«из всего ДЕСЯТИ мест в списке «прочти меня»» — из 10 видимых. Ну кто мешает добавлять понемногу? У любого автора ограниченное количество произведений. Если он забьёт сразу всю ленту, а его потом задвинут — какой смысл. Сейчас там 14 произведений, 7 человек (включая меня и 2 моих произведения — сделала ради эксперимента). Ажиотажа не наблюдается. Если будете кидать в список каждый день по произведению, всегда будете в видимости)
Черный фонарщик и рыцарь с белым пером(городская легенда).
Оффтопик
Ночь. Восходит бледно-жёлтая, с красноватым отблеском луна — неверная свеча влюбленных, круглое окошко в иной слой реальности, тусклый светильник мира мертвых.
По ночным улицам ездит без водителя чёрный электробус ( до него был трамвай — без рельс, без управления, с собственным маршрутом), ещё раньше — ездила повозка без лошади. Теперь и ночную область города изменил прогресс.
Фонарщик-то, конечно, неизменен. Ходит с длинным шестом, на конце шеста — колпачок-гасильник. До фонарей ему дела нет, а есть — до людских душ. Вслушивается, вынюхивает. От дома к дому, от души к душе. Нашел. Спит нестарый мужчина (а то и девушка или ребенок). Сон — подобие смерти, и бродящий в его зачарованных краях может уйти насовсем…
Фонарщик тянется шестом к губам спящего: никакие стены, стекла, замки и прочие жалкие преграды ему не мешают. Прижимает колпачок к лицу, гасит дыхание — огонек жизни.
Вот он стоит, задрав голову, у высокого дома в пятнадцать этажей. На предпоследнем учуял жертву. Кивнул сам себе, потянулся шестом, и тот потек черной тенью, вырос, проскользнул в намеченное окно. Сейчас закончится еще одна жизнь. Еще в одном доме закричат и заплачут утром…
— А ну-ка, мерзавец, стой!
Фонарщик вздрогнул, шест словно надломился, черным ручейком стек вниз.
— Ты что творишь? Я все вижу! Ну-ка, покажи, негодяй, где тут на доме знак Смерти? А? Нет знака. Воруешь? Самочинствуешь? Ну, мерзавец, вывел ты меня, держись, липкая душа!
И рыцарь с белым пером выхватил яркий луч-шпагу и принялся размахивать, делать выпады или хлестать, как упрямую лошадь плеткой. Фонарщик бежал. Конечно, он пытался защититься: то нырял в чернильную темень между зданиями, то отмахивался палкой… Но скоро рыцарь загнал его в угол, примерился, размахнулся лучом и — ударом верху донизу — срезал гасильник с конце шеста.
— Найдется и на тебя управа! — злобно проскрежетал фонарщик.
Но рыцарь гордо отвернулся. Никогда нечисти не одолеть того, кто получил благословение первого солнечного луча.
Он уходит — в старом свитере, в тяжелых ботинках — дозорный ночных улиц, охранник неповинных жизней. И белое перо на его берете, и шпага — все светит не отраженным лунным светом, а своим — собственным — непобедимым.
Может, добавить «дополнительную тему» — ещё одного поэта?)
«Сад осенних снов»
«Кофе с синим небом пополам»
«Оживший книжный герой»
Стихи были хороши! Поздравляю победителей!
Надо попробовать…
Надо же. У него ведь как раз должно всё работать…
«из всего ДЕСЯТИ мест в списке «прочти меня»» — из 10 видимых. Ну кто мешает добавлять понемногу? У любого автора ограниченное количество произведений. Если он забьёт сразу всю ленту, а его потом задвинут — какой смысл. Сейчас там 14 произведений, 7 человек (включая меня и 2 моих произведения — сделала ради эксперимента). Ажиотажа не наблюдается. Если будете кидать в список каждый день по произведению, всегда будете в видимости)
Да, лонг.
Да, тоже не помню, очень-очень давний…
Новая жизнь
Иду с работы. Смерклось в семь.
(Живу я, к слову, за кладбищем).
