Бобёр

В чистом поле за селом

БЫЛЬ

Как тут не заматеришься? Вроде день начинался удачно. Даже утром никто не успел настроение испортить. Сено косится, надои нормальные. А тут звонок.

— Федор Иванович! Готовься! Через три часа у тебя будет губернатор.

Директор чуть не выронил трубку.

— Что за шутки, Александр Павлович? О таких делах хотя бы за трое суток сообщают.

— Я при чем? Самому только что позвонили. И он выбрал твое хозяйство. Вы же гремите не только по району. Что ты там бормочешь?

Федор Иванович не бормотал, а матерился сквозь зубы.

— Это не всё. Прилетит на вертолете.

— Что?

Выругался вслух.

— Ты тут не психуй, Федор Иванович. Я тут распоряжения дам и выезжаю. Со всем остальным руководством района. Он вроде мужик ничего. Но подсуетиться надо. У тебя же там развлекательный центр. Чтоб фартуки там подкрахмалили. То сё! Ну, всё! мне некогда.

Федор Иванович выматерился так громко, что секретарша в приемной побледнела. Ей захотелось стать мышкой и спрятаться где-нибудь за урной.

Телефон раскаолился. Все управляющие, бригадиры, специалисты побежали домой переодеваться. Доярки выбирали платья понарядней. Конторские дамы подкрашивали губки, рисовали тени и поспешно наводили макияж.

Молодой электрик залез на крышу клуба. Клуб был самым высоким зданием в селе. Федор Иванович распорядился принести из дома неприкосновенные запасы виски и мартини в развлекательный центр. Все ходили, задрав головы. Возле конторы были такие крутые иномарки, что опытные водители спорили, что это за такая новая иномарка.

Ровно через три часа раздался рокот. Вертолет пролетел над селом. Кавалькада машин двинулась за село, туда, где завис вертолет и начал постепенно снижаться. Успели вовремя. Губернатор как раз спускался. Районное начальство, Федор Иванович со своими управляющими и специалистами выстроились полукругом. Но хлеба с солью не было. Последовали рукопожатия, улыбки, сдержанный смех.

Губернатор был в голубенькой рубашке с короткими рукавами. Местное начальство в черных костюмах и при галстуках.

— Хвались, Федор Иванович!

Федор Иванович сыпал цифрами, разводил руками: там пшеница, там кукуруза. Там за железной дорогой идет косовица многолетки. Вон там…

Все обернулись, как по команде. Со стороны березово-осинового колка выкатывалась серая масса. Громко блеяла. Катилась она в сторону вертолета.

— Это… это… овцеводство, — проблеял Федор Иванович.

Отара неумолимо приближалась, как конная Буденного. Наверно, вэтот момент многие вспомнили легендарного героя.

Может быть, у овец тоже были просьбы или жалобы к губернатору. А может, хотели поблагодарить руководство за заботу. Но тут, перекрывая их блеянье, со стороны леска стал раздаваться отборный мат. Тот самый, который называют семиэтажным. На сивке-бурке выскочил долговязый чабан. Он был похож на Дон-Кихота. Сапоги его порой задевали за кочки и кустики.

Чабан не видел ни вертолета, ни парадно одетых людей. Когда вы сильно на кого-то ругаетесь матом, разве вам будет интересна окружающая среда?

Мат его звучал всё изощренней и громче. Когда говорят «матерится как сапожник», то сразу ясно, что эти люди не слышали, как матерятся чабаны и скотники.

Федор Иванович побледнел. Районное начальство боялось смотреть на губернатора, рассматривало свои лакированные туфли. Бараны всё-таки не стали присоединяться к собранию и за несколько метров резко свернули в сторону и понеслись еще быстрей.

Тут чабан прозрел, то есть узрел. Он замер на месте как медный всадник. Только блеяли овцы.

Потом покачнулся и медленно стал сползать на землю. Потом, уже лежа рядом с мирно пасущемся сивкой-буркой, возопил:

— О1 … пик-пик-пик…белочку поймал!

Только сивка-бурка сохранял олимпийское спокойствие. С хрустом выдергивал клочки степной травы и жевал, жевал, жевал.