Гордость нации.

Страсть к путешествиям, что может быть более зовущим и притягательным в этой жизни, наверное только любовь, поэтому не встретив в жизни пьяняще-безрассудного и терзающего чувства предался другой человеческой страсти, путешествиям, не особо вдаваясь в подробности своего непредсказуемого характера скажу честно, без кривляний и жеманства, что путешествовал я всегда и везде, не покупая путевок, туров и прочей дребедени, дающей все удобства, но не привносящей в жизнь выбросы адреналина и так уважаемой мной непредсказуемости.

Вот и на этот раз мне просто захотелось вырваться из постылого домашнего, уютного и беспечного дома на просторы мира, побродить, поглазеть на быт бренный, существ человеческих в их так сказать натуральной среде. Открытие визы не заняло много времени, сборы походного инвентаря продолжались не более 15 минут, и не имея “точного плана”, коим так попрекал представителей земного мира Великий Воланд я шагнул за порог милого мне жилища в неизвестность……..

Пересечение границ всегда приводило меня в умиление, желание homo sapiens разделить неделимое на куски неравные по территории, запасам пищи и ресурсов, вкапывание деревянных столбов окрашенных дешевой масляной краской, имело смысл в глазах царей природы, но наверное с какими круглыми от изумления глазами наблюдал за всеми этими действиями какой-нибудь глупый зайчишка сидя в кустах Беларуси лопая польскую морковку. На этот раз вся процедура предъявления глупых бумажек указывающую на то, что я являюсь собственностью Республики Беларусь заняла не более 30 секунд. От копания в моем засаленном дальними путешествиями рюкзаке представители органов называемых таможенными почему-то отказались. Я всегда использовал этот прекрасный прием с засаленным рюкзаком при перемещении своим друзьям в соседней стране большого количества отравляющих веществ как то: табак и спиртное, и всегда уловка срабатывала на 101 процент.

Белостокский вокзал встретил меня радостной пустотой и ожиданием страждущих странствий. На всей площадке для отправлений гордо стоял белоснежный красавец автобус “MAN” c табличкой на лобовом стекле “Białystok-Paris”, скромные познания доставшие мне в наследство от почившей в бозе, но милой моему сердцу советской школе подсказали мне, что путь мой к берегам волшебного Средиземноморья пролегает через страну Жанны Д Арк и легендарного французского легиона, страны в которой творились, варились и набирались ценности величайшие творения человечества и мысли людские.Не раздумывая ни секунды я бросился к билетным кассам, благо в столь ранний час желающих посетить великий город оказалось не столь много как я этого ожидал. Приобрел билет с мыслью: ” Вот наконец-то увижу Париж, …………но умирать пока не буду, подожду следующего раза”. Сердце мое радостно заныло в предвкушении встречи с городом-легендой когда я взошел на борт белоснежного лайнера, который унесет меня в город моей мечты.

Не буду отнимать драгоценное время читателя описанием моего перемещения по прекрасной и мирной посапывающей старушке Европе, так как наученный опытом предыдущих авантюр в своей жизни я заранее запасся отравляющими веществами различного характера заблаговременно и теперь сидя на мягком и облегающем сидении, после пребывания в котором 24 часов “ведьмино кресло” показалось бы наверное простой табуреткой смело налил себе стаканчик успокаивающей душу, разум и сердце напитка, выпил его и сразу же погрузился в приятный сон, в котором перенесся в неведомые дали. Следующий прием и погружение произошли уже в Германии, последующий где-то поблизости Анд, далее была десятичасовая пробка около столицы страны с прекраснейшим именем Франция, здесь мне тоже пришлось прибегнуть к испытанному и верному средству.

И вот…………….., он, Париж. Вдали в дымке виднеется Эйфелева Башня, улицы становятся все уже и слой времени стирается на облике зданий и мостовой, верчу головой как регулировщик полицейский на перекрестке в надежде увидеть Хэмингуэя или на худой конец Дассена с Азнавуром, наверное они еще спали в столь ранний час, поэтому я их не увидел. А запах, запах круассанов, восхитительного парижского кофе, горячего шоколада и сигарет ”Галуаз” просто кружили голову в это незабываемое утро.

