Корнишон для Джонни Деппа

Маше снился Джонни Депп.

Джонни Депп был немного неправильный. Вместо карих глаз у актера были ярко-синие, а еще голливудский красавец проявлял недвусмысленный интерес к Маше. Положив руки на талию, он заглядывал прямо в душу, от чего у Маши сладко замирало в желудке.

Тихо заиграл вальс. Маша огляделась, пытаясь определить, откуда доносится музыка, а заодно — где они находятся.

Они были в гостиной в Машиной квартире, а нежные звуки скрипки лились с потолка.

— О, боже! — Маша вспомнила про неглаженное белье, сложенное стопкой на стуле.

Ей очень не хотелось, чтобы актер увидел простыни пододеяльники. Голливудские красавцы не задумываются о том, откуда берется уют. Столкновение с действительностью может нанести творческой душе неизгладимую травму.

Джонни Депп, меж тем, мягко повел Машу в танце. С грацией Наташи Ростовой она отклонилась чуть назад, и комната поплыла мимо.

— Боже! Боже! — Маша поняла, что сейчас они провальсируют мимо дивана, на котором спит ее муж Илья.

Супруг, как и неглаженное постельное белье, тоже был частью реальности. Спросонок, не разобравшись в ситуации, мог нанести актеру не только душевную, но и физическую травму.

— А я здесь причем?! — подумала Маша. — Мне просто нравится танцевать. Я десять лет этого не делала. К черту всех! Буду кружиться, сколько захочу. Пусть сами разбираются.

Весело и пьяняще играла скрипка. Звенели подвески на хрустальной люстре. Пели кофейные чашечки в зеркальной горке: дилли-донн! Волшебную симфонию вдруг прервал голос дочери:

— Мама! Где зубная паста?

Слова звучали не в Машином сновидении, а врывались откуда-то извне. Маша поняла, что сейчас проснется. Она зажмурила глаза посильнее, не желая расставаться с мужчиной своей мечты. Да, да… Наконец-то, она поняла, кто ее идеал.

Маша прижалась к Деппу и почувствовала, как его руки стиснули ее в крепком объятии.

— Мам, проснись, пожалуйста! — возмутилась дочь Оля. — У меня сейчас начнется кариес!

Маша не могла больше сопротивляться напору реальности. Попрощавшись взглядом с Деппом, она вывалилась из сна мужу под бок.

Стрелки на будильнике показывали без десяти семь. В приоткрытую дверь заглядывала дочь.

— Да иду я, иду! — сказала Маша.

Накинув теплый махровый халат, она встала с дивана. На второй половине, уткнувшись в подушку, мирно сопел муж. Был видна русая борода и красное отдавленное ухо. Маша вздохнула. Это вам не Джонни Депп.

Муж и дочь пили чай. Маша, стоя у раковины, мыла овощи. На завтрак она ела только салат. Маша взяла из чашки огурец и почему-то вспомнила сон.

— Дилли-дон, — звякнули блюдца в буфете.

Машины ладони заскользили по овощу: вверх и вниз. Брызги воды разлетались по сторонам. В кончиках пальцев родилось приятное ощущение, которое усиливалось в процессе мытья овоща.

«Какой-то тактильный оргазм», — подумала Маша, вспомнив Джонни Деппа.

Муж и дочь давно вышли из-за стола, а она даже не заметила.

— С тобой все в порядке? — вдруг прозвучал голос мужа совсем рядом.

Огурец выскользнул из рук. Маша успела его подхватить, но он снова подпрыгнул, словно большая зеленая лягушка. Маше надоело сражаться с овощем, и она, пылая от стыда, выбросила его в мусорное ведро.

«Штирлиц сказал бы, что это провал», — подумала она.

И почему-то совсем не подумала, что легендарный разведчик никогда бы не оказался в подобной ситуации.

— Маша, кажется, у тебя температура, — Илья коснулся губами ее лба, проверяя, нет ли жара.

Маша почувствовала, как мягко кольнула щетина. В норвежском свитере и с бородой Илья был похож на полярника.

— Мы с утра едем на съемки, — сказал муж. — Доберешься сама?

Он работал оператором на телеканале. Если день не выбивался из привычного графика, подбрасывал ее в офис.

— Я все равно не успею собраться, так что ты иди, — Маше очень хотелось остаться одной.

До этого дня Маша никогда не изменяла мужу даже во сне. Сознавая преступность мыслей, не могла вынести его заботливого присутствия рядом.

Несколько раз в автобусе Маша принималась вспоминать огурец. Мужчины реагировали странно. Как только зеленый овощ вспыхивал в воображении, они начинали проявлять к Маше повышенный интерес.

Нагловатый качок уступил место.

— Миль пардон, мисс. Присаживайтесь, — сказал он Маше и, повернувшись к интеллигенту в очках и шляпе, поделился с ним знанием светского этикета: — Никогда не говори даме: садись! Это невежливо.

