Иногда люди не любят прелюдно ныть. Есть такие, которые никогда не рпсскажут о том, что им плохо. А вот поныть самому с собой, это для них нормально. И пожалеть себя потом, наградив чем-нибудь вкусненьким, например.
Вот не знаю, насколько правильно я поняла тему. Или у меня что-то с фонтазией не так? В общем, написала я что-то типа былины. Нудновато, правда, получилось, но я захотела попробовать, а там уж как вышло.
Китень-рыба и князь Серпуховской
Оффтопик
А вы люди почтенные, да детки малые, вы послушайте меня, калику* перехожую, буду я вам баять* быль-правдушку о земле нашей матушке, о городах белокаменных, что стоят на брегах рек глубоких. Да о людях-ремесленниках, что прославляют Русь нашу бескрайнюю и о князьях, что не бояться ни тугарина лютого, ни зверя злого, ни чудища невиданного, поведаю вам былицу* времен давних…
Раскинулся древний город Серпухов с церквями, монастырями, да крепостями на берегу полноводной реки Нары, и правил там князь Андрей свет Иванович из рода Калиты. Вот задумал князь снарядить баржи тяжелые и поплыть в страны заморские продать ткани холщевые беленые и крашенные, да еще нитки суровые и серпы острые, что сковали кузнецы под Красной горой. Только в те времена не спокойно было на земле русской, в окрестностях города лихие люди разбойничали, а в реке рыба плавала, да не простая, огромная, с плавниками острыми, и топила баржи торговые. Собрал князь дружину свою верную и молвил перед ними слово княжеское.
— Уж вы гой, еси, други мои верные, други мои верные да сотоварищи, задумал я поплыть в земли далекие с купцами и со товарами. Со товарами, да с ремесленниками, чтобы показать миру басурманскому, какие люди у нас есть великие, да, что не боимся мы их, иродов. Только тяжел путь в земли заморские, не пускает туда Китень-рыба безжалостная, плавниками режет баржи груженные и идут они на дно, да на глубокое. Не забоитесь ли поплыть со мною вы, поплыть со мною и биться с рыбою?
Призадумалась дружинушка, молчит и руками головы почесывает кудрявые, только князев сын поднялся, младшенький, и стал речи молвить ответные.
— Гой еси, ты отец мой Андрей Иванович, ты поведи нас на баржи груженные. Не забоится дружинушка рыбы той диковинной, будем биться бесстрашно супротив нее, супротив* нее, защищая купцов, да ремесленников. А чтобы справиться с рыбой-чудовищем, ты возьми меня с собой, батюшка, отыщу я задумку хитрую, а мечи наши верные, подождем пока вытаскивать.
— Ну, спасибо тебе, сын мой, Владимир младшенький, уважил ты отца своего родного, пусть теперь тебя величают дружинники Владимиром свет Андреевичем.
Нагрузили баржи товарами, не простыми, самыми лучшими, попрощались с честным народом и семьями, и поплыли судьбу испытывать. На носу поставили дозорного, чтобы врасплох не застало их чудище, а купцы и ремесленники на корме столпилися, судачат, да ждут погибели. Вот дозорный увидел бурление, как вода горой поднимается, поднимается и пускает волны высокие. Забилися волны в нос корабельный, закачались баржи тяжелые, заплескалися волны в борта с бойницами, не дают идти по реченьке. Побоялась поплыть дальше дружинушка, остановила баржи груженные, а со дна реки, да с илистого, всплыла рыба диковинная, всплыла рыба огромная, да с плавниками острыми, словно ножи заточенными. Затолкались купцы и ремесленники, по палубе бегают и ищут где спрятаться, а дружинники только крестятся да с жизнью своею прощаются. Не забоялся рыбину только князь Андрей свет Иванович, вышел он на нос корабельный, да закричал громко страшилищу.
— Ты почто, Китень-рыба безжалостная, не пустила нас в земли далекие? Перед нами зачем встала ты и пугаешь волнами черными? Уплывай прочь с пути нашего, не мешай делать дело нам правое.
Китень-рыба молчит, не зашевелится, лишь глаза сильней выпучивает, да хвостом по воде шлепает, поднимает волны высокие. Тут очнулся от оторопи Владимир свет Андреевич, да подал деревянную братыню* батюшке.
— Уж ты гой еси, мой родный батюшка, а послушай меня, сына своего младшего, есть у меня одно зелье заветное. Зелье то из травы особой сделано, что растет по берегам речки нашей, и ядовитым соком наполнено. Надо лишь заставить рыбину пасть ее открыть зубастую, а я подойду поближе к ней и брошу братыню в глотку ей.
Князь поразмыслил над словами сказанными, да приказал дружинникам палку взять длинную, а на конец палки той, привязали братыню в хлебе спрятанную.