Конечная остановка и нога беспокойного в душе и чаяниях беларуса ступает на парижский асфальт. Моя мечта сбылась. Новизна ощущений и перенесенный душой стресс подсказали желудку, что пора заканчивать с принятием жидких антидепрессантов и употребить наконец теплые закуски. Оглянувшись я не заметил поблизости ни одного заведения хоть малейшим видом напоминающее французский общепит. Мудрая поговорка предков ”Язык до Киева доведет”, спасет ситуацию и меня вместе с ней, решил я и открыл рот, чтобы спросить у прекрасной француженки проходящей мимо, но ничего членораздельного не произнес, сказалась другая мудрая поговорка тех же предков “Язык мой, враг мой”, только уместна она была здесь в другом контексте. То что я не знал французского до меня это дошло сразу как только я понял, что смерть от голода вполне реальна и здесь, в городе моей мечты. Школьные знания испанского, языка Сервантеса и Маркеса были непригодны к употреблению в стране Дюма и Мольера. Создавшаяся ситуация напрягала, но пока не создавала состояние кипения в измученной лекарствами черепной коробке. И здесь мне пришло на ум, что слово “бар” известно практически всем живущим на поверхности Земли, за исключением членов африканских непереваривающих блага цивилизации племен и народностей, поэтому первый встретившийся мне француз был озадачен словом “бар” подтвержденное красноречивым жестом (тип жеста “ням-ням”), слово кстати было произнесено с чисто беларуским прононсом, что вконец привело в ступор жителя города-музея. Пришлось терпеливо ждать пока абориген сих прекрасных мест не приведет в норму свой озадаченный думательный аппарат, наконец он запел на языке короля Людовика, он так страстно и с увлечением хотел объяснить мне путь к спасению моего бренного тела, что даже начал заикаться от волнения, тирада усиленная размашистыми движениями рук влево и право давала ему надежду что я пойму его и усилия не пропадут даром, Бог мой, как же он был наивен в своем стремлении помочь ближнему своему. Проницательность однако присуща культурным обитателям Европы, по моим тоскливым как у Шарика в период случки глазам он понял, если не взять меня за руку и не подвести к источнику жизни и радости желудка, то на кладбищe Пер-Лашез может просто не оказаться места для бродяги из неведомой ему страны. Решительность как оказалось также присуща им, даже может быть более нежели проницательность, в гуманной решимости спасти меня от смерти он дернул меня за рукав, мотнул головой как конь отгоняющий мух, что наверное по-французски означало: ”Идем со мной”, и галопирующей, элегантной походкой двинулся в сторону большой площади.

Вот она вожделенная обитель страждущих и подающих (подавали здесь конечно только за деньги).Покинул меня мой спаситель так же страстно и увлеченно, как и привел сюда и даже мои тщетные попытки ухватить его за рукав в попытке отблагодарить стаканчиком красного вина только усилили его галопоподобные движения, наконец он с парижской изящностью взбрыкнул и понесся вдаль, оставляя за собой легкий столб изумительной, парижской пыли. Ваш покорный слуга, то есть изголодавшийся по пище земной и теплой путник, не присаживаясь за столик в целях невидимого гарсона двинулся к барной стойке, с одной целью, как можно быстрее вкусить ароматный парижский стек.

Заказ был прост как стакан воды, стек, картофельное пюре. салат из салата, чашечка кофе с молоком и конечно же стремясь привнести элементы русского духа в нарядную парижскую жизнь стопка водки, кстати заказ которой произвел в баре эффект неразорвавшейся бомбы. На просьбу о водке бармен выделил из опрокинутой бутылки по моим объективным подсчетам не более двадцати пяти грамм. Не приняв это за оскорбление я попросил удвоить дозу, но и это не исправило его неправильного мнения о количестве алкоголя, которым славяне сдабривают сухой обед и просьбу пришлось повторять еще дважды. Моя многократная просьба к непонятливому бармену, вызвало всеобщую заинтересованность многочисленных посетителей уютного заведения и неожиданно все внимание переключилось на мою нескромную персону. Не теряя долго времени на размышления о причине любознательности аборигенов я обнял поднос как самое дорогое что у меня было когда-либо в жизни и поспешил за ближайший столик.

Салат обильно политый оливковым маслом и лимонным соком был нежен как утренняя роса, стек истекающий кровью пробуждал древние инстинкты и призывал рвать его зубами, картофельное пюре нежное и воздушное как майское облачко манило желтоватым кусочком масла тающим как закатный луч, терпкий запах кофе искушающе щекотал ноздри, наслаждение ожидало меня с нетерпением резвого скакуна. И я окунулся в этот волшебный мир вкуса и парижских ароматов. Не изменяя привычке славянских и уже кавказских народностей тоже я решил промыть желудочно-кишечный тракт и подготовить его к обильному обеду приняв сразу и до капли сто грамм. Гул голосов местных вновь прекратился как по мановению сил невиданных и многочисленные пары глаз впились в меня с немым вопросом, каким я так и не понял. Явства медленно таяли, наполняя меня силой французской революции и любовью к Эммануель, я становился чертовски добр и несмело раскован, парижское небо осветилось чистым светом и наполнило меня умиротворением, я был сыт.

