,

И ломает тот свет, что ты строишь годами.

Это тьма, твоя тьма, что идёт впереди,

Но ты любишь её… Если так… Между нами.

Потому что она это крепкий забор

И сторожка, и ров величайших масштабов,

Что, конечно, печальней, чем домик и бор,

Но зато меньше здесь и ошибок, и ляпов.

Мы решаем, что нам ни к чему этот свет,

Кто придумал, что счастье сияет годами?

Ты не любишь хороший и вкусный обед

И жалеешь себя… Если так… Между нами.

Ты не любишь цветы, ты не любишь авто,

Ты не любишь хорошее — пакости мало.

Ты не любишь, но в сущности, для того,

Чтоб всего и всегда на тебя не хватало:

Ни цветов, ни машин, ни котлет, ни любви,

Ни улыбок, ни фраз, ни животных, ни смеха.

Ты не любишь затем, чтобы в дерби твои

Ненароком хороший герой не заехал.

Ты не любишь затем, чтоб подушка всегда

Была мокрой от слёз, а вокруг все — злодеи.

И ты хочешь, чтоб болью красивой года

Покрывались, как снегом высокие ели.

И ты злишься, когда всё выходит не так,

Когда любят тебя, когда ждут и желают.

И ты пьёшь горький кофе с утра натощак,

А минуты нирваны моментом сгорают.

Нет теперь виноватых, и вражий редут

Не стоит у ворот, наставляя винтовки.

Это значит, что твой героизм там и тут

Только план Барбаросса, обманки, уловки.

Это значит, что нет благородства в тебе,

Ты скрываешь скелетов и скалишься смело.

Это значит, что в глупой, жестокой борьбе

Не бывает безумству конца и предела.

Нужен враг — даже список с пометкой "Черно",

Чтобы выжить и в дождь, и в грозу, и в цунами.

Но один есть нюанс: тёмной ночью окно

Отражает врага… Это так… Между нами...

В. Рыдлевская