Виноградные тоннели

Кому-то может показаться, что в небольшом зальчике, в котором я сейчас нахожусь, невообразимо воняет потом, машинным маслом, землёй, сыростью и мышами. Возможно, так оно и есть. По крайней мере, мсье Жак-Поль, наша голова, брезгливо морщится и прижимает к идеально-прямому носу обильно надушенный платок, едва переступает порог. Не знаю, по мне так здесь ничем не пахнет. Может, я уже привык, всё-таки не первый месяц прихожу сюда и методично вгрызаюсь в землю то отбойным молотом, то лопатой, то киркой. Я работаю кротом. Рою тоннели и залы, возвожу арки и лестницы под городом, который вот-вот лопнет от невообразимого количества машин, повозок и трамваев, ежедневно теснящихся на поверхности. Ярко-оранжевые трамвайчики, лошади, повозки и автомобили с самого утра сливаются в единый поток и вот так, медленно, словно крадучись, ползут через весь город. В районе Бу, моими стараниями и стараниями таких же, как я, сейчас стало немного свободней, потому что именно там запустили в эксплуатацию первые подземные поезда — метро. Городской совет поначалу разделился было на тех, кто был против рытья тоннелей и залов под улицами, и тех, кто видел в подземных составах решение проблемы бесконечных заторов. Первые размахивали руками и кричали, что город попросту провалится вниз, в вырытые полости, но вторые пригласили лучших инженеров и дело пошло.

Сформировались рабочие бригады, в одной из которых, волею случая, оказался и я. Поначалу было страшновато, что потолок тоннеля, несмотря на крепкие подпорки, всё же рухнет сейчас нам на головы и похоронит заживо под толщей земли. Впрочем, этого не произошло, раз я вам всё это рассказываю, целый и невредимый.

Первый участок пути открыли, что называется, с помпой. Торжественно, красиво и громко. Оркестр было слышно, наверное, улиц на десять. А толстый мужичок с огромным блестящим тромбоном делал своё дело столь усердно, что звук его инструмента напоминал рёв слона-свистуна.

Конечно, подземный поезд это хорошо, это новое слово в технике, но всё же пары станций в одном только районе Бу маловато для города, задыхающегося от едва ползущих трамваев, пыхтящих автомобилей, раздражённо фыркающих лошадей и целых томов объяснительных записок. Я не преувеличиваю. Как рабочие кантор, лавок, театров и фабрик не старались оставлять в запасе пару часов, уходящих на то, чтобы добраться из пункта А на работу, успеть вовремя у них далеко не всегда выходило.

Жители района Бу, по сравнению с остальными горожанами, находились в куда более выгодном положении, они мчались сквозь тоннельную тьму быстро и, что называется, с ветерком, вовремя появляясь и дома, и в гостях, и на службе.

Но одной веткой подземная сеть, ясное дело, ограничиться не могла. И мы отправились рыть другие тоннели.

Поначалу, когда я только пришёл, эта работа мне очень нравилась, во мне горел энтузиазм, ярое желание принять участье в воплощении технического прогресса. Потом, когда тело начало ломить от нагрузок, а руки огрубели и местами покрылись жёсткой коркой, мой пыл несколько поутих. Постепенно стали сникать и другие рабочие. Рыть нужно было много, а людей катастрофически не хватало. И вот однажды Даниэль, мой добрый товарищ, с которым меня свели тёмные тоннели, отправился в бухгалтерию за зарплатой, а на следующий день разгорелся скандал. А дело тут вот в чём.

В канторе висели списки с фамилиями всех, кто участвовал в строительстве метро. И никто на эти бумажки не обращал внимания, они были пришпилены там не для рабочих, а для тех, кто отчислял им плату. Никто, кроме Даниэля. Оказалось, что рабочими у нас числились несколько десятков несуществующих людей, которым так же, как и нам, живым метростроевцам, отчислялась плата. Ой, что было! Какой шум поднялся! Предыдущий директор проекта, мсье Валюр (фр. voleur — вор), был с треском смещён с должности, а на его месте очутился жеманный мсье Жан-Поль, впоследствии оказавшийся на диво хорошим руководителем.

Примерно в то же самое время, когда мсье Жак-Поль обсуждал с архитекторами убранство новой станции, одна из рабочих бригад при прокладке нового технического тоннеля наткнулась на человеческие кости. Конечно, многие во время обеденного перерыва прибежали посмотреть на выбеленные временем и толщей земли черепа, кисти и позвоночники. Кто-то, набивши рот домашним обедом, начал было строить предположения, кем были те люди, чьи скелеты нашли в ответвлении? Но не успела ни одна догадка оформиться во что-то осмысленное, как, ко всеобщему удивлению, на всех парах примчался мсье Жак-Поль. Видимо, он схватил первую попавшуюся защитную каску, потому что она то и дело съезжала ему чуть не до подбородка. Следом прибежали инженеры и техники. Работа в техническом ответвлении приостановилась, а потом и прекратилась вовсе, потому что с потолка вдруг хлынул поток ледяной воды, чудом не затопившей весь основной тоннель. Грунтовые воды удалось сдержать, но в сторону юго-западной окраины города подземные ходы больше никто не рыл, от греха подальше.

