Ангел, задушенный нимбом (часть 2)

1я половина тут writercenter.ru/project/angel-zadushennyj-nimbom-chast-1/

Он здесь и сейчас

С каждым поворотом ключа раздавался глухой щелчок. Журналист с нетерпением ждал, когда откроется дверь, и ему можно будет положить два тяжеленных пакета на пол. Любой другой давно бы сделал это ещё на лестничной клетке, чтобы немного передохнуть? но только не такой брезгливый человек, как Антон Прощалин, журналист криминальной хроники.

В это время Анна колдовала над вторым замком.

— Ты так любишь пиво? — натужно спросил Антон, с лязгом пытаясь взвалить пакеты на плечи. Мысли о том, как ужасные микробы с пола лестничной клетки попадут в квартиру, придавали ему сил.

— Это не для меня. Это… Эээ… Лекарство.

— У тебя там слон в квартире?

— Нет, но… Есть нечто похожее, — с улыбкой ответила Анна.

Отчим напоминал кота, ждавшего своих хозяев, и, изображая инвалида, неспособного открыть замок, он молча забрал пакеты и отправился в свою комнату.А в комнате Анны всё так же были разбросаны картины.

— Это всё твои? — спросил Антон, не замечая, как девушка ложится на кровать и медленно, но очень звонко расстёгивает молнию на юбке.

Не дождавшись ответа, Антон заключил:

— Так вот, почему ты пришла к нам. На всех картинах ты умираешь.

Поняв, что молодой журналист явно не расположен к сексу, Анна решила поддержать разговор.

— Нет, не из-за этого. Я только сегодня полностью поняла, зачем мне весь этот маразм, — она сделала небольшую паузу, доставая из рюкзака небольшой цилиндрический предмет — Вы ведь все жалкие лузеры, так?

Антон посмотрел на неё с недоумением.

— Каждого из вас медленно сжирало прошлое и вы оказались слишком слабыми, чтобы сбросить всё это. Вырезать, оторвать. Называй, как хочешь, — предмет оказался упаковкой для аспирина — Вот, я смотрю на вас, и мне становится легче.

— Подожди, — перебил он её — Ты хочешь сказать, что не заключала контракт?

— Не заключала, — отстранённо произнесла Анна, доставая из упаковки маленький голубоватый диск, совершенно не похожий на лекарство от головной боли.

— Хотя поначалу хотелось. Но чем больше я ходила на сеансы, тем больше понимала, что оно того не стоит. Вы просто отдушина для меня. Когда я смотрю на сеанс, то понимаю, что кому-то бывает ещё хуже, чем мне, и это даёт мне силы жить. А ещё картины. Посмотри на мои последние работы, — Анна показала на стопку аккуратно разложенных картин — Всё это я рисовала на сеансах. Причем, всё происходит будто само собой. И на них уже нет меня.

Она говорила абсолютно искренне, ведь, посещая сеансы, оставаясь всё той же ночной бабочкой, всё тем же изгоем она была довольна своей жизнью как никогда ранее. И сейчас она собиралась получить ещё один кусок этого вкусного многолетнего пирога.

— Тогда почему доктор...

Не дав ему договорить, она, еле касаясь, провела указательным пальцем по его губам. Затем он увидел, как тот самый маленький диск таял на кончике её языка. Она медленно, будто говоря:

«Поспеши, скоро растает», ложилась на кровать. И он поспешил.

Их сплётённые языки медленно рассасывали сладковатую пилюлю, в то время как руки скоротечно избавляли тела от одежды. Они лишь изредка открывали глаза, обнаруживая себя то лежащими на полу, то стоящими у окна.

С клиентами Анна работала по заранее отработанным алгоритмам: Обычно всё начиналось с закусывание нижней губы и лёгкого стона, а заканчивалось сладострастным выдохом, сопровождаемым активной работой мышц влагалища. Для повышения мужской самооценки.

Так было до этого дня. Она снова открыла глаза. Казалось, комната плавно меняла цвет. Даже воздух становился похожим на хаотичный танец светящихся насекомых. С каждым движением его бедер она всё глубже погружалась в пучину неистового безумия. Она даже не заметила, как едва не выдрала кусок мяса из его ягодицы. «Какие к черту деньги?»Промелькнула мысль. За всю жизнь у неё не было более близкого человека, чем он. Здесь и сейчас. «Он. Здесь и сейчас. Он. Здесь и сейчас», — повторялось в её голове. И когда всё тело сжалось в жгучем спазме, она произнесла эту фразу вслух.

Через пару минут она пробудилась ото сна казавшегося ей бесконечным. Теперь можно было вытащить ногти, вошедшие на полсантиметра в его плоть. Теперь можно было расслабить ноги и руки, обвившие Антона подобно голодным удавам. И позволить ему уснуть. Она верила, что ему было также хорошо, как и ей. Но стоило ей самой окунуться в царство Морфея, как ей приснился первый в жизни кошмар.

Она неподвижно стояла. Под ногами был лишь пепел, хрустящий, словно металлическая стружка. И вдруг вся поверхность задрожала. Возле неё возникла трещина, из которой тянулись руки. Их было ровно шесть.

Столько же, сколько голосов звучало в её голове. Все они произносили лишь два слова: «Прости и отпусти» Они повторялись как заевшая пластинка. А из металлической почвы вылетали её картины. Но не все. Вверх взмывали лишь те, что она нарисовала после встречи с доктором. А голоса продолжали раздирать её. Боль усиливалась и с каждым словом она чувствовала, будто кто— то отрывает кусок её самой. Её разум говорил: «Проснись, это тебе не нужно». И он возымел верх над галлюцинациями. Анна проснулась в шесть часов утра, когда мужчина, похожий на жертву амазонских пираний спал как младенец. Но этот сон…

Поначалу она списала его на наркотический угар, но что-то тянуло её проверить это наверняка. Голоса из стопки всё ещё звучали в её голове. «Всё это бред, — думала она — Обыкновенные глюки». Но как только её пальцы коснулись первой картины, в голову начали по буквам вливаться всё те же слова: «Прости и отпусти»

— Всё нормально? — спросил проснувшийся журналист.

Отлично, — растерянно произнесла Анна — Я...

— Ты уже полчаса так стоишь, — Поначалу Анна хотела придумать

оправдание, но затем в ней неожиданно закипела злость.

