Он всё-таки посидел в скрадке на болотах и уток видел, и один раз выстрелил по ним. И не попал. Отдача замучила. Уж не знаешь, как и приспособиться. Стрелял с левой руки, не умеючи, непривычно.
Прошло уже больше года, точнее один год три месяца и тринадцать дней. Кому как, а мне эти месяцы до сегодняшнего дня — как наваждение или боль душевнобольного. Иногда я порывался обратиться к психиатру, или невропатологу, — кто там настраивает нервы, души? — но останавливался. Тормозил на выходе из квартиры, из подъезда.
Такую статью мне показала внучка. Она пришла ей от кого-то в Контакте. И не удержался, поместить ее на портале. Думаю, читатели не осудят меня.
Склонить надо головы перед такими матерями.
Жили-поживали старик со своею старухой. И вот на исходе золо¬того времени Застоя, когда кругом была тишь да гладь, да Божья благодать, решили они как-то развеяться и совершить путешествие по стра¬не Советов. Может, кто-то им на ушко нашептал или, может, у кого-то из них своё предчувствие подсказало; мол, пользуйся моментом, пока Союз республик свободных ещё не рушим…
Карие глаза его преследуют давно, ещё со школы. Одноклассница его была с карими глазами. Он подшучивал над ней, и пел: «Ах, эти карие глаза…» Вместо: «Ах, эти чёрные глаза...» Юность уж дано прошла, а вот переиначенный романс остался. Иногда и при застольях он начитал его с карих глаз, уже автоматически. И вот сегодня, с утра.