Рождение красоты

Во времена палеолита

Суровы нравы и просты,

И морда будет враз разбита,

Когда их чтить не станешь ты!

Угрюмый вождь законы пишет

И, если надо, суд вершит,

Он всё увидит, всё услышит,

Любую тяжбу разрешит.

В руках сосновая дубина —

А-ля судейский молоток,

Чтоб справедливо вождь-мужчина

Любой конфликт прихлопнуть смог.

Мы и теперь-то не безгрешны, —

А что уж было в те года! —

И потому-то неизбежны

Конфликты, ссоры и… беда!

Однажды тощего мужчину

Учил хозяин племенной

И опускал свою дубину

Тому на короб черепной.

Но раз дубина оступилась

И угодила в нос и бровь,

И из ноздрей струёй пролилась

На землю аленькая кровь.

Мужчина тот не подал виду,

Что обученьем огорчён,

И, проглотив свою обиду,

К стене пещеры двинул он.

Смахнул он кровь рукой немытой

И о стену её отёр.

Вдруг, видит тот мужик побитый,

Что на стене возник узор!

Добавил крови он узору,

Волненьем творческим томим,

И видит вдруг большую гору.

Да нет же, мамонт перед ним!

Сейчас добавим хоботочек

На чёткий контур головы,

Потом ещё один мазочек…

Но тут свернулась кровь, увы!

Мужик, трясясь от нетерпенья, —

Остался ведь один стежок! —

К вождю помчал без промедленья,

Мол, долбани ещё разок!

Проблемы нету, вождь-рубаха

Дубинку верную берёт

И, от души, да с полумаха,

Но нет, не в нос, а по лбу бьёт!

Художник молча отползает,

Но вдохновенья больше нет.

Незавершённым засыхает

На стенке зверский силуэт…

Наутро племя на охоту

Сгоняет вождь своим дубьём,

Но живописцу — неохота:

Горит он творческим огнём.

Как оказалось, в теле тощем

Ещё запрятался талант:

Мужик, прикинувшись немощным,

Стал первый в мире симулянт!

Сказал вождю, что болен свинкой,

Что, мол, ослеп, погряз во тьму,

И вождь тогда без слов дубинкой

Больничный выписал ему.

Спустя полдня открылись глазки,

Стряхнул художник брызги слёз,

И думать стал, а где взять краски —

Не самому же бить свой нос!

По счастью, в том районе было

Несметно глинистых пластов,

И их природа наделила

Палитрой яркою цветов…

С охоты топает устало

С добычей племя. Боже мой!

Пещера тёплой, светлой стала

От живописности цветной!

Вздохнули все, особо бабы,

Они и в тот суровый век

На чувства очень были слабы!

Один угрюм лишь человек.

Да, это он, мужик с дубиной,

Ему плевать на красоту,

Стоит с гримасою звериной,

Как чёрт у пекла на посту.

И зримо в мощном лбу рождалась

Вполне естественная мысль,

Потом рука его поднялась,

И в ней взвилась дубинка ввысь.

И вдруг (когда такое было!?),

Раздались женский визг и вой,

И два десятка баб укрыло

Того художника собой.

Косматый вождь, вниз бросив челюсть,

Дубину выронил из рук —

Под дых его сразила смелость

До селе ласковых подруг.

А те, схватив, кто кость, кто камень,

А ну косматого долбать

И из пещеры в зад пинками

Без промедленья выгонять!..

Таким стал в век палеолита

Конец истории простой:

Тупая злость была убита

Цветущей вечной красотой!

От живописца же остались

Картины да потомства рать,

Ведь бабы все к нему таскались,

Чтобы ребёночка зачать!