— А ты этим хочешь стать? — прорычала она, тыкая его лицом в одну из картин словно кота, пометившего не то место — Знаешь, что это?

Она взяла стопку недавно нарисованных картин и с размахом бросила её на пол.

— Это они! Такие же, как и ты! — он всё ещё смотрел на неё расширенными от удивления глазами.

— Ты с утра ещё что-то приняла? — единственный вопрос, который пришел ему на ум. Анна захотела что-то ответить, как вдруг её живот словно загорелся изнутри. Пламя распространялось по её телу подобно лесному пожару в засушливую погоду. Что-то медленно поднималось к гортани. Это было похоже на бегство оленьего стада от всепоглощающей, неостановимой стихии.

Антон увидел, как Анна отрыгнула кровавую массу и, корчась в страшных муках, упала на ковёр. Он мгновенно подхватил её, однако рвотные спазмы продолжались. В то время как одна рука поддерживала молодую девушку, вторая тянулась к телефону.

Стоило ему произнести «Алло, скорая?» как Анна вырвала миниатюрное средство связи из рук его и разбила о стену.

— Это они — произнесла Анна, жадно глотая воздух — Нельзя было бить их об пол!

Антон, не обращая внимания на весь этот бред, пытался положить её на кровать. Анна яростно сопротивлялась. Она билась в истерике, пыталась достать ногтями до его глаз. Антону пришлось

всем своим весом прижать её к полу.

Они пролежали так пять минут. За это время он несколько раз почувствовал, как по её телу пробегает волна судорог.

Наконец, дыхание нормализовалось. Она снова стала хрупкой маленькой девочкой.

— Я хочу к тебе, — всхлипывая, произнесла она.

— Я здесь, с тобой, — прошептал Антон, проводя руками по её волосам.

— Нет. Я хочу продолжить у тебя дома. Подальше отсюда. Я не буду отвечать за то, что они сделали с собой.

— Да кто же эти «они»?! — вспыхнул Антон.

— Да так. Не важно. Просто отвези меня к себе домой...

Огненная река среди черных скал

Это были самые безумные и счастливые дни в её жизни. Каждый день на завтрак обед и ужин они потребляли друг друга. По утрам проходили эксперименты с пищевыми продуктами, вроде размазывания сливочного масла по бёдрам или охлаждающего миннета со льдом во рту. Выплюнув лёд, она делала глоток горячего чая, и затем её губы обволакивали, согревали его член, заставляя его пульсировать, извергаться подобно вулкану. Это походило на ощущения полярника, вырванного из лап ледяной пустыни.

В обед они отрывались от земли. В прямом смысле. Приезжая в аэропорт, покупая билеты, от которых кто-то отказался в последний момент, они даже не смотрели на названия городов. Иногда они встречали закат в воздухе. Первый раз он показался ей огненной рекой среди чернеющих скал-облаков. Она смотрела на неё, пока Солнце не перестало подсвечивать сказочный пейзаж. Затем она резко, пока картина ещё не до конца растворилась в её глазах, перевела взгляд на Антона. Две секунды она наблюдала, как огненная река плавно исчезает на его лице.

Когда его лицо очистилось от самодельных визуальных эффектов, оно резко повернулось чуть вправо. Антон кивнул в сторону туалета. Так началось их многодневное исследование особенностей различных моделей самолётов. В Ту — 154, например, копчик постоянно бился о кран. А в боинге 737 слишком узкая комната для позиции «сидя». Первый раз она вышла оттуда, неся в руках колготки, протёртые на месте колен, постоянно упиравшихся в стены. Приходилось всё чаще летать в джинсах...

Только для них двоих во всём мире действовал безвизовый режим. Их замечали целующимися на вершинах пирамид, их заставали обнаженными в самых святых местах планеты. Но что может сравниться в святости с любовью?

Где-то под синей гладью Атлантического океана они забыли, что за стальной решеткой плавает пятиметровая большая белая акула и морскому чудовищу достались лишь невкусные гидрокостюмы

с запахом двух похотливых млекопитающих...

Человеку свойственно засыпать рано или поздно, но только не им. Из людей они превратились в сгустки чистой неиссякаемой энергии. Кто-то назвал бы это безумием. Так оно и было, пока что— то в один прекрасный момент не отрезвило её. Эта мысль кралась к ней, словно дикая кошка, замершая в ожидании удобного для броска момента. «А ведь это не навсегда».

До сеанса Антона оставалась всего неделя...

В её голове крутились различные варианты. Первой мыслью было:

«А не послать ли нам этого доктора?» А затем ей вспомнился подвал с театром, который просто физически никак не мог там оказаться. Она ещё на третьем сеансе поняла, что Родион — не просто психолог, и что такие, как он ничего не делают задаром. Вот только для чего она ему нужна? Ответ на этот вопрос пришел у подножья водопада Игуасу. Она смотрела наверх, на радугу, которая никогда не исчезала.

Казалось, этот семицветный полуовал был частью пейзажа, созданного неким художником в порыве вдохновения, страсти, чего угодно. В такие моменты между творцом и произведением искусства возникает незримая связь. Эта связь остаётся с ним на всю жизнь, подпитывая его воспоминаниями о каждом штришке, о каждом мазке.

«Сдался первым, слабачек», — тихо проговорила Анна, нежно коснувшись кончика его носа пока он спал. В тот момент он был её вдохновением. Появилось непреодолимое желание взять блокнот.

Она не собиралась рисовать его, хотя лежа обнаженным на покрывале, он идеально подходил на роль невольного натурщика. Сквозь белизну чистого листа начало проступать лицо. Живые, улыбающиеся глаза, маленький нос. Затем появились крылья. Это был младенец, ангел. Складывалось такое впечатление, будто это совершенное создание одной лишь улыбкой сделает мир чуть лучше. Не хватала только нимба. И сил. Рисунок начал расплываться, весь мир вокруг Анны превращался в разваливающийся паззл.

Как она не сопротивлялась, её организм твёрдой рукой окунал сознание в царство сна. Туда, куда она не хотела возвращаться. Там её ждали они.

