Корни

Пригородный автобус, переваливаясь, как утка, медленно тащился по разбитой колее. Моросил мелкий дождик. Антон Иванович сидел у окна и думал, что дачу, скорее всего, придётся продать. Сын, как то не увлёкся загородной жизнью, а ему уже тяжело содержать покосившийся домик, да посаженные растения. Вот, сейчас приберётся последний раз, а по весне надо будет объявление давать.

Пройдя за ограду, Антон Иванович сразу же увидел полуоткрытое окно, а под ним чурбак, на котором он рубил хворост. Открыв замок, он прошёл в комнату. На кровати, завернувшись в ватное стёганное одеяло спал парнишка лет десяти-двенадцати. Скрипнула половица. Мальчишка открыл глаза и вскочил. «Я ничего не брал. Только яблоки в саду и хлеба немного из пакета». «Вот, так гость! Не брал и ладно. Я сейчас поставлю чайник, а ты сходи к бочке во дворе, умойся и будем пить чай с пряниками. Пряники любишь?» Увидев, как парнишка уплетает за столом один пряник за другим, Антон Иванович всплеснул руками: Да, ты голодный! А я-то старый дурак со своими пряниками. На, вот, курицу и хлеба, хлеба бери. Ну, рассказывай. Я знаю, осенью на дачах кошек, собак оставляют, но, чтоб ребёнка…. Или ты потерялся?» «Нет, я сам убежал». «Что, родители обидели?» «Нет у меня родителей. Я из интерната. Там на Горького». Наевшись, мальчик блаженно потягивал чай из кружки. «А, чего бегаешь?» «Если честно, мне там не очень нравится. Те ребята, к кому родители приходят, задаются. Нас подкидышами дразнят. Телефонами сотовыми хвастают». « А звать тебя как?» «Паша…Павел Николаевич Зотов двенадцать лет, не судим пока». «Почему «пока?» «Так, у нас одна дорога. У половины ребят отец сидит, а то и мать. А у Кольки Котова и дед сидел. Он говорит: «Я потомственный». И мы такие будем. Яблоко от яблони…» «Чушь!» «А, что, может, усыновите?» «Стар я для усыновления, Пашенька». «Вот то-то». «Знаешь, что я придумал. Мне надо дачу к зиме обустроить. Работы много, а у меня нога чего-то разболелась. Будешь мне помогать, за два дня управимся. Харчей нам обоим хватит. А в воскресенье я отведу тебя в интернат и подарю тебе сотовый телефон, не новый, конечно. Будешь мне звонить, когда в следующий раз бежать надумаешь. Идёт?»

Пашка оказался умелым и старательным помощников. К вечеру, усталые они, поужинав, легли спать. «Дед, не спишь? – помолчав, спросил Паша. «Нет. Я в последнее время с трудом засыпаю». «Там в шкафу висит фуражка военная. Ты воевал?» «Фуражка сына. А в войну я таким же, как ты пацаном был. Но повоевать пришлось. Час или два». «Эх, была бы война! Я бы туда сбёг. А то одни конфликты…». «Спи, аника-воин. Завтра дел много».

Домой Антон Иванович вернулся вечером. Квартира гулко встретила его одиночеством. Поужинав, он набрал номер сына. «Я дома. На даче всё сделал. Ты мне нужен. Завтра буду».