Однако именно этим скелетам и грунтовым водам все метростроевцы были обязаны появлению страшной легенды юго-западных тоннелей. Кто-то однажды обмолвился, что в тех местах обитают призраки людей, утонувших или утопленных в реке, которая неведомыми путями стала течь под землёй. Поговаривали, что призраки эти злобны и мстительны, как черти в Аду. И утащат за собой любого, кто нарушит их покой, навеки ослепят того, кто посмотрит в их пустые глазницы, и съедят каждого, в одиночестве забредшего в те места. Эти истории неоднократно пересказывались рабочими в общей столовой за обедом, да ещё и в таких красках, что у многих моментально пропадал всякий аппетит. Неупокоенные души утопленников, в чьих лёгких плескалась вода, описывались как огромные, бесформенные, распухшие фигуры, с раззявленными ртами и перекошенными лицами и, в которых лишь слабо угадывались людские черты. Впрочем, поговаривали, что защититься от злобных призраков можно. Если вдруг в пустом тоннеле, в полной тишине, когда смолкли отбойные молотки и перестали грохотать вагонетки, услышишь шаркающие шаги и бульканье — беги без оглядки и со всех ног.

На какое-то время сказки о кровожадных фантомах даже затмили собой вполне реальные события. А именно. После интриги с «мёртвыми душами», провёрнутой предыдущим директором, строительству новой ветки метро местный совет стал уделять самое пристальное внимание. Постоянные проверки, визиты каких-то экспертов, вечные споры в канторах — в общем, у мсье Жан-Поля ни недели спокойной не выдавалось. Он даже как-то осунулся, похудел, щёки у него почти совсем исчезли, зато в глазах всё ярче разгорался фанатичный огонёк, искорка, выпавшая из костра технического прогресса. Мсье Жак-Поль то и дело подбадривал всех то премиями, то пылкими речами о важности нашего общего труда. И эти меры возымели желанный эффект. Очередной отрезок пути был сдан на две недели раньше положенного срока. Оставалось только соорудить пару технических залов, в которых позже разместят вентиляционные установки. И вот тогда-то и произошла ещё одна история, которую метростроевцы до сих пор пересказывают друг другу за вечерним чаем.

В один из дней наша рабочая бригада наткнулась в толще земли на ещё одну странную находку. А именно на старинный винный погреб, вырытый, наверное, ещё при царе Горохе. И самое удивительное то, что этот склад старинных вин остался практически неповреждённым. Почти все полки, бочки и даже тара были целы. Правда надписи на бутылочных этикетках почти невозможно было разобрать, но из того, что всё же удалось разглядеть, выходило, что погребу этому и его содержимому уж никак не меньше полувека. Рабочие, в том числе и я, мигом побросали инструменты, пролезли сквозь дыру в стене старого подвала и стали озираться при свете налобных фонарей. Многочисленные бутылки урывал толстый, в палец, слой пыли. Самый любопытный из нас — Даниэль — первым взял в руки ближайшую бутыль и потёр её рукавом с таким видом, будто ожидал, что из неё сейчас появится джинн. Однако через четверть часа появился вовсе не эфемерный волшебник, заточённый в стеклянный сосуд, а мсье Жак-Поль. Каску по размеру подобрать себе он так и не удосужился, поэтому сейчас придерживал свою, сползающую к носу, за маленький козырёк.

Было решено поскорее вынести из старинного винного погреба все бутылки, бочки, подставки и мебель, однако какой-то человек, одетый в строгий мышиный костюм, заявил, что следует задокументировать все обнаруженные предметы. Мсье Жак-Поль и вся рабочая бригада не были в восторге от подобного решения, но человек, облачённый в серый, как пыль на бутылках позади него, костюм заверил, что много времени эта процедура не займёт. В чём я лично сомневался, если честно. Мсье Жак-Поль деловито определил нас на другой участок, а сам остался с дотошным коллегой, имя которого выветрилось у меня из головы.

На другом участке в тот день работа шла туго, потому что в грунте оказалось много камней, которые приходилось, пыхтя и ругаясь, грузить в вагонетки и увозить прочь. Всё бы ничего, но камней оказалось так много, что снующая туда-сюда вагонетка попросту не поспевала, и валуны приходилось просто складывать чуть поодаль, чтобы не мешались. Понятно, что от такой работы мы умаялись раза в два быстрее, чем обычно и решили сделать небольшой перерыв. Присев у стены тоннеля, я разглядывал лица чумазые коллег и только тут спохватился, что нет Даниэля! Мы тотчас кинулись на его поиски. Всё-таки мало ли, что с ним могло произойти! Может, он провалился в какую-нибудь яму и теперь лежит на дне со сломанной шеей. Или на него упал камень вроде тех, что мы полдня вытаскиваем из земли. Или его сбила дрезина. Или съели те самые призраки утопленников!