Художница сидела на стуле, повисшем посреди бесконечного неба. Земли не было видно, и вокруг не спеша проплывали облака напоминавшие болотную тину. Напротив точно также парила её комната. С картинами. Но больше всего её внимание привлекло одушевлённое содержимое комнаты. Она узнала их сразу. Этих шестерых жертв своих суицидальных наклонностей. Кто-то сидел на диване и ковырял в носу, кто-то вперил в Анну осуждающий взгляд, а кто-то и вовсе не обращал внимания на происходящее вокруг.

Сидя на стуле, Анна почувствовала себя обвиняемой на судебном процессе. Первым роль прокурора взял на себя шепелявый людоед. Кажется, его звали Рудик:

— Знаеф такую поговофку, «Мы ф отфете ва тех, кого приручили?» — это был риторический вопрос.

— Так что же ты нас бросаешь? — добавила балерина Варвара. Её лицо всё ещё было усеяно пиявками. В памяти сразу всплыл воробей на часах.

Анна промолчала. Она догадывалась, что они имели ввиду, но не знала, что им ответить.

— Мы теперь часть тебя, — вставил эмобой из третьего сеанса.

— Люди, да вы… — попыталась вставить Анна когда её перебил социофоб из шестого.

— Мы уже не люди, мы — твои картины, — он говорил это, словно обязывая её к чему— то.

Она вспыхнула, на облаках появился красный оттенок:

— Вы сами себя обрекли на это. А чего вы хотели? Цветущего рая после самоубийства? — с сарказмом произнесла Анна.

С ней разговаривали только четверо. Остальные двое неподвижно стояли к ней спиной.

— Мы получили кусочек рая перед смертью, — заговорили они едва ли не хором.

— И как? Довольны?

Они промолчали. Анна продолжила

— Я вам вот что скажу. Вы для меня как заноза в жопе. По-моему мне проще отдать вас Родионову и не заморачиваться.

Облака стали серыми.

— Нет! Нет! — умоляюще пролепетал эмобой.

— Умирая, мы за одно мгновение проживали жизнь по-другому. Так, как хотели, но мы не знали цену. Если бы не ты, то став частью Фантазисто, мы бы жили в вечных муках.

— А со мной в вечной скуке? Ну и как мне «простить и отпустить» вас? — повторила она слова из предыдущего сна.

— Мы не внаем, — ответил Рудик — Мы..

Он что-то говорил, но она уже не слышала. Вместо этого её слух уловил шум водопада. Он звучал всё ближе, всё громче и так пока она не открыла глаза.

Первым, что ей пришло в голову после пробуждения, было: «Я знаю! Знаю, что ему нужно!»

Внезапно в голове раздался многоголосый истошный крик:

«Нет! Не продавай нас! Не отдавай» — звучала шестерка до боли знакомых голосов.

— Заткнитесь! — выкрикнула она вслух. Антон всё еще спал, и, дабы не будить его, Анна тихо прошептала — Я не обязана отвечать за то, что вы сделали. У меня есть он, мне нужен только он! Только он"— повторяла она словно заклинание, способное исцелить её разум.

Карта памяти

— Ну как вы тут? — полслышался голос из реального мира. Тоже очень знакомый. Этот человек был одет как местный сельский житель: соломенная шляпа, футболка с затёртой надписью на английском: «Go to hell» и рваное облегающее синее трико с двумя белыми полосками по бокам.

Это был доктор. Он смотрел на Анну снизу вверх, и казалось, что у него над головой вовсе не солнце, а какая-то божественная корона. Позади него открылась более низменная картина:

Фантазисто в такой же одежде гонялся за ящерицей на четвереньках. Надо сказать, успешно. Но после того как он со звериной яростью откусил голову бессловесному созданию, Анна тут же переключила свой взгляд на доктора.

— Вы же здесь не просто так, — она торопилась перейти к делу. Её даже не волновал тот факт, что её юное хрупкое маленькое тело не было прикрыто ровным счетом ничем.

— Ну зачем же так, Аннет. Мы, ведь, на пикник пришли. Для начала хотя бы оденьтесь, — мягко проговорил он, доставая из корзины еду. Казалось, он нарочно оттягивает самый важный момент. Всё это страшно бесило молодую нетерпеливую девушку, но она постаралась не выдавать своих чувств. В конце концов, речь, ведь шла о бизнесе.

Разыскав разбросанную одежду, Анна села на покрывало доктора Родионова. Из-за обилия разных блюд оно скорее напоминало королевский стол, нежели покрывало. Чего там только не было: фрукты, овощи, мясо экзотических животных с костями странной формы. Однако, каждый раз, когда в голове Анны всплывала сцена откусывания головы, у неё пропадало всякое желание что-либо есть.

Перед тем, как начать разговор доктор услужливо налил девушке ароматный кофе.

— Сантос-бурбон. ммм, — восторженно произнёс Родионов, сделав первый глоток — Мой любимый.

— Я не пью кофе.

— Зря, милочка. Какое замечательное чувство, когда кофеин попадает в кровь, разливается по венам. Особенно если это чистый кофе.

— Может, не будем тянуть резину, — нетерпеливо предложила Анна.

— Аннет, когда ещё вы побываете в таких местах? Умейте наслаждаться моментом.

«Да он издевается» — подумала Анна.

— Что вы от меня хотите? — девушка шла напролом.

Доктор с досадой выдохнул, будто говоря: «Всё, сдаюсь»

— Что ж, позволь мне первому задать тебя вопрос. Тебя не мучают голоса в голове? Во сне к тебе не приходят одни и те же люди?

Родионов испытующе смотрел на Анну, ожидая ответа. Хотя она и промолчала, по её взгляду доктор понял, что попал в точку. Он продолжил:

— Если я не ошибаюсь, у тебя их шесть. А теперь посмотри на Фантазисто, — Анна увидела, как этот странный человек бегал по поляне то боком на четвереньках, то на трёх конечностях, изображая раненного зверя — У него уже не меньше трёхсот. Ты представляешь себе триста галдящих суицидников у себя в голове? От самого Фантазисто уже не осталось ничего, кроме способности к творчеству… Они сожрали его изнутри.

— Зачем это всё?

— Скажем так, я не просто коллекционер произведений искусства. Я — поставщик. Фантазисто — это ёмкость. Он уже как переполненная карта памяти. Снимая кино, записывая музыку, он превращает наших клиентов в вещи. Ты, наверное, слышала, что перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Так вот это и есть тот самый момент, когда, создавая эти самые вещи, он устанавливает связь с душами клиентов. У тебя тоже есть такая способность.