— Эй, ты чудище речное, плавучее, не желаешь сначала хлебушка покушати? Хлебушка душистого, ржаного, что дает нам силушки богатырской. А потопить нас позже попробуешь, никуда мы от тебя не денемся.
Перестала хвостом шлепать рыбина, даже глаза прикрыла, задумалась. Взялся за палку Владимир, сын княжеский, и громко прокричал своей дружинушке.
— Что ж, вы, други мои, да верные, да боитесь какую-то скользкую гадину, помогите мне мои храбрые, угостить ее нашим хлебушком.
Подбежали к нему ратники, взялись вместе за палку, да подняли, подняли, да и вытянули перед рыбьей мордой с наживкою. Не сдержалась рыбина, заводила, задышала жабрами, видно запах хлебушка по нутру ей пришелся, понравился. А как рот она открыла свой, да с зубами острыми, с зубами острыми, да в три ряда, да подпрыгнула и схватила хлебушек, схватила хлебушек, да вместе с палкою. Палку дернула и два дружинника, не удержавшись, упали в воду к ней, а Владимира да свет Андреевича, князь за руку схватил и притянул к себе. Заметалася злая рыбина, закружила, по воде плавниками зашлепала, видно зелье то заветное, обожгло ее изнутри как пламенем. Как подпрыгнула Китень-рыбина, перевернулась и в глубь ушла, в глубь ушла и дружинников за собою взяла. А когда вода за ними сомкнулася, снял шапку князь Андрей свет Иванович, а за ним его сын и дружинушка поклонились, с товарищами прощаяся.
— Не горюйте, защитники мои верные, не печалитесь, за дело правое, да нужное погибли наши товарищи. Не зря они в пучине речной сгинули, теперь открыт нам путь в страны дальние, в страны дальние да заморские. Будем плавать мы с товарами, да прославлять наш город ремесленный, Серпухов. Прославлять наш Серпухов, да былицы тугаринам рассказывать о дружинниках отважных, да о нашей смекалке русской. А сына моего Владимира, отныне нарекаю Храбрым я, будет владеть он дружиною, да станет мне верным помощником…
Не думала, что где-то еще сохранились такие вещи. Но это приятно и здорово, когда есть о чем писать на предприятии, это сейчас редкость. Производство становится не нужным государству, хотя и, понимаю, нвдоедает.
На перекрестье двух миров, когда луна растает в первых всполохах зари и зародится новый день,
открыв глаза, я снова заскучаю о тебе. Как холодно сейчас, как трудно вспоминать тепло ушедших дней, и так тоскливо переворачивать одной страницу книги моей жизни. Но унывать нельзя, да и смешно страдать о том, что не случилось. Ну, что ж, вставать и быстро наливать горячий кофе, быть может им согреюсь я, тосты, и по привычке масло…, но черной лужей грусти телефон на кухонном столе. И мимо не пройдешь, так хочется надежды…
— Алло, привет! Ты спишь?
— Проснулся только…
— Знаешь, наверное вчера была я не права, но ведь и ты мог меня дослушать.
— Не начинай!
— Прости, прости, не то хотела я сказать! Давай забудем ссору? И может быть сегодня встретимся, поговорим и выпьем кофе?
— Сегодня не могу, дела, как-нибудь потом. Да и твои придирки…
— Просто было плохое настроенье. Это все проблемы на работе, из-за них. Хотя, знаешь, мы… мало встречаемся в последнее время, мне иногда так одиноко и я скучаю…
— Я понимаю, понимаю, но работы много, и с друзьями хочется увидеться…
— С друзьями? А я? А как же мы?
— Давай потом обсудим все, не сейчас…
И сверлят голову опять короткие гудки, и стынет недопитый кофе. И мысли роем в голове: быть может, правда, не к чему все это? Одной мне снова не разжечь залитый мутною водой костер, а он… что он? Ему не нужно это и глупо заставлять идти людей назад, когда они уже шагнули друг от друга в стороны. Сердце ноет что-то, отстукивая ритм обиды: не сложилось, не срослось, не склеилось! А жаль, что так бывает в жизни…
Спасибо, Агат! Так приятны такие слова, особенно после того, как, ну я так думала, что моя муза улетела отдыхать на юг на все лето.
Спасибо, Ирин! А я так переживала, что не в тему!
Ох, как красиво!
Понятно, что ты не из тех. Ты — мужик с характером.
А я ревела в детстве и много.
Иногда люди не любят прелюдно ныть. Есть такие, которые никогда не рпсскажут о том, что им плохо. А вот поныть самому с собой, это для них нормально. И пожалеть себя потом, наградив чем-нибудь вкусненьким, например.
Красиво и глубоко!
Ты можешь сам себя услышать.
