…через щель просматривался коридор нагроможденный мебелью. — А этого за что? В стене щель через нее виден коридор, там мебель нагроможденная. Нелюбимый автор?
Обязательно будет. Будем надеяться на седьмого у него волки горницы шманают. Лестницы под землю отползают. Короче, надеюсь я на него. Еще большие надежды возлагаю на второго. Посмотрим.
«Черновик» Лукьяненко там стим только в одном мире — Кигим. Зато концепт у этого мира мощный. Спруты, мощные ходячие установки почти вечная зима. Отсутствие государств.
Роджера Желязны читала? Хроники Амбера. Возьми самую первую книгу девять принцев Амбера. В любой онлайн читалке есть. Там все начинается тоже с экшена и размышлений. Первые страниц десять живой пример.
— Тебе придётся самой прорубить дорогу к свободе, — его голос дрогнул. Свобода. До сих пор не знаю, что значило для него это слово. Но, наверное, не то же самое, что для меня мечта стать психотерапевтом.
Крауд щёлкнул пальцами и исчез, оставив после себя запах дешевого растворимого кофе.
Устало присела на его стул. У меня порядком болели ноги от столь долгой беготни по чреву крысиного мира. Теперь в одиночестве я могла купаться в тоске и печали сколько захочу.
Думала о свободе. О свободе от прошлого, от чёрных мыслей и обид. Скинуть такую ношу и легко, и сложно. Потому что простить — самое трудное решение. Это адский выбор, к которому я никогда не буду готова. Знал ли об этом Крауд? Наверняка. И насмехался. Конечно, свобода — для него ничто: не запретный плод, не Клондайк, не яблоко Евы. Просто слово. Просто приевшийся образ жизни.
По идее после дрогнувшего голоса идет мысль героини. Но они стоят рядом и не производят разделенное впечатление. Крауд щёлкнул пальцами — третье лицо. Устало присела — внутреннее я; теперь в одиночестве — выраженное я. За три неполных абзаца стиль меняется три раза с позиции разных героев. Во всяком случае впечатление такое присутствует.
Запретный плод и яблоко Евы одно и то же для большинства читателей.
Чтоб не портить оценку 4.5 но вообще это 4 балла. Пока никаких плюсов нет. Я не вижу истории. Я не сопереживаю героине. Она для меня комок необьяснимых противоречий. Лишенная почти целиком характера. Единственное ее забота о чужой семье но ее стоны кажутся слишком заезженными… Нет свежести в ее переживаниях. Очень много таких книг. Почему я должен как читатель выбрать твою историю? Десятки авторов пишут про тяжелую жизнь героев. Я сам пишу но в чем цель просто рассказать как неуютно жить в этом мире? Тогда эта история обречена.
Потом я даже имя героини не знаю как ей сопереживать безымянной? Все знают что в течении первых трех глав герой хоть как то должен быть раскрыт. Как она выглядит? В ней есть что то своё? Что то что заставит меня ее полюбить? Что движет моим интересом? Ведь все помнят Татьяну Ларину Ромео и т.п. прямо герои становится символами Фауст — бесплотных поисков Гамлет, противоречий и трудности выбора. Арбенин, Печорин, Онегин не надо объяснять какими они были. Да они несли рефлексию и противоречия. Но во всех них был стержень. Были качества заставляющие восхищаться. Или был поступок уехать на фронт, например. Что мне несет твоя безликая и безымянная героиня? Страх жизни? Тогда надо это усилить.
Крауд щёлкнул пальцами и исчез, оставив после себя запах дешевого растворимого кофе.
Устало присела на его стул. У меня порядком болели ноги от столь долгой беготни по чреву крысиного мира. Теперь в одиночестве я могла купаться в тоске и печали сколько захочу.
Думала о свободе. О свободе от прошлого, от чёрных мыслей и обид. Скинуть такую ношу и легко, и сложно. Потому что простить — самое трудное решение. Это адский выбор, к которому я никогда не буду готова. Знал ли об этом Крауд? Наверняка. И насмехался. Конечно, свобода — для него ничто: не запретный плод, не Клондайк, не яблоко Евы. Просто слово. Просто приевшийся образ жизни.