На перекрестье двух миров, когда луна растает в первых всполохах зари и зародится новый день,

открыв глаза, я снова заскучаю о тебе. Как холодно сейчас, как трудно вспоминать тепло ушедших дней, и так тоскливо переворачивать одной страницу книги моей жизни. Но унывать нельзя, да и смешно страдать о том, что не случилось. Ну, что ж, вставать и быстро наливать горячий кофе, быть может им согреюсь я, тосты, и по привычке масло…, но черной лужей грусти телефон на кухонном столе. И мимо не пройдешь, так хочется надежды…

— Алло, привет! Ты спишь?

— Проснулся только…

— Знаешь, наверное вчера была я не права, но ведь и ты мог меня дослушать.

— Не начинай!

— Прости, прости, не то хотела я сказать! Давай забудем ссору? И может быть сегодня встретимся, поговорим и выпьем кофе?

— Сегодня не могу, дела, как-нибудь потом. Да и твои придирки…

— Просто было плохое настроенье. Это все проблемы на работе, из-за них. Хотя, знаешь, мы… мало встречаемся в последнее время, мне иногда так одиноко и я скучаю…

— Я понимаю, понимаю, но работы много, и с друзьями хочется увидеться…

— С друзьями? А я? А как же мы?

— Давай потом обсудим все, не сейчас…

И сверлят голову опять короткие гудки, и стынет недопитый кофе. И мысли роем в голове: быть может, правда, не к чему все это? Одной мне снова не разжечь залитый мутною водой костер, а он… что он? Ему не нужно это и глупо заставлять идти людей назад, когда они уже шагнули друг от друга в стороны. Сердце ноет что-то, отстукивая ритм обиды: не сложилось, не срослось, не склеилось! А жаль, что так бывает в жизни…

— Знаешь, Свет, мне кажется, деревья могут, иногда, ожить, — я выслушивала это каждый раз, когда Костя вел меня в школу, крепко держа за руку.

— Это не правда! Почему тогда кусты не закричали и не хлестнули ветками Кирилла, который вчера поломал их на окраине леса?

— Что, он опять обидел тебя?

Я замолчала, про такое тяжело вспоминать. После того, как похоронили папу, мама привезла меня жить сюда, в небольшой поселок, к своей сестре Раисе и ее сыну Косте. Тетя Рая целый день работала, поэтому меня опекал Костя, но и ему было не охота возиться со мной. Мама навещала нас редко, а в последний раз она и вовсе поругалась с тетей Раей. Тетя Рая закричала, что мама превратилась в кукушку, и что детям нельзя оставаться сиротами при живых родителях. А мама лишь захлопнула дверь, даже не попрощавшись со мной. На следующий день тетя Рая привела меня в местную школу и объяснила, что теперь я буду учиться здесь. Я заплакала, потому что поняла, что теперь моя мама будет жить в нашей квартире, а я останусь здесь без нее.

— Ничего, ничего, — ласково погладила меня по голове тетя Рая, стараясь успокоить, — делать нечего, не нужна ты ей, совсем.

От этих страшных слов меня бросило в жар, потом в холод.

— Посиди здесь, я поговорю с директором и приду, — оставив меня одну, тетя Рая ушла.

— Ха-ха-ха, еще одну сироту привели! – ко мне подошли несколько ребят.

— Я не сирота, у меня мама есть! Поживу здесь, а она потом меня заберет! – сквозь слезы закричала я.

— Как же, нужна ты ей! Тетка Рая рассказывала, что твоя мама снова замуж выходит, и ты там лишняя!

Сжав кулаки, я набросилась на обидчиков. Но что может сделать маленькая девочка? Схватив за воротник кофты, самый старший из ребят, Кирилл, просто отшвырнул меня. Ни за что не останусь здесь! И я побежала прочь от школы и злых ребят. Не разбирая дороги, не смотря по сторонам, бежала от боли, которую ощущала внутри себя, но вдруг зацепила что-то ногой и упала. Вставать не было сил. Я уткнулась лицом в траву, сжала рукой какой-то корень, выпирающий бугром из земли, и заревела еще сильнее.

— Вставай, — услышала я голос Кости, и поняла, что не знаю сколько времени пробыла здесь, — что изменится, если полежишь здесь еще?

— Ничего, — тихо ответила я, моргая распухшими, красными глазами, — я к маме хочу…

— Мама не хочет, чтобы ты к ней сейчас приезжала, — почему-то отведя глаза в сторону, проговорил Костя. — Поживи с нами. Ну, куда ты сейчас пойдешь одна? А я обещаю тебе, что через год достану деньги и отвезу тебя к маме.