— Понял, — говорил интеллигент и принимался рассказывать Маше экономические новости, советуя, куда лучше вкладывать деньги.

Студент художественного училища, впечатлившись широко распахнутыми Машиными глазами, рисовал ее в своем блокноте.

Маша была женщиной умной, но связать повышенное внимание мужчин к своей персоне с огурцом пока не догадалась. Слишком невероятным был вывод, хотя и очевидным.

Озарение настигло ее на крыльце здания, где находилась контора, в которой Маша служила… Тот факт, кем служила Маша, особенной роли в этой истории не играет. Достаточно сказать о том, что она была обычным офисным сотрудником и проводила за компьютером большую часть жизни.

— Посторонись! — проворчал дворник, когда Маша, цокая каблуками, прошла по мраморному крыльцу и взялась за ручку двери, обтянутую красным бархатом в соответствии с корпоративным стилем организации.

Дворник принадлежал к разряду вечно недовольных коммунальных работников, ему было без разницы, кому он кричал свое «посторонись» мужчине или женщине, рядовому клерку или директору. Он признавал только охранника Семеныча за то, что он тушил окурки о подошву и затем выбрасывал в урну.

Маша как всегда не обратила бы внимание на затянутую в синий комбинезон фигуру, в связи с погодой утепленную кроличьей шапкой и армейским бушлатом, но в этот момент в ее сознании забрезжил некий вывод, который она решила подкрепить эмпирическим материалом.

Вместо ручки двери Мария представила огурец.

Полонезом Огинского зарыдала скрипка.

Дворник удивленно огляделся, пытаясь сообразить, откуда доносятся звуки. А потом Маша обнаружила его возле своих ног. Дворник обметал веником сапожки и глухо бормотал:

— Что же вы, Машенька, снежком-то их припорошили. Нехорошо, нехорошо…

Маша, взвизгнув, отскочила. Не помня себя, она добралась до нужного этажа. В гардеробной дольше, чем обычно, она поправляла складки на юбке. Указательным пальцем завивала прядь, выпущенную из узла волос на затылке.

«За что мне такая власть дана? И что мне теперь этим делать? И не проверка ли это какая-нибудь?» — думала Маша, разглядывая себя в зеркале.

Щеки с легкого морозца были покрыты яблочным румянцем.

«А, может, мне все это показалось?» — мелькнула успокаивающая мысль.

Когда Маша вошла в кабинет, рабочий день уже пять минут как начался. Таня Курочкина оторвала взгляд от монитора и, внимательно осмотрев Машу, сказала:

— Тебя шеф вызывает.

— Зачем? — Маша поставила сумку на стол.

— Мозги будет мыть. Я пришла ровно в девять и уже наслушалась. Ты какая-то другая? Подстриглась что ли?

Перед дверью, которая вела в кабинет начальника, Маша задержалась. Петр Семенович славился крутым нравом: хлебом не корми, дай поорать на подчиненных. Его не боялся только дворник, потому что за скромную зарплату вычищал территорию, с которой не справились бы и три работника.

«Если только закричит, уволюсь. Поеду в Африку послом от «Красного креста». Буду раздавать неграм хлеб и хинин от лихорадки. Все равно здесь никаких перспектив», — подумала она и, набрав воздуха, словно перед прыжком в воду, толкнула дверь.

Увидев Машу, Петр Семенович нахмурился. Созерцая ураган, проносящийся по лицу шефа, Маша думала о том, что хорошо было бы сейчас уменьшиться и, воспользовавшись размерным преимуществом, юркнуть под дверь.

— Что вы можете сказать в свое оправдание? — прорычал Петр Семенович.

— Ничего.

— Почему? — опешил Петр Семенович.

— Потому что огурец.

— Какой еще огурец?!

— Зеленый, с пупырышками.

Петр Семенович встал из-за стола и прошелся по кабинету. Был он, прямо скажем, далеко не атлет. Под прекрасно сшитым пиджаком угадывалось конфетно-пивное пузо, которое нередко можно увидеть у перешагнувших сорокалетний рубеж мужчин. Маша с тоской вспомнила безупречную осанку Джонни Деппа, тонкий запах одеколона, исходящий от смуглого подбородка. Петр Семенович предпочитал сладковатые, почти женские ароматы.

— Знаете, Мария Николаевна, я в шоке, — наконец-то сказал Петр Семенович. — Вы думаете, что можете вот так вот зеленым огурцом объяснить пренебрежительное отношение к дисциплине?

— Да.

— Быть может, вы этим огурцом обоснуете и ваше требование повысить вам зарплату? Вы, конечно, похожи на мою любимую актрису Грейс Келли, но совесть-то надо иметь. Если каждая Грейс Келли будет рассчитывать на голливудский образ жизни, то на что буду жить я? А ведь у меня не за горами пенсия.