— Что становится с их душами?

— Они, как бы это сказать, врастают в автора. Становятся частью его самого. Скоро мы заберём их у Фантазисто и отправим по назначению.

Анна догадывалась, куда именно их отправят.

— Зачем всё это? — с усмешкой спросила Анна.

— Спроси чего получше. Одно знаю точно, мои работодатели не терпят пропаж. А у меня их уже шесть. Теперь тебе придётся их вернуть.

— А если нет, — Анна закинула удочку, пытаясь понять, что он готов предложить взамен.

Снова голоса. Они кричали так, будто их свежевали живьём.

«Не отдафай!» — громче всех кричал Рудик.

«Уж тебя то я первым отдам» — подумала Анна. Людоед замолчал.

— То мне придётся оставить всё как есть, — он достал из плетёного цилиндра лист бумаги. Всё, что ей нужно было прочитать, так это имя, указанное в договоре. Для неё эти буквы были важнее остального текста. Антон Евгеньевич Прощалин. Остальное — детали.

— Но я могу разорвать его.

— Я согласна, — резко выпалила она.

«Неееееет» Этот многоголосый рёв словно циркулярная пила разрезал её мозг на части. Но она терпела, зная, что скоро всё это закончится.

— Погоди, вы, молодые всегда торопитесь. Я ещё не всё сказал.

Ты так просто от них не избавишься. Для этого надо заполнить тебя. Только тогда тебе разрешат сбросить багаж.

— Встать на место Фантазисто?! — удивлённо спросила Анна.

— Именно так. Ему не меньше девяноста лет.

Анна расширила глаза от удивления. Этот креативщик выглядел не больше, чем на тридцать.

— Он начнёт стареть только после того, как сдаст багаж.

— А что с ним будет дальше?

— Отправим его в какую-нибудь психиатричку. Пусть там и доживает свой век.

От такого варианта Анне стало не по себе. «Но, может быть, есть и иной выход.» — подумала она, поднимая с покрывала столовый нож. В этот удар она вложила всю свою ярость, всё своё желание спасти любимого.

Доктор не успел среагировать. Или не захотел. Во всяком случае, выражение его лица даже не изменилось, когда нож с характерным хлюпающим звуком прошел сквозь глазное яблоко, и достал, как ей казалось, до мозга.

Ничего. Доктор лишь укоризненно помотал головой и плавно вытащил нож. Затем он так же спокойно очистил его от красно-белой массы и посмотрел на Анну. Его взгляд означал что-то вроде: «И что с того?» Но больше всего её шокировал новый глаз, вылезший из пустой глазницы со звуком вытаскивающейся пробки от вина.

Как ни в чем не бывало, доктор снова заговорил:

— И последнее. Я не могу расторгнуть договор с Антоном в одностороннем порядке. Если он согласится, то состоится и наша с тобой сделка.

— Он согласится. Обязательно, — эти слова звучали как капитуляция. Анна сделала свой выбор.

— Чудненько, — удовлетворённо произнёс Родионов — У меня всё на добровольной основе. Но помни главный принцип: Pacta sunt servanda. А пока, наслаждайтесь пикником на свежем воздухе.

Доктор, не став сворачивать поляну для пикника, неспешно удалился. За ним вприпрыжку ковылял тот, чьё место она в скором времени займёт. Напоследок она спросила:

— А я смогу видеться с Антоном?

Обернувшись, он с усмешкой ответил:

— Конечно, но тебе и не захочется.

Анна до конца так и не поняла, что это означает. Хотя догадки были. Не из приятных, конечно же. Лишь одна мысль согревала её. Он будет жить. Она возьмёт его грех на себя. Станет его плотом в этой огненной реке среди черных скал. Словно в ответ в голове прозвучало:

— За его косяки ты готова отвечать. А чем мы хуже? — голос принадлежал эмобою.

Она проигнорировала упрёк. Внезапно её взгляд остановился на картине, которую она рисовала перед сном. Насколько она помнила, там не хватало нимба над головой ангела.

«Неужели я рисовала во сне?» — мелькнула мысль, когда она увидела нимб на шее младенца. Создавалось такое ощущение, будто он стягивался словно петля. И теперь в глазах ребёнка уже не было той радости. Была только боль. Дикая, невыносимая. Откуда-то из глубины сознания прорывался истошный крик младенца. Казалось, его кто-то резал, мучил. Этот звук раскалённой иглой прошивал её разум. Анна схватилась за голову, будто это могло хоть на секунду ослабить боль. Наконец, она выпустила этот крик, дала ему волю. Даже шум водопада не смог заглушить его. Её горло разрывалось, она кричала, пока не почувствовала солоноватый привкус во рту. А когда всё закончилось, наступила тишина. Она не слышала, не видела ничего из того, что происходило вокруг. А в голове, словно новостные субтитры, проносилась одна и та же фраза:«За что мне всё это?»

Счастливо сдохнуть

От кончика её носа, до его губ оставалось всего пару сантиметров, но перед тем, как он сократил расстояние до нуля, она спросила:

— Зачем ты пришел к Родионову?

Улыбка исчезла с его лица. Указательным пальцем она слегка оттянула край его губы, в шутку сказав:

— Вернись, смайлик.

В ответ он с раздражением отдёрнул её руку.

— Ну что ты? Мне же просто интересно, — ласково прошептала Анна — Что там у тебя за сеанс?

— Знаешь, я ненавижу насекомых, микробов.

— Ну, я их тоже не особенно люблю.

— Нет, в смысле, я ненавижу себя как насекомое. С тех пор, как я себя помню, родители всегда говорили мне, что я букашка. Знаешь, если человеку сто раз сказать, что он свинья, он захрюкает.

Вот и я всё время ползал по жизни где-то ниже подошвы. В школе, в институте я был чем-то маленьким и незаметным.

— И что тебе мешает встать в полный рост? — Анна подводила к главному вопросу, так же плавно, как её рука скользила по его шее.

— Даже став журналистом, я всегда находился за кадром, а на переднем плане всегда была всякая шваль из спальных районов.

— Вроде меня? — в голосе Анны не прозвучало ни намёка на обиду. Ничто не способно обидеть девушку в первые десять минут после оргазма.