— Мне плохо здесь…

— Ничего, привыкнешь, человек привыкает ко всему. Вон, смотри, даже деревья стараются приспособиться и выжить. А ты, что, хуже их?

Всхлипнув, я все таки поднялась, опираясь на руку Кости, и взглянула туда, куда он показывал. Когда-то ветер повалил старое, большое дерево на растущий рядом молодой дуб. Дерево упало, отломив верхнюю часть дуба, а оставшийся ствол с веткой выжил. Обогнув сучья упавшего дерева, дуб продолжила расти и со временем превратился в пышную крону с длинными, красивыми ветвями.

— Деревья похожи на людей и могут понять нас. Не веришь? – подтолкнув меня поближе к дубу, он продолжил: – Думаешь, ты просто так здесь упала? Нет, это дуб остановил тебя. Пожалел тебя, реву, и остановил. Ты споткнулась об его корень, видишь? Не упала бы здесь, пробежала в глубь леса, заблудилась бы там и пропала. Мы не смогли бы тебя найти, леса у нас глухие. Дотронься до дуба, попробуй почувствовать, как под его корой течет сок. Нам силы дает кровь, а деревьям – их сок.

Я протянула дрожащую руку и замерла. Ствол дуба был прохладным, муравьи сновали по шершавой коре вверх и вниз, щекоча лапками и мою ладонь, но больше я ничего не почувствовала. Хотя, может, в тот момент, мне стало чуточку полегче. Костя взял меня за руку, и я понуро побрела за ним…

Тетя Рая ничего не сказала по поводу моего побега, а Костя стал каждый день провожать меня в школу. Прошла весна, наступило лето, и все вроде складывалось хорошо, кроме одного: каждый раз, когда я оказывалась в поле зрения компании Кирилла, драчуна и хулигана, то ребята начинали дразнить меня, больно дергать за волосы, толкать. Костя заступался за меня, но он не всегда оказывался рядом, а тете Рае жаловаться было бесполезно.

— Не переживай, подразнят и перестанут, — говорила она мне, замазывая зеленкой царапины и растирая синяки.

Я старалась потерпеть и не плакала, но ребята не переставали, лишь все чаще подкарауливали меня. Они знали все укромные места, где было можно спрятаться, и быстро находили меня, но все же одно спасение от обидчиков я знала. Завидев их вдалеке, сразу убегала в лес, к своему дереву и подолгу сидела около него, надеясь, что в этот раз они не будут преследовать меня. Кирилл со своей компанией и так не очень охотно заходили в лес, а подходить к дубу, на который я залезала, чтобы избежать их издевок, почему-то совсем не хотели. Но так я спасалась не долго.

— Слезай! – закричал мне Кирилл, он один решился подойти поближе к дереву, ребята остались стоять невдалеке.

Он подпрыгнул, но до нижней ветки не достал и это было немного странно: я, меньше их по росту, с легкостью забиралась на дерево. Тогда Кирилл ухитрился обхватить ствол руками, подтянуться и, зацепив ветку пальцами, повиснуть. Но сук, на котором я столько раз сидела, болтая ногами, вдруг отломился и Кирилл, испуганно вскрикнув, упал, ободрав до крови руки и ноги. А тяжелый сук свалился на него сверху, больно стукнув по голове.

После такого позора Кирилл со своей компанией долго не беспокоили меня в лесу, и я стала прибегать к дубу только когда мне становилось грустно. Ведь мама больше не приезжала. Я садилась, прижимаясь спиной к знакомому дереву, и щемящая тоска по немногу уходила, а чувство одиночества растворялось в шуме зеленых листьев над моей головой. Где-то в середине ствола, между двух веток, расходящихся в разные стороны, в дереве образовалось дупло. Залезая в дупло и вдыхая дурманящий запах травы, которую натаскала туда, я засыпала и видела удивительный сон. Незнакомый лес, наполненный светло-бирюзовым туманом, в котором росли тоненькие, хрупкие деревья без листьев. На некоторых из деревьев виднелись зеленые пятна мха, а земля была устлана розовато-красными листьями. И пахло там удивительно приятно! Во сне я протянула руку вперед и попыталась схватить туман, который убежал от меня, щекоча ладонь. Потом попыталась погладить маленькое дерево, забавно шевелящее веточками, словно рассказывающее мне сказку…

В один из последних августовских дней Костя подошел ко мне и сказал, что надо серьезно поговорить.

— Ну, вот, уезжаю учиться, — стараясь не смотреть в мои округлившиеся глаза, проговорил он, вздыхая. – Буду приезжать сюда на каникулы. Ты только не думай, что я забыл об обещании! Жди, я обязательно отвезу тебя домой. А ты постарайся не грустить и маме моей помогай побольше, тяжело ей будет без меня.

