Начало

Серые клубы облаков лениво перемещались вдоль пасмурного неба. Красок было не больше чем в третьесортном черно-белом кино. Я прищуривал глаза, в тщетных попытках рассмотреть хотя бы намек на светлое будущее. Но нет. Свинцовый газ, выдыхаемый прожжёнными легкими унылых людей, многотонным Боингом поднимался ввысь. Спасения нет. В общем, осень. Всего лишь вечер.

Мой старенький Форд, что есть мочи напрягая потертые поршня, выжимал целых сто километров в час по трасе М. С каждой секундой приближая меня к дому, ко сну и спокойствию. Интересовало ли меня что-нибудь в этот момент? Думаю, нет. Ужин не стыл. Дети не выступали на утренниках. Ни того ни другого в моей жизни не было. Не скажу, что был сильно этим удручен.

Возраст? Мне было столько лет, что уже не тянет к бурным вечерам исполненных похотью и запахами спирта. Когда не хочется просыпаться в объятьях спелых девиц, каждый день разных, но все еще пугает перспектива металлического блеска на безымянном пальце. Одни скажут, что мне было двадцать пять, другие тридцать, а третьи будут клясться, что мне тридцать пять или даже сорок. Не стану спорить ни с кем из вас. Восприятие возраста, подобно восприятию счастья, времени или морали — у всех разное. Представьте ту цифру, которая покажется вам реальнее всех остальных.

Отвратительно прямая дорога уходила вдаль, усыпляя бдительность и завораживая сознание. По обочине пробегали деревья, стремительно желтеющие, словно крылья битого авто. Приемник молчал. Слышался лишь рев мотора, да свист пожираемого воздухозаборниками ветра.

Словом обстановка была еще та. Поклонники суицидальных песен и декаданса получили бы истинное удовольствие, доведись им провести со мной чудные будни.

Ну а теперь ближе к теме повествования. Верным было бы предположить, что этот вечер закончится, как и миллионы таких же, однако в какой то момент все пошло не так. На том судьбоносном перекрестке повернул налево, а не направо как делал всегда. Не прошло и пятнадцати минут, как передо мной распростер свои мохнатые, отдающие тусклым золотом, лапы городской парк. Совершенно не понимая для чего, заглушил мотор, дернул ручник и вышел из двадцати пяти градусов салона в плюс четыре усталого города. Руки машинально потянулись к карману за пачкой Парламента. Сигарета подобно выдрессированному зверку ловко прыгнула в ладонь, и, спустя мгновение, ядовитый дым уже расплывался по легким. Зябко передернув плечами и подняв воротник своего итальянского пальто, я шагнул-таки в глубь парка.

Прежде чем увидел ее, легкий ветерок донес легкий аромат луговой травы и горького шоколада. Многим подобный запах может показаться странным или вовсе не очень приятным, однако я буквально замер от наслаждения, боясь прекратить вдох.

Она сидела на старенькой скрипучей скамейке, поджав ножки и склонив голову над какой-то книгой в цветастой обложке. Уж не знаю, что происходило на пожелтевших страницах, но девушка читала, не отрывая глаз, и, кажется, ничего не замечая. Русые волосы аккуратно убраны под бордовый берет, а плащ цвета светлой охры плотно подвязан широким поясом. Цвета ее глаз не было видно. Однако все мое нутро буквально кричало о том, что они голубые. Причем это должен быть не отблеск тусклого озера, а самое настоящее сияние чистого летнего неба.

Пухлые, словно спелые вишни, губы двигались в так прочитанным словам. Немного впалые щеки то замирали, бледнея, то покрывались смущенным румянцем. Сомнений не было: изящные пальчики в темно-красных лакированных перчатках держали любовный роман.

Ах, эти короткие зарисовки о любви! Что можем сказать о них? Такими однообразными сюжетами раскрываются самые удивительные истории, исполненные внеземными чувствами и подлыми предательствами. Буря стенаний, так жадно окутывающая из-под мягкой обложки — эликсир, оживляющий окаменевшие сердца большого города. Люди мечтают, люди страдают и люди умеют любить, поэтому каждый узнает себя на потрепанных страницах. Снова загорается грезами, и снова припадает иссохшими губами к животворящей влаге страсти. После, по обыкновению, остудив вулкан воспоминаний и чаяний, откладывает книжку в сторону. Назовет ее второсортным романом и забывает навсегда. Но по ту сторону лицемерия, где-то в бесконечной пустыне наших душ, всегда будет расти хрупкий цветок желания любить.

Девушка мерно переворачивала страницы, не обращая на меня внимания. Нас отделало каких-то десять метров, за мгновение превратившихся в миллионы миль. Я готов был умереть, если мы не приблизимся на расстояние вздоха. Ничто и никогда не было от меня настолько далеко и так мучительно близко одновременно.

Внезапно вспыхнувшая симпатия напоминала восторг. Восхищение тем насколько точно судьба сплела мои представления о красоте и женственности в этом прекрасном создании. Каждый жест и каждый вздох кружились в совершенном танго очарования и нежности.

Вдруг линия губ легко изогнулась в улыбке, и я почувствовал жгучую зависть в груди от того, что она обращена не ко мне.

Острая боль в левой руке вернула в реальный мир. Опустил глаза и увидел обожженный фильтр сигареты с перекошенными буквами Парламент на уплотнителе. Мгновение потерпев, снова поднял взгляд и увидел небо. Небо чистое и светлое, пронизанное самыми ярким светом, что доводилось видеть. Она смотрела на меня чистыми голубыми глазами способными вогнать в смущение самый чистейший сапфир.

Только следующим утром я осознал для чего, она так грациозно и непринужденно сняла перчатку на правой руке и поправила прядь волос, подхваченную игривым ветром. На безымянном пальце, сокрушающим лезвием наивных надежд блестело кольцо. Его блеск, ах, этот блеск, не забуду никогда. Так же как не забуду хруст сминаемого разочарованием сердца…а вокруг все серое, серое, серое.