Даниэля нигде не было. Но ведь не мог же он вот так раствориться в воздухе? Единственное, что удалось найти, это его каску, брошенную неподалёку от того места, где обнаружили старинный винный погреб. Именно туда все мы и припустили. О пропаже одного из рабочих следовало как можно скорее сообщить мсье Жак-Полю. Ведь он же директор, он обязан принять меры!

Однако не успели мы добраться до пресловутого отверстия в стене, как оттуда с воплем выскочил сначала мсье Жак-Поль, а следом человек в мышином костюме, разбрасывающий свои бумаги в разные стороны, как конфетти. У последнего были вытаращены круглые глаза, растопырены пальцы на поднятых к потолку руках и широко раскрыт неустанно вопящий рот. Мы бы, конечно, спросили у них, в чём дело, и что их так испугало, если бы не скорость, с какой эти двое умчались вглубь тоннеля.

Диего, низкорослый испанец с серьгой в ухе, первым просунул голову в нутро винного погреба. Внутри как будто ничего не изменилось, только на полу белели листки бумаги, да одиноко поблёскивал рыжим корпусом покусанный карандаш. Я влез внутрь и посветил фонарём по сторонам. Странно. Ни крыс, ни летучих мышей, ни даже пауков. В общем, ничего, что могло бы хоть немного напугать двух взрослых людей. Пожав плечами, я уже хотел было вылезти обратно к товарищам, но из дальнего угла погреба вдруг явственно послышалось бульканье.

Воды в тоннелях боятся. Она способна размыть грунт и в один, далеко не прекрасный, миг обрушится сплошной стеной прямо тебе на голову. И тут уж никакая каска не спасёт. Вода может залить тоннель до потолка за пару минут, и ничем её не остановишь.

Я быстро подошёл поближе, чтобы посмотреть, в чём дело, откуда льёт, но тут в углу что-то зашевелилось и с шаркающим звуком двинулось на меня. От неожиданности я отпрянул, споткнулся о ближайшую бочку и разбил свой единственный фонарь. И вот тут-то мне вспомнились те скелеты неизвестных утопленников. И призраки, рыщущие в поисках новых жертв. Может, они и впрямь поймали Даниэля, а теперь решили, что неплохо было бы закусить ещё и мной? Ну нет уж! Не бывать этому! Завопив не хуже убежавшего невесть куда директора, я изо всех сил рванул к выходу, ничего не разбирая в почти полной темноте, лишь немного рассеиваемой фонарями рабочих. Товарищи что-то кричали, тянули руки, чтобы подхватить меня, помочь выбраться и спасти, но я больше прислушивался не к ним, а к шаркающее-булькающим звукам за спиной. Они становились всё ближе и громче, и мне ничего не оставалось, кроме как поднажать, как ветер пролететь оставшиеся двадцать шагов, схватиться за татуированные руки Диего, громогласно ругающегося на своём языке, и отползти подальше от тёмного провала в стене. Половина рабочей бригады от страха уже разбежалась кто куда. Над бортом вагонетки блестели чьи-то любопытные глаза. Из винного погреба раздалось громкое сопение, словно там поселился огромный свирепый бык. Но на самом деле там обитало что-то, что было куда страшнее самого огромного вола. Призраки. Фантомы. Неупокоенные души. Демоны! Черти! Пожирающие любого, кто попадётся им на пути! Ослепляющие всех, кто хоть мельком взглянет в их опустевшие глазницы!

Сопение смолкло. Вокруг повисла неестественная, полнейшая тишина, несвойственная строящимся тоннелям.

— Может, оно уже ушло? — опасливо поинтересовался Диего, держащий мятое жестяное ведро с дыркой на боку, как щит.

Из глубины подвала раздался неясный визгливый звук, а вскоре из дыры в стене появился Даниэль. Собственной персоной. Респиратор его болтался на шее, к руке была зажата пыльная бутыль, а нос цвёл красным. Даниэль пошатывался, икал, гикал и никак не мог произнести что-либо связное, что объяснило бы его безобразное поведение.

И как это называется, скажите мне? Вся рабочая бригада уже битый час ищет его, волнуется, стоит на ушах, я, значит, только что чуть не поседел от страха, а он!..

Сказать, что все были вне себя от возмущения, значит не сказать ничего. Даниэля, источающего винные пары и несущего всякую чушь, увели в раздевалку и оставили там отсыпаться на лавке. А на следующий день мсье Жак-Поль, благополучно отошедший от первоначального испуга, вызванного суевериями и сказками метростроевцев, влепил страдающему от стыда и головной боли Даниэлю штраф.

За неумение работать в нетрезвом состоянии.