Мне опять стало больно от того, что человек, к которому я так привязалась, который всегда защищал меня, уезжает. Смотреть как тетя Рая, украдкой вытирая слезы, собирала вещи Кости, не смогла и пошла по-привычке в лес, успокоиться. Я залезла в дупло дуба и, свернувшись калачиком на почти высохшей траве, уснула и опять оказалась в странном сне. На этот раз я решилась шагнуть из своего сна в этот лес. Розовато-красные листья тихо зашуршали под моими ногами, расступаясь, и открывая изумрудно-зеленую тропинку бегущую куда-то между деревьев. Я осторожно наступила на нее, и вдруг увидела, как впереди стали проявляться очертание забавной мордочки. Маленькие, лохматые ушки, круглые, темно-синие как черника глаза, и длинная шерсть вокруг черного, собачьего носа и вокруг приоткрытой пасти с острыми зубами. Я почему-то совсем не испугалась, хотя приоткрытая пасть настораживала.

— Ты кто? – мой голос гулким эхом разнесся между деревьев.

Но вдруг кто-то, больно схватив за руки, вытащил меня из дупла, и я проснулась.

— Попалась! – стащив по приставленной лестнице вниз, меня Кирилл со злобой швырнул на землю. – Не зря мы лестницу в лесу спрятали! А ты думала, что мы не сумеем тебя из дупла достать? Теперь это дупло будет нашим, а ты не смей больше появляться здесь!

Ребята противно захихикали, а Кирилл поднял палку и замахнулся. Я прижалась к дубу, понимая, что мне больше не куда бежать и закрыла глаза руками. Раздался громкий треск и шелест, что-то процарапало по моим рукам, и наступила тишина, только птицы, как ни в чем не бывало, продолжали звонко петь. Осторожно раздвинув пальцы, я приоткрыла глаза. Ветви дуба нагнулись вниз, огородив меня от ребят, которые замерли и не шевелились. Расширенными от ужаса глазами, они смотрели на меня, вернее, на то, что появилось впереди меня, на опущенных ветках, касающихся земли. Темно-синие, круглые глаза пристально смотрели на ребят, а из оскаленной пасти раздавался неприятный, угрожающе-тихий рык. Одна из веток дуба резко выпрямилась и хлестнула Кирилла по лицу. Взвизгнув от боли, он схватился за проявившуюся красную полосу через все лицо, и побежал. Остальные ребята бросились за ним, больше я ничего не видела…

— Э-э-эй, ты что, спишь что ли? – кто-то потрес меня за плечо. – Мы видели как Кирилл побежал домой. Это ты его так?

— Почти, — я была рада увидеть Костю и тетю Раю, — а ты что, еще не уехал?

— Как я мог уехать, не попрощавшись с тобой? – помог встать мне Костя. – Подумал, что опять убежала, а ты здесь спишь! Вот уеду, кто за тебя заступаться будет?

— Не переживай, не пропаду! – я улыбнулась и, обняв брата, прошептала: — За меня есть кому заступиться. Ты же сам всегда говорил – деревья, иногда, умеют оживать…

Она встала перед канатом, натянутом под куполом цирка, и посмотрела на притихший зрителей. В облегающем трико с голубыми блестками, вспыхивающими маленькими искорками, как только свет прожектора выхватывал ее из темноты, канатоходка походила на фарфоровую куклу. И вот кукла ожила. Легко и непринужденно маленький шаг вперед, еще один, плавный реверанс и кто-то в зале ахнул, заметив как она качнулась. Синие веера в ее руках взлетели вверх, помогая сохранить равновесие, и затрепетали, точно крылья мотылька. Девушка улыбнулась и медленно заскользила по канату, как по замерзшему льду. Плавный взмах руками, разворот и крылья мотылька опять трепещут, не давая ей упасть. Еще вперед и полукруг ногой, как будто бы она рисует солнце, прыжок и снова скольжение вперед. Оркестр затих, прозрачный свет прожекторов стал приглушенней. Замерев на секунду, словно раздумывая, она медленно присела на канат. Внизу ни звука. Затаив дыханье, зал наблюдал как веера в ее гибких руках, затанцевали и превратились в плещущие волны. Дирижер взмахнул рукой и музыканты снова заиграли. Изгибаясь, канатоходка встала, и снова шаг вперед, скольжение и вот площадка.

— Оп! – закричала она, высоко подняв руки и маленькая капелька пота, стекла по ее виску…