Последнее чаепитие

Последнее чаепитие

Все обман, все мечта, все не то, чем кажется.

Гоголь, Невский проспект

Лучи весеннего солнца жадно охватывали всю поляну, позволяя распустить свои благоухающие бутоны молодым нарциссам и багровым анемонам на свежевскопанной земле; за исключением старой потрёпанной французской парасоли, но они умудрялись прокрасться и под неё, создавая ажурную тень на небольшом стеклянном столике. Тед был хорошим отцом и ещё давно изучил переменчивые вкусы своих девочек. Однако что-то в этом мире всё же остаётся неизменным — любовь всех трёх дочерей к кружеву. Поэтому он недолго размышлял над интерьером столика — украсил его скатертью из той же ткани, что и парасоль, основной функцией которой была вовсе не защита от пьянящих солнечных лучей. Тед заботился о его дорогой Маргарет и её неповторимой и крайне уязвимой коже цвета белого фарфора. Сегодня ей исполнилось 11, и хоть она и являлась старшей среди своих сестёр, в этот раз выглядела худенькой как спичка и крайне бледной, так что зеленоватые венки под нижними веками и небольшие вишневые пятна на шее лишь сильнее бросались в глаза.

— «Маргарет, дорогая, почему не пьёшь? Сегодняшний день не создан для грусти, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива в свой день рождения.… Думаю, ты хочешь, чтобы я поухаживал за тобой, как за истинной леди».

Тед аккуратно взял невысокий хрустальный чайник и наполнил чашку Маргарет ароматным зелёным настоем с тем изяществом, которое может проявить мужчина лишь наедине с дочерями.

— «О нет!» — почти моментально чашечка потеряла свою форму, неестественно сжавшись. Она медленно наклонилась в сторону Маргарет и тот час опрокинулась, разливая почти что кипящую жидкость сперва на винтажное платье, что было удивительно велико девочке, а потом и на её хрупкие бедра.

— «Прости меня, Маргарет. Наверное, стоило взять чашки из сервиза».

— «Все в порядке, папочка. Не переживай».

Девочка не вскрикнула или ахнула, её равномерное, едва заметное дыхание не покачнулось. Тед подал салфетки Маргарет, и та принялась вытирать свои ноги и впитывать влагу из платьица, ни чуть не удивившись отсутствию ожогов. Чай освежил некогда высохшие темно-багровые пятна на ткани.

«Как же ты в нём восхитительна, — промелькнула мысль в голове Теда, — словно вторая Сьюзен». С мягкой, полной приятных воспоминаний улыбкой Тед обернулся посмотреть на свежую клумбу, что вела вдоль тропинки близ забора, беря начало от ржавой калитки до порога их двухэтажного деревянного домика.

— «Папа!» — из пучины неоднозначных мыслей о прошлом Теда выдернули слова его средней по возрасту дочери Рейчел.

— «Да, золотце?»

— «Ты меня не слушал!» — характер бесспорно унаследовала от матери, однако черты её внешности Тед каждый день узнает в себе, глядя по утрам в овальное зеркало с гравировкой в их ванной. Сьюзен любила неординарные мелочи, покупала причудливые кольца и браслеты, однако не ленилась привносить частицу своего необыкновенного стиля и в интерьер. Тед не заметил, как на целых пять минут замер, пронзая взглядом то ли пустоту, то ли руку Рейчел, на которой переливалось малахитовым отблеском александрита кольцо с ранее нигде не виданным ромбовидным окаймлением из мельхиора.

— «Прости, дорогая, я задумался. Что ты говорила?», — Тед все же отвлекся от своих мыслей, которые то и дело норовили утащить его внимание. Его встретило добродушное личико восьмилетней Рейчел. Её длинные светлые волосы на солнце поблёскивали латунью и ветром развивались сзади спины. Лёгкая и воздушная, как зефир, утончённая и изящная, словно роза из слоновой кости. Неземное свечение её серо-зелёных глаз гипнотизирует и уволакивает в иной дивный мир, однако этот мир уже не такой, как прежде. Белоснежное небо над изумрудным лугом окутали тёмные облака цвета грязи, своим дождём они пропитали и отравили зелень, превратив некогда прекрасные луга в нечестивое отвратительное болото.

В действительности очень сложно сосредоточиться, когда так много факторов, будоражащих память. Тед залпом выпил уже четвёртую чашку чая и слегка поморщился от неприятного осадка, что напоминал о себе горьковатым послевкусием.