Он посмеялся. Как ей нравился его смех:

— Ну, знаешь, и в помойке порой попадаются бриллианты, — затем его тон стал серьёзнее — Это будет хороший конец. Я встретил свою любовь и вот-вот сделаю что-то по-настоящему значимое в этой жизни.

— Интересно, а сейчас ты бы заключил контракт? — намекнула Анна.

— Какая разница? Ведь всё уже сделано.

— А если бы вот прям сейчас у тебя была бы возможность его расторгнуть, ты бы это сделал? — Анна была уверена в его ответе.

— Конечно же, нет, — мир перевернулся с ног на голову. Голоса в голове хохотали. Он сразу же заметил, как переменился её взгляд. Она смотрела на него налитыми кровью глазами.

— Что такое? — с удивлением спросил он.

— Я нашла способ, расторгнуть контракт! — еле сдерживая слёзы, процедила Анна.

— И что с того? — эта фраза словно добавила масла в огонь.

— Что с того?! Что с того?! — повторяла она сквозь зубы, тщетно пытаясь сдержать закипающий гнев. Её нижняя челюсть задрожала. Казалось, из неё снова вырвется неистовый крик, но вместо

этого Антон он услышал лишь тихое:

— Счастливо сдохнуть, неудачник хренов.

Она не помнила, как вышла из его квартиры, как спотыкалась о каждый бордюр. Спотыкалась и снова шла. Её глаза смотрели в вниз, но тогда она хотела выдрать их и выбросить в ближайший мусорный ящик. Что толку от глаз, если не хочешь ими видеть. Более того, ей хотелось отключить всю нервную систему, забиться в маленькую щель, исчезнуть, не существовать ни в прошлом, ни в будущем ни в настоящем.

Наконец, она остановилось. Под ногами была двойная сплошная. Сзади и спереди на огромной скорости пролетали машины. Водители старательно объезжали девушку, сидящую на корточках.

Если бы они только знали, что творится в её голове. В голове...

Стоило только податься чуть вперёд, и самая важная часть тела превратилась бы в футбольный мяч. А водители — в игроков на асфальтовом поле.

Но на это не было сил. Она не могла даже заплакать, и, превратившись в пустую оболочку, слышала только смех шести до боли знакомых голосов. Лишь эмобой проговорил с сочувствием:

— Чтож, всё одно — безысходность.

«Иди дальше, — словно откуда-то издалека кричал её собственный внутренний голос — Ты же сильная».А затем ещё громче: «Живи, только живи!»Эта команда была сродни электрическому разряду, возвращающему умирающего к жизни. Медленно, с трудом, но сначала она подняла голову, затем, преодолевая земную гравитацию, она встала на ноги. Только сейчас она услышала крики водителей:

— Охренела?

— Ебанутая!

— Жить надоело?

— Не надоело, — выдавила она со злостью. Она уже знала, что будет с Антоном всю свою жизнь. Она даже знала, как это сделать, и ей было плевать на то, что это не будет так, как у всех. Под крики водителей и визг тормозов она снова зашагала по раскалённому асфальту.

**********

Анна ждала. Ей хотелось, чтобы хозяин времени поставил сегодняшний и завтрашний день на быструю перемотку. Все её мысли были только о послезавтрашнем дне. Она не ела, не спала ночью. Просто сидела кровати, не обращая внимания на пьяное мычание отчима, даже воздух вокруг неё перестал существовать. Она словно находилась в анабиозной камере с четко определённой датой пробуждения.

Однако когда внезапно зазвонил мобильный, что— то подсказывало ей, что именно сейчас нужно взять трубку.

— Алло, привет, Ань, — она никогда не слышала этот голос по телефону.

— А кто это?

— Не узнала? Это же я, Дима, из l''''art de mort.

«Дима, Дима, Дима», — судорожно вспоминала Анна.

— Не помнишь? Ну, это же я придумал называть тебя фавориткой. Ты же у нашего Станислава Андреевича в почете. Так?

Она вспомнила. Это был немолодой контрактник, потерявший всю семью в авиакатастрофе. Он всё это время относился к Анне с некоей симпатией.

— А, Дима, ну привет. Как проводишь оставшиеся дни?

— Нормально. Тут вот какое дело. На завтрашний сеанс пропуска раздавали, я как обычно собирался взять тебе, и тут доктор сказал, что, мол, тебя там не должно быть, — это насторожило Анну.

— А больше он ничего не говорил?

— Нет. Вот что еще странно, он хочет взять с собой сотню амбалов с автоматами. Никогда такой охраны не было.

— А где всё это будет проходить?

— Он не говорил. Сказал лишь, что сообщит за час до сеанса.

Анна молчала примерно минуту, в это время из трубки раздавалось вопросительное:

— Алло, ты меня слышишь?

— Слышу. Спасибо тебе большое. Как узнаешь, позвони.

— Хорошо, — на этом их разговор закончился.

Дело осложнилось. У неё оставался один день на то, чтобы что-то организовать.

Мозг лихорадочно перебирал различные варианты, и первым, кому она решила позвонить, был Таксист. Она наплела ему про большой денежный куш, про дорогие тачки, но гопник оказался вполне рассудительным человеком:

— Нет, такое впопыхах не готовится. Да и я на крупняк не лезу. Там люди серьёзные и попасть можно по— серьёзному.

Следующей была Чебурашка. У неё отец вроде бы бывший гэбэшеник. Но лучшая подруга уклончиво и смущенно сказала, что он в отпуске. «Видно пиздела тогда», — разочарованно подумала Анна, положив трубку.

Затем последовал звонок Ярчику. Узнав её голос, сутенёр сразу же превратился в невротика:

— Ты охуела? Хрен знает, сколько тебя не было, а ты ещё чего-то просишь. Да ты ещё отрабатывать у меня бу...

— Пошел на хуй, — в ярости бросила она, не дав ему договорить, и нажала на красную кнопку.

Больше не к кому было обратиться. Злость перемешалась с отчаянием. И ещё этот чертов эмобой со своим: «Я же говорил».

— Зато у тебя есть мы, — с оптимизмом добавила Варвара — Не отчаивайся, всё образуется. Не он первый не он последний.

Их память была частью её памяти, и она, не боясь сказать неправду, ответила:

— А тебе хорошо было, когда ты упустила своё первое и последнее?