Он остановился возле Маши и, воровато оглядевшись, вдруг хищно потянулся к ней.

— Ладно, черт с ней, с пенсией. Давайте скорее ваш огурец! У меня уже в голове мутится.

Не ожидав такого поворота, Маша влепила шефу пощечину. От удара мягкая, гладкая щека заколыхалась, и на мгновение Маше показалось, что она ударила ребенка.

Она испуганно отдернула руку, но быстро совладала с собой.

— Петр Семенович, я ухожу в «Красный крест», — сказала Маша и вышла из кабинета.

Выдвинув ящики стола, Маша выгребала личные вещи: баночку с кремом для рук, фантики от конфет, кубик Рубика, сонник, сломанный мобильник.

— Что? Уволил тебя Сатрап Семенович? — сочувственно спросила Таня Курочкина.

В дверях показалась Степанида Ароновна Саровская, начальник отдела кадров. На полной шее висела цепь с пристегнутыми к ней очками. Степанида Ароновна сунула в рот дужку и принялась ее грызть.

— Да ничего он ее не уволил, — сказала она. — Наоборот, зарплату повысил и отпуска дал две недели. Вот я думаю, что бы это значило и чем чревато.

— Ни фига! Сдает Семеныч, — сказал Таня. — И куда ты теперь, Маруся? В Эмираты, наверное.

— К Джонни Деппу, — Маша бросила вещи обратно в ящик стола.

— Ха! Я бы тоже поехала посмотреть, да только кто меня отпустит посреди рабочего дня. Везет тебе, сможешь взять у него автограф.

Маша посмотрела на подругу непонимающим взглядом.

— Ты что с утра новости не читала. Сегодня в наш город на личном самолете прилетает Джонни Депп.

— Нет, — не поверила Маша.

— Открой любой новостной сайт. На какой-то вечеринке в Париже он задремал, и ему приснилось, что в русском городе NN его ждет не дождется женщина, похожая на Грейс Келли. Она обещала его накормить картошкой с маринованными огурцами, и он влюбился в нее без памяти. Да вот читай сама статью: «Секрет русского огурца». Все, конечно, держалось в тайне. Но утром кто-то в нашем аэропорту проговорился, и через полчаса весь интернет уже на ушах стоял. Позвони Илье, он же должен знать.

Маша, не слушая ее, схватила сумку и выбежала из кабинета. В душе пели колокольчики: дилли-донн. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая увидела настоящего Деда Мороза.

Маша шла по зданию аэропорта в составе группы журналистов. В руках у нее была банка маринованных огурцов. В группе шутливо скандировали фразу, которую Депп, если верить его пресс-секретарю, произнес перед отлетом: «Что есть русский огурец?»

«Я подойду к трапу, а он спустится и пригласит меня на танец, — думала Маша. — А потом мы сядем в самолет и полетим в Африку раздавать бедным неграм хлеб и лекарства. По вечерам ябуду поить моего Джонни чаем со льдом, а он будет читать мне сценарии».

Маша настолько воодушевилась, что ее ступни почти оторвались от пола. Казалось, она сейчас взлетит.

— Маша, что ты здесь делаешь, — мужской голос вернул ее на землю.

Маша очнулась. Перед ней стоял Илья. Из расстегнутой куртки выглядывает воротник норвежского свитера. На плече видеокамера.

Илья посмотрел на банку с огурцами и произнес:

— Нет, только не ты! Не верю, что тебя тоже коснулось это овощное безумие.

На его ярко-синие глаза набежала тень, а Маша вдруг поняла, что у Джонни Деппа в ее сне были глаза мужа.

— Что я натворила? — воскликнула она, вдруг осознав, что минуту назад была готова бросить дом и семью, чтобы лететь с посторонним человеком, пусть и голливудским красавцем, в чуждую ей Африку.

Банка выскользнула из рук и, упав на пол, разбилась.

Машу накрыла волна стыда. Она бросилась прочь, чтобы не видеть мужа, которого она обещала любить в болезни и здравии, в горе и радости, в богатстве и бедности.

— Стоять! — крикнул Илья и, вручив камеру журналисту-напарнику, побежал догонять Машу.

Он ведь тоже обещал.

— Идет на посадку! — крикнул кто-то, увидев в небе серебристый корпус самолета.

Группа журналистов устремилась через служебный ход на взлетное поле. Маша и Илья шли прочь от аэропорта.

Спустя час, сидя в кафе, они смотрели по ТВ запись встречи голливудского актера. Под музыку «Парка Горького» по трапу спускался Джонни Депп. Подняв руки, он поприветствовал жителей города NN, дал пару автографов, а потом, подмигнув в камеру, сказал: «Маша, я жду тебя!»