Когда я был мелким, Дед Мороз украл мой праздник. Он стал моим кошмаром. Я видел, как он мучил мою маму в сенях дачного домика деда, где мы собрались на праздник. Он был похож на хищника, который пытался сожрать её, как жертву, а она лишь стонала. С тех пор я обожаю Новый год. Жду этого праздника больше, чем кто бы то ни было. Люблю снег, ночь, бой курантов и хлопки праздничного салюта. Вот уже как девять лет я практикую один и тот же предновогодний обряд: надеваю старый-добрый костюм Дедушки Мороза. В моём детском воображении он казался мне чудовищем, оборотнем с острыми клыками, длинными когтями, а может быть и хвостом, который делал больно людям, пил кровь, но потом стирал память. Любой атрибут праздника являлся триггером, ввергал меня в неописуемый ужас и я становился невменяемым. Я приклеиваю кудрявую седую бороду. Начищаю алые кожаные сапоги. Стряхиваю пыль с подарочного мешка. А затем иду в сарай, достаю из потайной полки окровавленный молоток и отправляюсь на поиски очередного подношения.

На этот раз — уже десятого по счёту.

Банальное начало не менее банального третьеразрядного ужастика, не так ли? Да и чёрт с ним! Чего уж тут стесняться?..

***

Оба мужика шли через сугробы, проваливаясь по колено. Снег валил густыми хлопьями, была устрашающая новогодняя темнота. Раздались крики, звук рвущейся плоти и ломающихся костей. Брызги крови разлетались и, застывая в воздухе крупными каплями, падали на снег. Послышался хруст и чавканье…

А затем деревья отступили. Наши мужики были все в снегу и в странном состоянии отчаяния и радости. У одного из них ноги примерзли к ледовой корке и продолжали прорастать в землю. Под кожей что-то шевелилось. Она покрылась пупырышками и из них вырвались первые иголки, которые превратились в ветки. Он обрастал колючей хвоёй, которая разрывала в лоскуты его кожу и одежду…

***

Хижина стояла в лесу. Точнее, на крохотном клочке земли, взятый с боем у непроходимой чащобы, во тьме которой поблёскивали иногда желтоватые звёзды или голодные глаза. Не разберёшь. Да и не стоит оно того.

Дед Мороз сидел в ледяной избушке и пил чай с леденцами.

В избушку неожиданно постучали.

— Заходи, кто там? – сердито отозвался Дед Мороз.

Дверь пытаются открыть напором, потом стреляют. Звуки стрельбы сливаются с бренчанием и свистом цепи. Треск. Крики. Возня. Летят щепки у петель и та начинает поддаваться и, наконец, распахнулась. На пороге появился Леший. Да не один – рядом с ним в проём просовывается странный и даже страшный старик. Огромная красная голова с рогами, с всклокоченными зелёными лохмами, больше похожими на ёлочные обвисшие лапы и с остроконечными зелёными ушами, с выпученными, налитыми кровью глазами, длинный язык, высунутый из пасти.

— С Наступающим тебя, Морозушка! – пробасил Леший. – Что это ты, никак не в духе?

Дед Мороз лишь рукой махнул:

— Ты бы мне, представил, что ли, Лешачок, своего товарища. Это кто?

— Кто-кто… — отозвался незнакомый старик, — Дед Пихто! Вот кто я!

Немая сцена знакомства продолжалась минуты две. У Деда Мороза аж нос зачесался.

— А поворотись-ка, сынку! Не смешной ты. Страшный и неухоженный. Из ушей ёлки растут, да и борода мхом покрылась… позорище!

— Понимаешь, я пока женатый был, жена долбала: принеси, унеси, сходи, купи! А тут подумал: раз уж я свободен, то пусть моя мечта исполнится! Я всегда в лесу мечтал…

— Цыц у меня! Дед Мороз! Дед Мороз! Борода из ваты. Он подарки мне принёс… Ходит муж сохатый. Умник нашёлся. Дай водку, вражина! Романтик, блин! – у меня начиналась настоящая истерика. А ему словно доставляло удовольствие мучить меня. —

***

Водку выпили — метель усилилась. Мужики пошли.

— Ну что ж, заблудшие, благочиние забывшие, ждите нас на праздничек! И попробуйте только не уважить!

На этот раз мне нужен кто-то невысокий. В районе полутора метров. Пол неважен, но внутренний зверь настойчиво требует женщину. Я не спорю, лишь сжимаю припрятанный в мешке молоток ещё крепче.

На очередном перекрёстке останавливаюсь: у бетонного забора темнеет силуэт курящей девушки. Незнакомка разговаривает по мобильнику и пошатывается. Её голос весел и нежен, а язык заплетается.

Внутреннее чудище довольно порыкивает. То, что надо.

Я направляюсь прямиком к ней.

–Беатрис, девочка моя, ты хорошо себя вела? Иначе мне придётся тебя наказать!

Малышка кутается плотнее в ткань, затыкает ладошками уши и шепчет: «Я была хорошей! Была хорошей!».

— Ну с праздником что ли, заблудшая! — пробасил дед.

— Что вы здесь забыли, дядя?

— Какой я тебе дядя? — обиделся дед. — Я Дед Мороз, только особенный. Прихожу к особенным детям и дарю особенные подарки.

— И что вы мне подарите? — довольно улыбнулась она.

— А вот что:

Она даже не успевает вскрикнуть – кованый зубец со следами запёкшейся крови уже мчит к её прекрасной укладке.

Я несу мешок домой. Тепло остывающего тела приятно согревает спину. Сегодня я заберусь в свой подземный морозильник и исполню древнюю языческую молитву.

***

У дома яростно вгрызался в землю рослый детина в шахтёрской каске. Понять, для чего ему понадобилась глубокая яма посреди ночи было совсем несложно — у самого края, пропитывая собой снег лежало тело. Скрюченные пальцы сломанными ногтями впивались в землю, словно бы пытаясь уцепиться за эту реальность, удержаться, чего бы это ни стоило, вернуться и отомстить… Отомстить… Отомстить…