— Нет, но ведь надо жить дальше.

— Ты говоришь мне это, чтобы я не отдавала тебя доктору, — заключила Анна — Не бойся, я не собираюсь ставить свою закорючку на его бумажке.

— Это радует, — вмешался социофоб — А то у нас тут происходят землетрясения и цунами, пока ты депрессуешь. А я то перед смертью думал, что это мне хреново.

— Ирония фудьбы, — добавил Рудик — Фначала ты нафлавдалась, тем, что нам хуже, чем тебе, а теперь...

Не дослушав до конца, Анна увидела, как загорелся экран телефона. Это был свет надежды, хотя, на самом деле, всего-навсего СМС сообщение.

Нетерпеливо нажав на кнопку, она вслух прочитала текст:

— Я знаю, чего ты хочешь. Встретимся на пересечении Миклухо-Маклая и Ленинского проспекта через полтора часа.

Тут и не нужно было гадать. Всё указывало на то, что доктор хотел предложить новые условия.

«На которые я по-любому соглашусь», — решила Анна и, в спешке одев первое, что попалось под руку, выбежала из дома.

Лёша

На эту встречу она меньше всего хотела опоздать, но стоило ей выйти из метро, как небо тут же обдало её холодным душем. Но ей было всё равно. Она упорно шла к перекрёстку. Дойдя до места

встречи, художница огляделась вокруг, и увидела лишь пробегающих мимо прохожих, тщетно пытающихся закрыть голову всем, что было под рукой.

Это были самые долгие минуты в её жизни. Она даже не пыталась спрятаться под навес. Вместо этого она внимательно всматривалась в каждого прохожего, пытаясь разглядеть в нём доктора Родионова. Внезапно, кто-то слегка коснулся её плеча. Она едва не подпрыгнула от испуга: сзади стоял человек в длинном кожном плаще. Его глаз нервно дёргался, он что-то мычал, вовсе обращаясь не к ней, хотя рядом кроме них двоих никого не было.

— Фантазисто, — произнесла она вслух.

Логика подсказывала, что если есть Фантазисто, то где-то рядом должен быть доктор. Анна снова огляделась и не увидела ни одной живой души поблизости. «В чем-то должен быть подвох», — решила она. Но подвоха не было. Фантазисто достал телефон, и показал ей исходящее сообщение. Затем он посмотрел наверх, всем своим видом показывая, что ему осточертел этот проклятый дождь.

Они забрели в картонную пивнушку неподалёку. Вряд ли в таком месте могло быть столько посетителей, если бы не дождь. Тем не менее, они нашли свободный столик. Он сел напротив и буквально вцепился в неё взглядом.

Анна гадала, чего же он хотел. Его губы то растягивались в безумной улыбке, то образовывали круг.

— Аа-оо-ыау, — он определённо что-то хотел сказать, причем, не только ей. Анна догадывалась, кем были остальные собеседники. Их у него было не меньше трёхсот, насколько она помнила. Только теперь Анне стало по-настоящему его жаль.

«Интересно, — подумала она — Как доктор втянул его в это?»

Словно пытаясь ответить на её вопрос, Фантазасто медленно поднял подбородок, а затем резко опустил. И тут она увидела его раскрытые ладони на столе. Медленно, нерешительно, страшась неизвестности, она всё-таки прикоснулась к ним.

Внезапно, всё вокруг начало таять, она, будто покинула своё тело. И тут она поняла, что видит мир чужими глазами.

Перед ней предстало прошлое Фантазисто. Этого мальчика звали Лёша. Когда-то давно он жил на хуторе с родителями. Отец строгал ему маленькие кораблики с кленовыми листьями вместо парусов, и он так любил запускать их по речке вместе с соседскими пацанами. А потом игры закончились. Какой-то строгий дядя в кожной куртке и с пистолетом повёл маму с папой к оврагу. Два хлопка, и он больше никогда не видел своих родителей.

По неведомой ему причине, в дом его больше не пускали, и он побрёл, куда глаза глядят. Со временем ему захотелось есть, и он нашел что-то блестящее в черной обёртке. Оно произрастало из странного дерева с бетонными корнями. В те времена электричество не было повсеместной роскошью...

Родители часто ругали Лёшу за то, что тот всегда лез в тарелку языком, прежде, чем начать есть. Так было и на этот раз.

Он лизнул, что-то вспыхнуло, и всё вокруг поглотила тьма. Анна не видела, как его нашли взрослые, как они учуяли запах варёного языка и открыли ему рот.

Оказалось, в бессознательном состоянии у него сработал жевательный рефлекс, и то, что они увидели во рту, скорее походило на фарш, нежели на язык. Впрочем, изменились не только рефлексы. По своему мышлению он до сих пор остался тем же ребёнком. В те времена люди едва могли прокормить себя, не то что мальчика-инвалида.

Вот и подвернулся им мужчина. Холеный такой, с виду в достатке. Он сразу же взял ребёнка к себе. Анна узнала его. Это был Родионов.

За окном прогремел гром и вернул её к реальности. Первые пять минут она не могла выговорить ни слова. Настолько сильно её впечатлила его история. За это время он успел написать на телефоне:

— Антон всё равно умрёт.

— Я знаю. Но мне надо хотя бы попасть на сеанс.

Его большой палец снова нажимал на кнопки, в то время как нога медленно пододвигала к ней синий полиэтиленовый пакет.

Заглянув в него, она увидела пистолет.

Анна удивлённо посмотрела на Фантазисто, в то время как он уже держал перед ней телефон. В тексте было сказано:

— Я тебе помогу. Но ты помоги мне после.

Она сразу поняла, чего он хочет. Самый невинный персонаж её истории сидел перед ней. То, что в нём осталось от мальчика Лёши всем существом желало уйти. Прекратить весь, этот кошмар, творившийся в его голове на протяжении почти целого века. Фантазисто издал звук, похожий на скуление собаки. Ещё никого ей не было так жалко, как этого ребёнка, промучившегося столько лет. Капли дождя на её лице постепенно растворяли слезу, так и не дошедшую до подбородка. Она нежно провела рукой по его щеке.

— Лёша. Бедный, маленький Лёша, — она даже не могла найти слов, чтобы хоть как-то выразить то, что чувствовала в тот момент.