Вот не знаю, насколько правильно я поняла тему. Или у меня что-то с фонтазией не так? В общем, написала я что-то типа былины. Нудновато, правда, получилось, но я захотела попробовать, а там уж как вышло.
Китень-рыба и князь Серпуховской
А вы люди почтенные, да детки малые, вы послушайте меня, калику* перехожую, буду я вам баять* быль-правдушку о земле нашей матушке, о городах белокаменных, что стоят на брегах рек глубоких. Да о людях-ремесленниках, что прославляют Русь нашу бескрайнюю и о князьях, что не бояться ни тугарина лютого, ни зверя злого, ни чудища невиданного, поведаю вам былицу* времен давних…
Раскинулся древний город Серпухов с церквями, монастырями, да крепостями на берегу полноводной реки Нары, и правил там князь Андрей свет Иванович из рода Калиты. Вот задумал князь снарядить баржи тяжелые и поплыть в страны заморские продать ткани холщевые беленые и крашенные, да еще нитки суровые и серпы острые, что сковали кузнецы под Красной горой. Только в те времена не спокойно было на земле русской, в окрестностях города лихие люди разбойничали, а в реке рыба плавала, да не простая, огромная, с плавниками острыми, и топила баржи торговые. Собрал князь дружину свою верную и молвил перед ними слово княжеское.
— Уж вы гой, еси, други мои верные, други мои верные да сотоварищи, задумал я поплыть в земли далекие с купцами и со товарами. Со товарами, да с ремесленниками, чтобы показать миру басурманскому, какие люди у нас есть великие, да, что не боимся мы их, иродов. Только тяжел путь в земли заморские, не пускает туда Китень-рыба безжалостная, плавниками режет баржи груженные и идут они на дно, да на глубокое. Не забоитесь ли поплыть со мною вы, поплыть со мною и биться с рыбою?
Призадумалась дружинушка, молчит и руками головы почесывает кудрявые, только князев сын поднялся, младшенький, и стал речи молвить ответные.
— Гой еси, ты отец мой Андрей Иванович, ты поведи нас на баржи груженные. Не забоится дружинушка рыбы той диковинной, будем биться бесстрашно супротив нее, супротив* нее, защищая купцов, да ремесленников. А чтобы справиться с рыбой-чудовищем, ты возьми меня с собой, батюшка, отыщу я задумку хитрую, а мечи наши верные, подождем пока вытаскивать.
— Ну, спасибо тебе, сын мой, Владимир младшенький, уважил ты отца своего родного, пусть теперь тебя величают дружинники Владимиром свет Андреевичем.
Нагрузили баржи товарами, не простыми, самыми лучшими, попрощались с честным народом и семьями, и поплыли судьбу испытывать. На носу поставили дозорного, чтобы врасплох не застало их чудище, а купцы и ремесленники на корме столпилися, судачат, да ждут погибели. Вот дозорный увидел бурление, как вода горой поднимается, поднимается и пускает волны высокие. Забилися волны в нос корабельный, закачались баржи тяжелые, заплескалися волны в борта с бойницами, не дают идти по реченьке. Побоялась поплыть дальше дружинушка, остановила баржи груженные, а со дна реки, да с илистого, всплыла рыба диковинная, всплыла рыба огромная, да с плавниками острыми, словно ножи заточенными. Затолкались купцы и ремесленники, по палубе бегают и ищут где спрятаться, а дружинники только крестятся да с жизнью своею прощаются. Не забоялся рыбину только князь Андрей свет Иванович, вышел он на нос корабельный, да закричал громко страшилищу.
— Ты почто, Китень-рыба безжалостная, не пустила нас в земли далекие? Перед нами зачем встала ты и пугаешь волнами черными? Уплывай прочь с пути нашего, не мешай делать дело нам правое.
Китень-рыба молчит, не зашевелится, лишь глаза сильней выпучивает, да хвостом по воде шлепает, поднимает волны высокие. Тут очнулся от оторопи Владимир свет Андреевич, да подал деревянную братыню* батюшке.
— Уж ты гой еси, мой родный батюшка, а послушай меня, сына своего младшего, есть у меня одно зелье заветное. Зелье то из травы особой сделано, что растет по берегам речки нашей, и ядовитым соком наполнено. Надо лишь заставить рыбину пасть ее открыть зубастую, а я подойду поближе к ней и брошу братыню в глотку ей.
Князь поразмыслил над словами сказанными, да приказал дружинникам палку взять длинную, а на конец палки той, привязали братыню в хлебе спрятанную.
— Эй, ты чудище речное, плавучее, не желаешь сначала хлебушка покушати? Хлебушка душистого, ржаного, что дает нам силушки богатырской. А потопить нас позже попробуешь, никуда мы от тебя не денемся.