— «Пирог! Ты обещал пирог к чаю!»

— «Уже бегу за ним! Только присмотри за Мишей», — Тед протянул Рейчел свою самую младшую дочь. Миша в свою очередь, просидев всё это время на руках у отца, обрадовалась увидев, как её любимая сестра протягивает ладони, чтобы взять её. Как только её маленькая, покрытая слоем удивительно нежных коротких волос головка прильнула к груди сестры, она поспешила обнять её своими крохотными ручонками.

Тед незамедлительно удалился с их небольшой чайной церемонии, меньше всего на свете он бы хотел разочаровать своих малюток. Не прошло и пяти минут, как он появился на пороге и неспешно стал подходить к столику, сосредоточенно держа в руках настоящее сокровище по словам Рейчел — тыквенный пирог. Для Рейчел любая сладость была на вес золото.

Подобно профессиональному официанту Тед поставил поднос с угощением в центр столика. Только что вычищенным стерильным ножом он плавно разделил пирог на восемь ровных частей и разложил три куска по пластмассовым блюдцам дочерей.

— «Давай мне её сюда», — обратился Тед к средней дочери. Радость на облике Рейчел на мгновение сменилась сопротивлением. Она хотела и дальше чувствовать тепло Миши на своей груди — так делала её мама. В один миг Рейчел полностью покрылась алым румянцем и опустила свои стыдливые блестящие глазки на пол. Она не должна ревновать сестру к отцу.

— «Папа-папа!» — восторженно воскликнула Миша, требуя должное внимание, словно она и не сидела целый час на руках Теда до этого. Самая младшая из семьи Браунов обвила предплечьями шею отца, стараясь объять родного человека всем своим крохотным тельцем. Ледяные руки Миши заставили Теда незаметно съёжиться, он ощутил неприятный озноб. Словно лёг нагишом на остывший за ночь кафель в ванной. Он взял клетчатый махровый плед, что до этого мирно покоился на его стуле, и завернулся в него вместе с дочкой.

— «Хочешь попробовать пирог, Миша? Папа сам его приготовил для тебя и твоих сестричек», — Тед взял неуверенной слегка дрожащей рукой игрушечную вилку и отделил небольшой ломтик лакомства, приблизил к лицу дочери, а та в свою очередь покорно открыла ротик.

— «А мама… Когда мама вернётся?» — вполголоса спросила Маргарет. Застенчивая девочка так и не притронулись ни к чаю, ни к пирогу. Рейчел замедлила поглощение сладости, мельком посмотрела на Маргарет, а после уткнулась любопытным взглядом в отца.

Тед лишь продолжал заботливо кормить младшую дочь, Миша с яркой улыбкой и закрытыми от удовольствия глазками неторопливо жевала, а куски пирога всё также падали и падали то на плед, то на свежую траву под стол.

Внезапно осознание чего-то вернуло Теда из этих цикличных повторяющихся действий. И не только осознание. Запах.

— «Она не придёт. Однако мы можем её вместе навестить, как вам моя идея?» — Мгла, до этого переполнявшая разум неторопливо начала отступать. Понимание всего происходящего нашло выражение в глубокой печали на лице Теда. У него не осталось больше ничего.

— «ОТЛичнО! Я ТАк соСКучИлаСЬ пО МАме» — впервые за последнее время он увидел улыбку и насладился счастливым голоском Маргарет. Одинокая слеза неспешно скатилась с подрагивающих ресниц Теда, пробежала щекой, завернула и остановилась на кончике носа.

*Кап*

В глазах плыло. Он слышал увлечённый смех дочерей и Сьюзен, они играли в салочки. Объединив в себе последние силы, Тед направился в сторону калитки, где возле клумбы его мирно дожидалась испачканная лопата.

Им не придётся идти к маме, они уже с ней.

.....

Сперва он расширит могилу вправо на полметра.

...

Он разделил с ней безумие, и вовсю его сознание слилось с ним в диком плясе.

— «Мне жаль, что никто не посадит поверх нас анемоны, которыми ты так восхищалась».

....

Маргарет положит вправо от матери, в обнимку с Рейчел. Мишу — на грудь Сьюзен. А сам ляжет поверх них спиной к небесам, вытянув в две стороны руки, дабы защитить их уже в ином мире.

— «Извини, что не получилось в этом».

...