Она просто встала и подобно матери, успокаивающей своё дитя, не обращая внимания на насмешливые взгляды, крепко прижала его голову к животу.

Сколько всего свалилось на неё в последние два месяца, но всё это казалось сущей мелочью по сравнению с тем, что пришлось испытать Лёше. Теперь она будет называть его так всегда. Или хотя бы пока он будет жив.

— Ну, всё, пошли, малыш. Нам пора, слышишь? — сквозь слёзы прошептала она. Он посмотрел ей в глаза, и она увидела в них частичку радости. «Вот же он, — думала она — Тот самый ангел, задушенный нимбом».

Они поймали такси и указали адрес, записанный в телефоне у Фантазисто. Чем ближе они были к цели, тем больше Анна замечала перемены в своём новом друге. Сначала забегали зрачки, затем

начала трястись голова. Он смотрел то влево, то вправо, параллельно издавая звуки вроде «иииээ» или «ауо». Анна понимала, что Лёша почему-то всё меньше и меньше себя контролирует.

Машина остановилась. Водитель, уверенный, что доставил пассажиров по нужному адресу, буравил художницу требовательным серьёзным взглядом. Анна знала, как заставить его улыбнуться. Пара разноцветных бумажек, и он забыл про странного человека в его машине. Снова дождь, только в этот раз Анна не знала, куда идти. Её вёл Фантазисто.

— Лёшенька, мы уже близко. Потерпи, миленький, — Фантазисто стало ещё хуже. Казалось, меньше всего, ему хотелось быть именно здесь. Анна держала его за руку. Как бы он не хотел вырваться, она вела его дальше. «Лёша» это имя помогало сохранять хотя бы относительную трезвость его рассудка. Хотя обычного воображения было недостаточно, чтобы понять, что такое его рассудок. Лишь одна пятнадцатилетняя девчонка пыталась сделать это.

Он остановился. Перед собой Анна увидела огромный гараж. Теперь оставалось только ждать. Фантазисто не двигался. От неуверенности в будущем в голову лезли разные мысли, вроде: «А он меня не разрежет на части» или «Он прячет трупы в этом гараже». Пересилив себя, трясясь, борясь с сотнями личностей, Фантазисто набрал нужный код в замке.

«Ну что же там, ну что же там», — с нетерпением размышляла Анна. Что-то подсказывало ей, что это был всё-таки подвох доктора. Но ничего не произошло. В гараже стоял черный металлический ящик на колёсах. Её напарник сделал всего три шага не меньше, чем за минуту. Его ноги слушались с трудом, не говоря уж и об остальных частях тела. Со стороны он бы напоминал смесь обезьяны и жертвы электрического стула. Настолько судорожными, и одновременно упорядоченными были его движения.

Он открыл контейнер. Одного взгляда на его содержимое хватило Анне, чтобы понять перемены в своём напарнике. Там было всё: картины, киноплёнки, скульптуры, мозаики, фрески. Все полки были забиты произведения искусства. Все они были частью Фантазисто.

— Что мне делать, Лёша?

Фантазисто написал на телефоне: «Останься здесь и доверься мне»

И она доверилась. Когда он закрыл контейнер, Анна оказалась в полной темноте. Оставалось только ждать. Одной, в тёмной комнате с главным врагом — бездельем. Обычно, когда нечего делать, человек начинает рыться в себе, в своих воспоминаниях, спрашивать себя: «А правильно ли я поступил?»

Анна нашла много ошибок, но при этом всё время возникал вопрос: «А что можно было сделать по-другому». В ответ в голове возникали десятки вариантов развития событий, но сознание постоянно повторяло одно и то же заключение: «Если бы ты поступила иначе, это была бы уже не ты». Что сделано, то сделано, решение принято, и пути назад уже нет.

И вдруг она вспомнила: «Дурра, дурра, дурра. Я же не взяла блокнот!»

Телефон разрядился. Анна начала на ощупь искать импровизированный холст. В итоге она нашла его на себе. Белая футболка. Анна разорвала её на две части, и первая проблема была решена. Вторая тоже решилась достаточно просто. Она уже делала так, рисовала кровью. Нужно было просто повторить прежний опыт.

Она думала о завтрашнем дне. Это будет кульминация всей её жизни. Остался последний аккорд, и весь этот кошмар подойдёт к концу. «Надо только разобраться с пистолетом», — вспомнила она обещание, данное Фантазисто.

Её прежняя работа давала неоценимый опыт. В памяти всплыл очередной клиент, размахивающий пистолетом, ощущающий свою силу при наличии смертоносной вещи. Он говорил: «Разве это не прекрасно, когда твой противник видит ствол, снятый с предохранителя. Когда он знает, что лишь одно движение пальца отделяет его от небытия». Анна вспомнила щелчок и фразу: «Только после этого он поймет твои истинные намерения».

Анна нащупала подвижный элемент оружия на рукоятке. Ей оставалось только надеяться, что она смогла переставить предохранитель в правильное положение. Томительное ожидание продолжилось.

Анне становилось не по себе от мысли, что вокруг неё люди. Молчаливые, неподвижные, лишенные плоти и крови, но всё, же люди. Анне казалось, что любое из этих произведений искусства может ожить в любую секунду. От этого становилось ещё страшнее. Она вздрогнула от первого звука. Только через несколько секунд, когда звук повторился, она с облегчением поняла, что это происходило снаружи. Это походило на лязг железа. Кто-то определённо что-то делал с контейнером. Затем она почувствовала, как металлический ящик, на время ставший её тюрьмой, пришел в движение. Дыхание нормализовалось, страх начал куда-то уходить. Человек всегда чувствует себя спокойнее, если поблизости кто-то есть, пусть даже и за толстым слоем металла.

Закрыть глаза, чтобы увидеть

Анна потеряла чувство времени. Она не знала, день сейчас или ночь. Она знала одно — контейнер остановился. Оставалось лишь гадать, что будет дальше. «Ну когда же?» — ей не терпелось выйти из замкнутого пространства, увидеть свет после долгих часов, проведённых в полной темноте.