Закурив добротную беларускую сигарету с интересом посмотрел на онемевшее в диком ступоре и глазеющее на меня местное население. Неловко мне не стало, так как я помнил, что руками не ел, тарелку не облизывал и в салфетку монотонно и тягуче не сморкался: ” Но, черт возьми, должна же быть какая-то веская причина “ -, подумал я. Первая начала приходить в себя как пишут в романах все известные писатели дама бальзаковского возраста с густо накрашенными губами цвета красного кирпича, она начала отчаянно жестикулировать, указывая в мою сторону и гортанно вскрикивать обращаясь таким образом к присутствующим. Я зевнул. Мадам нерешительно приподняла основание своего тела от стула и на полусогнутых в коленях мощных ногах несмело двинулась в мою сторону. Я ждал. Приблизившись она начала у меня о чем-то спрашивать показывая на рюмку и на свое горло: ”Ну нет, парижским пролетариям наливать не буду, это я у них в гостях, законы гостеприимства еще никто не отменял”, — c недовольным видом подумал я. Мой выразительный жест рукой должен был дать понять мадам о моем решительном отказе утопающей в похмельном синдроме парижской пьянчужки. Мадам не обиделась, по ее решительному лицу было ясно, она не сдастся так быстро как Бастилия. Она решительно двинула к барной стойке и почти галопом принесла почти целый стакан водки, с ликующим видом поставила передо мной и сардонически улыбнулась показывая глазами на искушение. “Ну вот, другой коленкор, давно бы так, все же я в гостях” -, подумал я и сходу опрокинул стакан, закусив сигаретой, бар взорвался аплодисментами, крики “Bravo!” потрясли хлипкое зданьице, резвая мадам возвращалась со следующей порцией и водрузив на стол стакан уже более дружелюбно улыбнулась мне, пришлось повторить. В смутных очертаниях парижского теплого дня плавно перетекшего в вечер, как водка в мое горло, помнятся мне дружеские объятия новых друзей, томные поцелуи кирпичных губ и крики “Bravo” смешанные с аплодисментами как водка с красным вином, как вскрикивая от полноты чувств “русские не сдаются” удивлял несмелых, но любвеобильных парижан очередным залпом выпитого, как любимая уже мной до беспамятства мадам начал превращаться в картину Пикассо “Девочка на шаре” только вместо шара был стол. Солнце клонилось к закату (люблю этот фильм), зажигались фонари на улицах так любимого уже мной города, закипала вечерняя жизнь, солнце притушило зной и ослепительное синее небо, понемногу затухал и я.

Ночь. Изможденный недавним общением с новыми друзьями мозг постепенно зажигал проблески сознания, которые упорно гасли и не хотели мне освещать путь к былому. Постепенно все начало становится на свои места и со скрипом, но неумолимо мозг мой заработал, а вместе с ним тело произнесло: ”Дружище, а не пора ли нам пописать”,

— “Да уж, не мешало бы” -, вступил я в глупый диалог с бренной плоть своей. Оглядевшись увидел широкую, до бесконечности длинную улицу, глянул на часы, почти четыре. Невдалеке заметил высокое здание похожее на арку, а вокруг ни куста, ни деревца. Терпеть сил нет и трусцой, галопом и рысью одновременно, как правдивый парижанин ринулся к ближайшему аркоподобному зданию. Оглянулся еще раз с подозрительностью присущей только лицам славянской национальности, полиции не было в поле зрения, лишь Луна, которая преследует меня по ночам от самого рождения пялилась на свою жертву: ”И вот как она без паспорта и визы пробралась через столько границ за мной” -, подумалось мне. Но долго думать было нельзя и я приступил к процедуре очищения, струйка рисовала на стене на стене незатейливый узор, от чего на душе у меня становилось светло и радостно: ”Картинка на стенке почти как у Ван Гога” -, подумалось мне.

И тут я после облегчительного процесса вспомнил картинку, которую видел в какой-то книге, там было это аркоподобное здание. ”Так……………., так это же Триумфальная арка, епрст, получается я нарисовал на Триумфальной арке картину Ван Гога своей…………..” -, вспыхнула у меня в мозгу как тысяча фейерверков мысль. Гордость за себя, за свою страну, которая воспитала такого безбашенного бродягу зажгла во мне огонь гордости и самоудовлетворения, может и мое имя впишут когда-либо в анналы истории, как Первого Беларуса Описавшего Триумфальную арку в истории человечества, а как будут гордиться мои родители узнав, что и я оставил, хоть и мокрый, но след в истории человечества. Я был горд.