Картина маслом: дождь, и темь,
И зло хтоническое рыщет…
Иду и слышу за спиной
Шаги тяжелые. О ужас!
Оно (хтоническое зло)
Как командор по мою душу.
Мечусь туда, мечусь сюда,
Крадусь, хитрю, таюсь, петляю.
Тупик, ограда, жуть, беда!
И хтонь с растущими клыками…
Без толку сгину… И никто
Не загрустит о жизни бренной.
Мне ветер кинет золотой
Лист, разменявши ворох медных.
Из сумки зеркальце тяну
(Плевать на всё, умру красивой!).
Но только тусклую луну
Оно, сверкая, отразило.
Нет, я-то промелькнула там:
От Эйвон сумка, тушь Max Factоr,
Гель-лак любимый (сочный лайм),
А хтонь невидима, однако…
Да, в отраженьи нет его,
Но здесь, к несчастью, он реален:
Клыки у горла моего,
И когти всё пальто прорвали…
А спас меня простой мужик.
Простой кладбищенский трудяга:
Метла, лопаты верный щит
И чеснока тяжелый запах —
Густой и стойкий аромат,
В нем нотки перца и горчицы.
Вампир упал…
Спасибо, брат,
За жизни новую страницу!
Как темь и сырость я люблю!
И бесприютных листьев стаю!
Иду по лужам и смеюсь,
В осколки небо разбивая.
Черный фонарщик и рыцарь с белым пером (городская легенда).
Ночь. Восходит бледно-жёлтая, с красноватым отблеском луна — неверная свеча влюбленных, круглое окошко в иной слой реальности, тусклый светильник мира мертвых.
По ночным улицам ездит без водителя чёрный электробус ( до него был трамвай — без рельс, без управления, с собственным маршрутом), ещё раньше — ездила повозка без лошади. Теперь и ночную область города изменил прогресс.
Фонарщик-то, конечно, неизменен. Ходит с длинным шестом, на конце шеста — колпачок-гасильник. До фонарей ему дела нет, а есть — до людских душ. Вслушивается, вынюхивает. От дома к дому, от души к душе. Нашел. Спит нестарый мужчина (а то и девушка или ребенок). Сон — подобие смерти, и бродящий в его зачарованных краях может уйти насовсем…
Фонарщик тянется шестом к губам спящего: никакие стены, стекла, замки и прочие жалкие преграды ему не мешают. Прижимает колпачок к лицу, гасит дыхание — огонек жизни.
Вот он стоит, задрав голову, у высокого дома в пятнадцать этажей. На предпоследнем учуял жертву. Кивнул сам себе, потянулся шестом, и тот потек черной тенью, вырос, проскользнул в намеченное окно. Сейчас закончится еще одна жизнь. Еще в одном доме закричат и заплачут утром…
— А ну-ка, мерзавец, стой!
Фонарщик вздрогнул, шест словно надломился, черным ручейком стек вниз.
— Ты что творишь? Я все вижу! Ну-ка, покажи, негодяй, где тут на доме знак Смерти? А? Нет знака. Воруешь? Самочинствуешь? Ну, мерзавец, вывел ты меня, держись, липкая душа!
И рыцарь с белым пером выхватил яркий луч-шпагу и принялся размахивать, делать выпады или хлестать, как упрямую лошадь плеткой. Фонарщик бежал. Конечно, он пытался защититься: то нырял в чернильную темень между зданиями, то отмахивался палкой… Но скоро рыцарь загнал его в угол, примерился, размахнулся лучом и — ударом верху донизу — срезал гасильник с конце шеста.
— Найдется и на тебя управа! — злобно проскрежетал фонарщик.
Но рыцарь гордо отвернулся. Никогда нечисти не одолеть того, кто получил благословение первого солнечного луча.
Он уходит — в старом свитере, в тяжелых ботинках — дозорный ночных улиц, охранник неповинных жизней. И белое перо на его берете, и шпага — все светит не отраженным лунным светом, а своим — собственным — непобедимым.