Здравствуй, Алиса. Пишу тебе из апреля.
Мои соседи — большие фанаты дрели.
Вчера почитал газету… Они смотрели
почти минуту. И стали намного тише.
По телеку все орут о большом, высоком.
Слушал о нас. Давился кофейным соком.
Пулю загнать бы, прямо туда, в висок им…
Я, к несчастью, очень от них завишу.
Тут я не делаю шляп, — их уже не носят.
Тут я не сумасшедший, а просто осень.
Не пью никакого чая. Сплошное prozit.
Садовая соня в сахарнице живёт.
Прочие наши как-то поразбежались.
Король с Королевой здорово издержались,
Карты-гвардейцы долго еще сражались,
справился только опытный банкомёт.
Мартовский заяц сидит у себя, в марте.
Помешан. Теперь — на типа-винтажном арте
прошлого века, ну да, при его-то фарте…
Впрочем, и это дело довольно зыбко.
Кот заходил недавно. Принес чаю.
Правда, не весь, и я его понимаю.
Чешик еще подержится. Но отчаян,
осталась одна приклеенная улыбка.
Кролик прижился в цирке. Ушами машет.
Гусеница — содержит притон, и даже
все говорят, чего-то свое бодяжит.
В общем, блекджек и шлюхи. Еще стихи.
Птица До-до пропала. Уже искали
повсюду, — горизонтали и вертикали,
диагонали обшарили, но снискали
Только угрюмое авторское «хи-хи».
Знаешь, Алиса… Я по тебе скучаю.
Письма пишу. Ответа не получаю.
Чаю не пью — ну да, он остался чаем,
только его не хочется. Даже чай.
Ты, наверное, выросла. Очень мило.
Ты о нас забыла? И разлюбила?
Это письмо — последнее. Нет чернил, а
если ты не вернешься, то все…
Милая Венди, зима подобралась ближе,
Над Неверландией тучи и мокрый снег.
Там, где когда-то ребята носились с визгом,
Стонут седые деревья в холодном сне.
Милая Венди, уютного дома стены
Крепче иных бастионов — разлет не взять.
Я научился — сшиваю подошву с тенью
Каждую осень. Но тень норовит удрать.
Милая Венди, ты стала серьезной дамой,
Взрослой и скучной: стираешь, готовишь, шьешь.
Дочке пять лет. Ты всамделишной стала мамой,
Точно такой, как всамделишный серый дождь.
Милая Венди… Тебя хоронили утром,
Было светло. Тихой моросью плакал день.
Взрослость несет с собой старость и смерть, не мудрость.
Я буду вечно любить тебя.
Для любого естественно: когда пишешь, испытывать эмоции, иначе текст превращается в документ. А то, что мнения и отношение к персонажам расходятся, это даже, наверное, и хорошо: каждый видит своё. А если автор умеет писать так неоднозначно, то это большой плюс))
Но она ж не видит разницы между живым и куклой, поэтому рано или поздно ее кукла придет домой. Не стоит ее жалеть: было бы куда хуже, если бы чувства обращены были на живого, вариантов множество: от банального отвращения к больной женщине до изнасилования и убийства. Ее мир замкнут: дом-мать-кукла. Лишних не нужно, жалеть тоже. ИМХО
Как-то написано так, что не жалеешь: понимаешь, что для них это привычные условия существования… И странно: все обычно, жизнь примитивна даже, две женщины с отклонениями… Но как будто есть второй план, он нечитаем, но присутствует… Мои объяснения бред напоминают)) но более вменяемо пока не сформулирую))
Здравствуй, Алиса. Пишу тебе из апреля.
Мои соседи — большие фанаты дрели.
Вчера почитал газету… Они смотрели
почти минуту. И стали намного тише.
По телеку все орут о большом, высоком.
Слушал о нас. Давился кофейным соком.
Пулю загнать бы, прямо туда, в висок им…
Я, к несчастью, очень от них завишу.
Тут я не делаю шляп, — их уже не носят.
Тут я не сумасшедший, а просто осень.
Не пью никакого чая. Сплошное prozit.
Садовая соня в сахарнице живёт.
Прочие наши как-то поразбежались.
Король с Королевой здорово издержались,
Карты-гвардейцы долго еще сражались,
справился только опытный банкомёт.
Мартовский заяц сидит у себя, в марте.
Помешан. Теперь — на типа-винтажном арте
прошлого века, ну да, при его-то фарте…
Впрочем, и это дело довольно зыбко.
Кот заходил недавно. Принес чаю.
Правда, не весь, и я его понимаю.
Чешик еще подержится. Но отчаян,
осталась одна приклеенная улыбка.
Кролик прижился в цирке. Ушами машет.
Гусеница — содержит притон, и даже
все говорят, чего-то свое бодяжит.
В общем, блекджек и шлюхи. Еще стихи.
Птица До-до пропала. Уже искали
повсюду, — горизонтали и вертикали,
диагонали обшарили, но снискали
Только угрюмое авторское «хи-хи».
Знаешь, Алиса… Я по тебе скучаю.
Письма пишу. Ответа не получаю.
Чаю не пью — ну да, он остался чаем,
только его не хочется. Даже чай.
Ты, наверное, выросла. Очень мило.
Ты о нас забыла? И разлюбила?
Это письмо — последнее. Нет чернил, а
если ты не вернешься, то все…
© Арчет
Милая Венди, зима подобралась ближе,
Над Неверландией тучи и мокрый снег.
Там, где когда-то ребята носились с визгом,
Стонут седые деревья в холодном сне.
Милая Венди, уютного дома стены
Крепче иных бастионов — разлет не взять.
Я научился — сшиваю подошву с тенью
Каждую осень. Но тень норовит удрать.
Милая Венди, ты стала серьезной дамой,
Взрослой и скучной: стираешь, готовишь, шьешь.
Дочке пять лет. Ты всамделишной стала мамой,
Точно такой, как всамделишный серый дождь.
Милая Венди… Тебя хоронили утром,
Было светло. Тихой моросью плакал день.
Взрослость несет с собой старость и смерть, не мудрость.
Я буду вечно любить тебя.
Питер Пэн.
© Эол