Кто самый-самый?

В далёкой Африке, у гор,

На местности равнинной,

Случился меж животных спор

О жизни их звериной.

Кричали с пеною у рта,

Доказывая ловко,

Что лучше: хитрость? Быстрота?

Размеры? Маскировка?

Конечно, всяк себя считал

Важней, нужней любого,

Мол, он и есть тот идеал,

Что Бог лепил толково.

И долго вопли их и вой

Глушили ширь саванны —

Дрались, рыча промеж собой,

Зализывая раны.

Молчал лишь местный царь их, Лев,

И ждал покоя в тщете,

Но — мочи нет — и он, взревев,

Прихлопнул споры эти:

— А ну, все сели на места,

Не рушить чтоб порядка,

Пусть будет ваша речь проста,

Осмысленна и кратка!

И говорить по одному,

В дискуссии не лезьте,

Кто будет спорить, я тому

Башку сверну на месте!

И самым первым вышел Слон,

Ушастый и огромный,

Он был неплох собой, силён,

Но очень уж нескромный:

— Я мог бы с вами в спор не лезть,

Кому со мной тягаться?

Кто тут, меня сильнее, есть?

Ну, что молчите, братцы?

Хожу свободно я везде,

Открыто, без опаски,

Нет недостатка мне в еде,

Живу я, будто в сказке!

Слон, оглядев всех не спеша,

Мол, я вам всё сказал,

Умолк. Порывисто дыша,

Подпрыгнул тут Шакал:

— Слоняра нам пурги нагнал,

Но спорить с ним мне нАдо ль?

Шакалы — вот, кто идеал,

Ведь есть повсюду падаль!

Слону же нашей жизни ход,

Скорей всего, неведом,

Забыл, гордец, что сам помрёт

И станет нам обедом!

Но Леопард зевнул: — А я

Сожру ведь и Шакала,

Утроба нежная моя

Не то ещё глотала!

Шакал меж буйволовых ног

На всякий случай вжался,

Но, получив копытом в бок,

Тотчас ретировался.

Орёл сказал: — Я вижу всё

С высот километровых,

И зренье острое моё

Ценней всех качеств псовых!

Гепард вскочил: — А я же, вот,

Со скоростью снаряда,

Бегу без устали вперёд —

Олень моя награда!

— Тебе, быть может, лучше так,

А мне сподручней — задом, —

Сказал в задумчивости Рак,

С Гепардом бывший рядом.

— Я плотно зад засуну свой

В любую щёлку, дырку

И ловко выловлю клешнёй

Личинку или рыбку!

Енот качнул лишь головой:

— Кончай болтать, негодник!

Ведь ты всегда был ужин мой,

Обед и даже полдник!

— Ах, ты, енотья морда, врун!

Смотри, не задавайся,

Ты как зовёшься? Полоскун?

Иди и полоскайся!

Лев рыкнул тут: — Кончай базар!

Регламент чтить чтоб свято! —

Еноту в лоб нанёс удар.

Рак в щёлку влез куда-то.

Степенно в круг шагнул Жираф —

Природы знойной чудо! —

Но, явно скромность потеряв,

Ораторствовал нудно.

Он говорил, как повезло

Ему с отличным ростом,

И бегать может он резвО,

Вот только пить не просто.

Хвалил неспешно он своё

Обличье идеала,

А в это время всё зверьё

Скучало и зевало.

Хотел Жираф ещё сказать,

Как он живёт без страха.

— А я вот год могу не жрать, —

В спор встряла Черепаха. —

Орите все, себя хваля,

Кишка в вас тонковата,

Слабо вам сделать так, как я,

И год не есть? Вот так-то!

На берег вылез Крокодил,

Слезу из глаз роняя,

И Черепахе заявил:

— С тобой сравнюсь едва я!

Могу я месяц или два

Без пищи перебиться,

Но, если больше, голова

Начнёт моя кружиться,

И вот тогда-то моя пасть,

От судорог голодных,

Жрёт всё, что сможет к ней попасть,

И даже деток рОдных!

Гиена вышла выступать:

— Я Черепаху эту

Смогу и с панцирем сожрать,

Как мягкую котлету!

Под силу челюстям гранит,

Любая кость — подавно,

Желудок мой переварИт

Всё с пользою и плавно!

И тут завёлся царь зверей:

— Гиенами такими

Питался в жизни я своей —

Ты будешь рядом с ними!

Я — совершенный самый тут

По силе, мощи, прыти!

А ну-ка, кто из вас здесь крут?

Ко мне посмей-ка выйти!

— А мне плевать, — сказала Гну, —

Что ты силён и крут,

Счас в лоб копытом так лягну,

Забудешь, как зовут!

И на царя глядит в упор

С улыбкою невинной.

На этом был закончен спор

На местности равнинной!