******

Где-то за рощей глухо разносились взрывы снарядов. Фронт подходил вплотную. На взгорке за селом разворачивалась батарея сорокопяток. Схватив краюху хлеба, Антоха выбежал на улицу. «Куда ты, пострел, а ну, домой» — крикнула мать. «Я нашим помочь. Может, что о бате узнаю». Мать ещё что-то кричала ему в след, но Антон уже не слышал. На батарее солдаты копали окопы, расставляли ящики со снарядами. В кустах дымилась полевая кухня. Антон дважды обошёл позиции в поисках, кому бы помочь. «Эй, малец, а ну, подойди сюда. Ты чего тут крутишься?»-окликнул его молоденький сержант. « Я помогать пришёл". Подошедшие солдаты засмеялись. «Молоко ещё на губах не обсохло». «А сам-то давно за партой сидел?» Сержант засмеялся: «Я, брат, с прошлого месяца папаша. Сын у меня родился. Костя. Константин Павлович Зотов. Так, что прошу, малец, обращаться ко мне на вы. А чем помогать собрался?» «Снаряды подносить могу, как мальчиш-кибальчиш». Эти слова вызвали новый взрыв смеха. «Да ты знаешь, сколько снаряд весит? У тебя пупок развяжется. Иди-ка лучше домой и залезай в погреб. Скоро начнётся». И, тут, Антона осенило. Со всех ног он бросился к другу Мишке. У него во дворе валялась маленькая тележка. В ней они на верёвочке возили друг друга по селу, изображая танк. Тётя Аня не только тележку дала, но и вынесла бидон молока для солдат. «Кому молока?» — едва добежав до позиции, закричал Антоха. Пока солдаты передавали по кругу бидон, он деловито подошёл к снарядному ящику, положил в тележку снаряд и покатил к орудию. «А малец-то толковый. Отец где, воюет?» «Воюет». «А где?» «Не знаю, не писал ещё». Выпив молоко, артиллеристы закурили. «Вот, подобью танк — прищурил правый глаз от дыма Паша Зотов – За танк сразу медаль «За отвагу» дают. Привезу я эту медаль сыну. Пусть играется вместо игрушек. Пусть с пелёнок знает, где был его батя, когда он родился». Внизу от рощи послышался звук моторов. «Танки. Михалыч за снарядом, Петро – замок. Пацан – в окоп и ни гу-гу!» С третьего выстрела орудие Зотова подбило танк. Но, тут, рядом разорвался снаряд. Михалыч охнул и отполз в сторону. В порыве какого-то азарта, раздирая рот в крике, Антон выскочил из окопа, кинул снаряд в тележку и покатил к орудию. «Ты откуда? А, ладно, давай, давай. Они скоро попятятся». Антон раз пять сбегал за снарядами. Глянул вдаль. Внизу горело четыре танка. Два танка пятились к роще. « Ну, малец, — закуривая сказал Зотов, медаль на двоих делить будем. Ты, как, не против? Как, там, Михалыч? Живой? Ну и ладненько. Петро, перевяжи его. Думаю, сегодня они больше не сунутся. Главное, чтоб «Юнкерсы» не налетели». Самолёты прилетели через полчаса. Сидя в окопе, Антон чувствовал, как ухает и подпрыгивает земля. И этот страшный, противный вой. В короткой паузе между разрывами он увидал свою тележку. «Разобьют». Выскочив из окопа, он рванул к ней. «Куда, дурак!» Он не добежал, не успел. Его догнали, повалили, подмяли под себя. А, потом свист, толчок и тишина, только сверху на щеку что-то закапало. Антон осторожно вылез из под тела. Паша Зотов лежал с открытыми глазами, и из раны в виске у него текла вниз тонкая струйка крови. И Антон заплакал. Размазывая слёзы и пашину кровь по лицу Антон, бездумно ходил вокруг тела и даже не сразу заметил, что многие дома в селе горят. Горел и его дом.

***

Антон Иванович очнулся. Утро. Спал ли он?

На рынке, как всегда, было шумно и грязно. Найдя лавку, где продавали старые значки и монеты, он стал перебирать товар. «Медали, ордена есть?» «Что, папаша, своих не заработал, решил прикупить?» «Нужна медаль «За отвагу», плачу сразу». Продавец, усатый мужичок неопределённого возраста забегал глазами по сторонам. «Двадцать штук». «Идёт». «Погуляй минут двадцать по рынку. Потом подходи».

Секретарь военкома Машенька Юдина лихо била по клавишам компьютера. «Здравствуйте Антон Иванович, Игорь Антонович один, проходите». Через пять минут она услышала крики из кабинета. «Ты представляешь, что ты предлагаешь?! Отец, ты с ума сошёл. У тебя маразм. Ты же меня на преступление толкаешь!» Глуховатый басок отвечал спокойно и уверенно.

В два часа в интернате объявили торжественную линейку. Воспитанников построили по группам в актовом зале. Рядом с директором стоял хмурый полковник и Антон Иванович. Дождавшись тишины, он вышел вперёд. «Ребята, сегодня у меня замечательный день и я хочу, чтобы вы это знали. В годы войны я был таким же мальчишкой. Когда фронт подошёл к нашему селу, я подружился с одним сержантом, командиром орудия. Его орудие подбило два танка, а он погиб, закрыв меня своим телом. Я долго искал его родственников. Узнал, что он посмертно награждён медалью. И я нашёл. Его сын, Константин, прожил достойную жизнь. Его внук, Николай, погиб при выполнении особого задания Родины. А его правнук находится среди вас». Вперёд вышел полковник. «За мужество и героизм, проявленный в боях с немецко-фашистскими захватчиками медалью «За отвагу» награждается сержант Павел Иванович Зотов. Посмертно. Медаль вручается правнуку Павла Ивановича. Паша подойди сюда». Когда Пашка дрожащими руками взял красную коробочку с медалью, Антон Иванович положил свою руку на плечо мальчика. «Вот и отыскались твои корни, Паша. И расти ты от этого корня дальше стройно и крепко».

***

«Алло, дед, это я, Пашка. Мне воспитатель сказал, что, если я четверть отучусь без троек, то меня в суворовское училище направят. Ты, как, дед, одобряешь?»