Перестала хвостом шлепать рыбина, даже глаза прикрыла, задумалась. Взялся за палку Владимир, сын княжеский, и громко прокричал своей дружинушке.
— Что ж, вы, други мои, да верные, да боитесь какую-то скользкую гадину, помогите мне мои храбрые, угостить ее нашим хлебушком.
Подбежали к нему ратники, взялись вместе за палку, да подняли, подняли, да и вытянули перед рыбьей мордой с наживкою. Не сдержалась рыбина, заводила, задышала жабрами, видно запах хлебушка по нутру ей пришелся, понравился. А как рот она открыла свой, да с зубами острыми, с зубами острыми, да в три ряда, да подпрыгнула и схватила хлебушек, схватила хлебушек, да вместе с палкою. Палку дернула и два дружинника, не удержавшись, упали в воду к ней, а Владимира да свет Андреевича, князь за руку схватил и притянул к себе. Заметалася злая рыбина, закружила, по воде плавниками зашлепала, видно зелье то заветное, обожгло ее изнутри как пламенем. Как подпрыгнула Китень-рыбина, перевернулась и в глубь ушла, в глубь ушла и дружинников за собою взяла. А когда вода за ними сомкнулася, снял шапку князь Андрей свет Иванович, а за ним его сын и дружинушка поклонились, с товарищами прощаяся.
— Не горюйте, защитники мои верные, не печалитесь, за дело правое, да нужное погибли наши товарищи. Не зря они в пучине речной сгинули, теперь открыт нам путь в страны дальние, в страны дальние да заморские. Будем плавать мы с товарами, да прославлять наш город ремесленный, Серпухов. Прославлять наш Серпухов, да былицы тугаринам рассказывать о дружинниках отважных, да о нашей смекалке русской. А сына моего Владимира, отныне нарекаю Храбрым я, будет владеть он дружиною, да станет мне верным помощником…
Калика – странники поющие былины и стихи.
Баять – говорить, толковать.
Былица – действительный случай, правда.
Супротив – против чего-либо.
Братыня – деревянный или металлический сосуд.
Понравилось. Без лишнего нытья и лирики, то, что есть.
Не думала, что где-то еще сохранились такие вещи. Но это приятно и здорово, когда есть о чем писать на предприятии, это сейчас редкость. Производство становится не нужным государству, хотя и, понимаю, нвдоедает.
Ничего себе! А про что статьи пишешь?
Напомнило, почему-то, осеннюю грусть. Понравилось.
Твои работы всегда заставляют задумываться. В них всегда отголоски реали, правдивые отголоски.
И ты права — не всякий живущий для себя становится чудовищем.
Да, неожиданно первая.
У меня, иногда, получаются вот такие нестандвртные вещи. Но они мне нравятся. Я их называю — душевные напевы.
На перекрестье двух миров.
На перекрестье двух миров, когда луна растает в первых всполохах зари и зародится новый день,
открыв глаза, я снова заскучаю о тебе. Как холодно сейчас, как трудно вспоминать тепло ушедших дней, и так тоскливо переворачивать одной страницу книги моей жизни. Но унывать нельзя, да и смешно страдать о том, что не случилось. Ну, что ж, вставать и быстро наливать горячий кофе, быть может им согреюсь я, тосты, и по привычке масло…, но черной лужей грусти телефон на кухонном столе. И мимо не пройдешь, так хочется надежды…
— Алло, привет! Ты спишь?
— Проснулся только…
— Знаешь, наверное вчера была я не права, но ведь и ты мог меня дослушать.
— Не начинай!
— Прости, прости, не то хотела я сказать! Давай забудем ссору? И может быть сегодня встретимся, поговорим и выпьем кофе?
— Сегодня не могу, дела, как-нибудь потом. Да и твои придирки…
— Просто было плохое настроенье. Это все проблемы на работе, из-за них. Хотя, знаешь, мы… мало встречаемся в последнее время, мне иногда так одиноко и я скучаю…
— Я понимаю, понимаю, но работы много, и с друзьями хочется увидеться…
— С друзьями? А я? А как же мы?
— Давай потом обсудим все, не сейчас…
И сверлят голову опять короткие гудки, и стынет недопитый кофе. И мысли роем в голове: быть может, правда, не к чему все это? Одной мне снова не разжечь залитый мутною водой костер, а он… что он? Ему не нужно это и глупо заставлять идти людей назад, когда они уже шагнули друг от друга в стороны. Сердце ноет что-то, отстукивая ритм обиды: не сложилось, не срослось, не склеилось! А жаль, что так бывает в жизни…
Спасибо, Ирин! Хотя, спасибо тебе надо сказать за этот прекрасный челенджер.
Нет, но обязательно поинтересуюсь теперь.
Просто стихи мне вообще тяжело даются, я их оцениваю исключительно душою, а надо понимать размер и ритм.