Наконец, она услышала, как кто-то набирал код на дверном замке. «А если это не Лёша» — прятаться было негде. Дрожащей рукой она нащупала пистолет и направила его на дверь. Юная художница будет последним, что увидит тот, кто войдёт в этот контейнер. Если только это не окажется Фантазисто. Раздался щелчок. С каждой долей секунды режущий глаза свет захватывал территорию тьмы. У неё было лишь одно мгновение, чтобы решить, нажимать на курок или нет. «Будь что будет» — решила она, опуская пистолет.

Не успели глаза привыкнуть к свету, как она услышала столь знакомое и радующее сердце мычание.

— Лёша! — выпалила она слишком громко. Фантазисто сразу прижал указательный палец к губам.

«Пошли» — горела надпись на его телефоне.

Они прорывались сквозь огромную толпу. Присутствующих было намного больше, чем на всех остальных сеансах, на которых побывала Анна, вместе взятых. И это были не только «контрактники». Откуда-то издалека доносился приятный голос репортёрши:

— Мы присутствуем на историческом событии. Сегодня известный олигарх Антон Прощалин собирается совершить…— она не слышала. Она раскрыла рот от удивления, когда, наконец, им удалось прорваться к первому ряду. Перед ней стояла огромная металлическая конструкция. Анна редко смотрела новости, однако, знала, что это была стартовая площадка для запуска ракет в космос. Нос ракеты был устремлён в небо. «Так вот то самое, большое, что ты хотел сделать»

Невольно Анне захотелось спросить у рядом стоящего мужчины:

— Куда он летит?

— Ты что, девочка, с луны свалилась? Вот как раз туда он и летит. Это будет первый россиянин, ступивший на луну. Причем, он сам себе всё организовал. Построил космодром, ракету, — Анна ухмыльнулась, и задала следующий вопрос.

— Вы бы продали душу за это душу?

— Конечно, — уверенно ответил тот — Я бы весь мир продал.

Цена доктора соответствовала качеству товара. Фантазисто в это время куда-то исчез.

«Ну что же, начнём» — дала она команду самой себе, села на корточки, и разложив на коленях кусок белой футболки, приступила к делу.

В этот момент прозвучало объявление:

— Десять минут до старта.

Нельзя было терять времени. «Будет немного больно» — настроила себя молодая девушка, и затем зубами вцепилась в свою ладонь. Мышцы челюстей напряглись. Прокусить кожу оказалось не так легко, как она думала. Пришлось несколько раз помотать голову в разные стороны, чтобы почувствовать солоноватый привкус во рту. Вскоре дело было сделано. На ладони виднелся красный пунктирный полуовал.

Мысли отошли куда-то на второй план. Она почувствовала его с первым мазком. Затем второй, третий… Ракета задымила. Мегафон жужжал:

— Пять, четыре, три, два, один…

Пламя со страшным рокотом вырвалось из-под сопел. В лицо ударил жаркий ветер. Но всё, что для зрителей было самым важным в эту секунду, было ничем для простой девчонки, неподвижно сидящей среди них. Двигалась только её рука. Она продолжала рисовать. Ракета взлетела. Чем больше ракета отдалялась от Земли тем больше казалось, что под ней вовсе не пламя. Создавалось ощущение, будто её тянула вверх яркая звезда. На самом деле это всего лишь Солнце отсвечивало огненный выхлоп.

Вскоре ракета под восторженный крик присутствующих исчезла из виду. Но только не для Анны. С каждой новой линией её рука будто тянулась к душе Антона. Но окончательно их пальцы сцепятся лишь в момент его смерти.

Народ не расходился. На площадке стояли десятки телескопов, вокруг которых столпились сотни людей. Каждый хотел воочию увидеть столь знаменательное событие. В это время художница ногтем проводила по белой ткани. Медленно, вспоминая каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый вздох, она, ведомая невероятным приливом вдохновения, создавала свою лучшую картину. Она будто заново переживала всё, что случилось с ней с того момента, когда она встретила его.

Прошло много часов. А для неё — целая вечность. Репортёры говорили что-то про аварию, случившуюся сразу после высадки, в то время как Анна аккуратно складывала бордово-белое полотно. От тела Антона художницу отделяли сотни тысяч километров. Но он был здесь, сейчас. Ей достаточно было закрыть глаза, чтобы его увидеть. Пробираясь сквозь взволнованную толпу, она почувствовала, как кто-то взял её под руку.

И тут она вспомнила, что обещала помочь Лёше. Он был рядом, и куда-то её вёл.

Они шли долго. Стартовая площадка была где-то далеко. Их окружали деревья и кустарники. Именно это место Фантазисто выбрал, чтобы уйти. Анна достала пистолет. Фантазисто уже не дрожал, его глаз не дёргался. Голоса в его голове молчали.

Внезапно откуда-то раздался крик, «Стоять, не двигаться!» Затем «Обоих брать живыми» — это уже был доктор.

— Нет! — Родионов кричал нечеловеческим голосом. Это походило на рёв животного, попавшего в капкан.

Пистолет был снят с предохранителя, и он тут же понял, что она намеревается сделать.

— Стреляйте в неё! — но было уже поздно.

Анна спустила курок. За мгновение до этого ей показалось, что Лёша улыбнулся, будто говоря «Спасибо». Затем три пули прошили её молодое тело. Она почувствовала дикую боль. Но лишь на время. Уходила боль, уходила жизнь. В глазах растворялась улыбка Лёши, но вскоре лампочка погасла.

Ему очень хотелось отомстить. Он, рыча, не обращая внимания на удивленных бойцов, топтал, рвал, кусал бесполезный кусок бордово-белой ткани. Всё было бесполезно. Эти произведения искусству нельзя было уничтожить.

Наконец, он решил в последний раз взглянуть на рисунок. Та, на которую он имел большие планы, создала нечто простое, но одновременно поражающее своей красотой. Две змеи с завязанными в узел хвостами умиротворённо смотрели на него из импровизированного холста. Но было и нечто, похожее на третью.

Брызги крови, попавшие на картину, в тот, момент, когда не стало юной художницы, образовывали еле различимый силуэт третьего живого существа.

В конце концов, для него это уже не имело никакого значения. Он уже представлял многолетнее болевое наказание в виде насаживания на кол…

*******

Эта картина стала домом для троих. Их собственным мини-раем. Молодая девушка, мужчина и ребёнок смотрели на никогда не исчезающую радугу над водопадом Игуасу. В их распоряжении была целая вечность.

Конец