Ах мечты, мечты...

— Эдик, я тут подумала и решила, что нам не стоит быть вместе. Понимаешь, мы не пара. Да с тобой хорошо во всех смыслах, но как только я представляю, что ты ведёшь меня под венец, становится не по себе. Порой ты бываешь, невыносим, хотя понимаю, что и сама не ангел, но…

Голос Леры уходит на задний план и постепенно умолкает. Смотрю в её карие глаза, вижу локон, который вновь спадает на лоб. Она что-то говорит, пытается объяснить. К чему это? Ведь можно сделать всё быстро. Отвожу взгляд вниз и замечаю вилку, лежащую не по этикету. Какой-то неправильный ресторан, какая-то неправильная жизнь и какая-то неправильная вилка…

Хватаю вилку и протыкаю руку Леры, которой она обычно слегка постукивает, когда взволнована. Но после того как холодный металл проникает сквозь кожные покровы, рука не просто постукивает. Она извивается, пытается освободиться из плена, созданного мной при помощи столового прибора. Какая-то неправильная реакция…

Беру вилку для мяса, которая торчит из заказанной фаршированной утки и наношу два удара в область шеи. Лера перестает брыкаться и медленно сползает под стол. Сквозь умиротворяющую тишину прорывается крик толпы. Я встаю из-за стола и направляюсь к выходу. Какой-то паренёк пытается меня остановить, но отличный хук справа и вот он уже прилёг отдохнуть. Какой-то неправильный паренёк, какая-то неправильная попытка меня остановить…

Носком ботинка два раза пинаю пареньку в лицо. Слышится хруст ломаемых костей, а на ботинок попадает немного крови. Продолжаю свой путь, заодно вписав с ноги в живот какой-то девушке, что стояла у меня на пути. Выхожу на улицу и ищу взглядом такси. Меня быстро замечают водители, и уже через полминуты к обочине подкатывает вишневая девятка с водителем-кавказцем. Сажусь на переднее сидение и называю адрес. По дороге водила что-то пытается спросить у меня, нарушая тем самым тишину, что вновь проникает в уши. Я молчу. После второго или третьего вопроса кавказец умолкает, и оставшаяся часть пути проходит в благодатной тишине. Наконец приезжаем, и водитель вновь пытается разрушить отстроенный заново замок спокойствия. Какой-то неправильный водитель, какая-то неправильная машина…

Хватаю водителя за затылок и раза три или четыре опускаю его голову на приборную панель. Затем выдавливаю ему глаза и выхожу из салона. По пальцам сбегают остатки глаз, но внутри беспокойные строители берутся за восстановление разрушенного. Захожу в подъезд. Останавливаюсь возле старшей по подъезду тёти Вали и расписываюсь в журнале приходов. Она замечает кровь на ботинке и стекающую глазную жидкость, которая марает листы в журнале. Спрашивает, что случилось. Какие-то неправильные вопросы, какая-то неправильная тётя Валя…

Чистым носком пинаю тётю Валю в грудь, затем сжимаю по крепче ручку и наношу удары по уже бездыханному телу. Пять, десять, пятнадцать, восемнадцать ударов. На двадцать третьем ударе вновь наслаждаюсь тишиной внутри. Захожу в лифт и подымаюсь на девятый этаж. Открываю дверь и вот я уже дома. Какая-то неправильная у меня квартира, или я такой не правильный…

Раздеваюсь догола и иду на балкон. Выбиваю рукой стекло и, не обращая внимания на острые края, закидываю ноги в окно. Затем подтягиваюсь и сажусь на край рамы. Всё вокруг выглядит красным. Отталкиваюсь и лечу вниз. Тишина становится вечной.

— …ты порой меня пугаешь. Иногда задумаешься, улетишь куда-то в мыслях и до тебя не достучаться. Вот прям, как сейчас. Эдик, ты хоть слышал, что я тебе только что говорила?

Возвращаюсь вновь на грешную землю и вижу перед собой её карие глаза, вижу локон, который вновь спадает на лоб. Она что-то говорит, пытается объяснить. К чему это? Ведь можно сделать всё быстро.

— Да, я всё слышал. Ты хочешь расстаться? Что ж, я не против. Мне пора. Будь счастлива.

Встаю из-за стола и, стараясь не замечать её взгляда, ухожу. Домой. Где смогу вновь предаваться своим мечтам.