Баттл с цитрусовым

На вечеринке, посвященной альянсу двух московских танцевальных школ, царила утонченная атмосфера. В этот знаменательный день школа фламенко пришла в гости к школе аргентинского танго.

Стороны побаловали друг друга красивыми жестами — тангерос выставили батарею бутылок аргентинского вина, а байлаоры принесли с собой роскошные испанские мандарины.

Легкий фуршет близился к завершению. Присутствующие с нетерпением ждали, когда же наступит время для самого интригующего эпизода — танцевального баттла между двумя школами.

По мере того, как бутылки пустели, темперамент танцоров закипал и на их лицах читалось явное желание порвать соперников в страстном поединке.

Я должна была танцевать в команде фламенко, и меня изрядно трясло. Мозг погрузился в отключку, хотя танец был заучен до дыр. Рисуя в уме скорбные картины предстоящего провала, я невротически ерзала в углу.

Скоро мандраж достиг апогея. Клацанье моих зубов могло привлечь внимание окружающих, и я решила их чем-то занять. Волевым усилием вытащив себя из угла, я подошла к столу и выбрала в вазе самый яркий мандарин.

В этот момент через зал царственной походкой прошествовал знойный хореограф фламенко, недавно прибывший из Испании.

«Испанский гранд, — пронеслось в голове, — за такую модель Эль Греко, Веласкес и Гойя порубили бы друг друга навахами в капусту».

Я искренне восхитилась грациозным красавцем, но мысль о возможном позоре на его глазах моментально сбила лирический настрой. Зубы вновь предательски клацнули, и я быстренько принялась за очистку мандарина.

Задача оказалась непосильной — обнаружилось, что дольки защищены кожурой, наделенной свойствами брони для танка. Я не теряла надежды, пытаясь поддеть ногтем пуленепробиваемую шкурку.

«Цанк!» — не справившись, отломился мой тщательно наманикюренный ноготь. Рассвирепев от постигшего меня ущерба, я схватила острый нож для нарезки фруктов и со всей пролетарской ненавистью вонзила его в оболочку членовредителя. Нож отскочил, не причинив поганцу особого вреда.

Мне бы на этом успокоиться, но гордость не позволила уступить вредному испанцу. В азарте я стала буравить шкурку острием ножа. Кожура поддалась, но и мандарин проявил свой мстительный нрав — в ответ на ранение он обильно оросил мою белоснежную блузку ярко-оранжевым соком.

Еле обуздав порыв растоптать подлый цитрус, я понесла его к мусорке, намереваясь выкинуть, но путь мне преградил давешний хореограф. В руках его красовались два бокала вина, и один из них он протягивал мне! От неожиданности я выпустила мандарин из скользких рук. Поганец покатился прямо под ноги «гранду», и тот, по закону подлости, не преминул наступить на него.

Плотный, как теннисный мяч, гаденыш срикошетил из-под носка его туфли аккурат в декольте одной из тангерос, а «гранд», замахав руками, пошатнулся. Вино выплеснулось из бокалов, окатив рубиновым дождем стоящую рядом «аргентинку» в роскошном светлом платье.

Подогретые спиртным почитатели танго, мгновенно оценив нанесенные им убытки, схватили лежавшие в вазе мандарины и вдарили артиллерийским залпом по растерянным байлаорам.

«Наших бьют!» — совершенно в духе средней полосы зашелся криком кто-то из байлаоров, но, вернувшись в образ, тут же исправил клич: «Vamos, chicos!!!»

Байлаоры расхватали оставшиеся фрукты и нанесли ответный удар по рядам противника.

Увидев, что один из запущенных снарядов угодил в глаз ни в чем не повинному испанскому хореографу, я ринулась в бой и подхватила с пола первый попавшийся мандарин. И уже приготовилась запустить его в стан противника, когда мой палец нащупал проделанное в шкурке отверстие. Я узнала бы его из тысячи — из множества мандаринов, валявшихся на полу, в мои руки мистическим образом вернулся тот самый...

Пока я пыталась постичь сакральный смысл наших взаимоотношений, сражение перешло в другую стадию: расстреляв все патроны, антагонисты выстроились в классическую схему «стенка на стенку». Хореографы пытались урезонить разбушевавшихся танцоров, но усилия их были тщетны. Я поискала глазами «гранда». Он умолял байлаоров успокоиться, но те просто рвались в атаку. Еще немного, и вечеринка увенчалась бы феерической дракой.

Весь мое существо сосредоточилось на желании предотвратить потасовку, и я, поддавшись интуиции, издала вопль: «Музыку! Муузыыыыкууу!!!».

Меня услышали. На головы присутствующих обрушилось романтическое, страстное аргентинское танго. Заслышав первые ноты, дисциплинированные тангерос рефлекторно встали в пары и выставили в сторону байлаоров колени и сцепленные руки. Перешагивая следы недавнего побоища, они напористо пошли в наступление на противника. Завороженные грацией «аргентинцев», любители фламенко пятились под их натиском до самой стены, где, забыв о назревавшем побоище, наградили танцоров бурными аплодисментами.

Танго длилось положенные 5 минут. Наступившую тишину нарушил гортанный голос кантаора. Я влилась в ряды отбивавших дроби исполнителей фламенко, и хрипловатые модуляции унесли меня в вихрь моих прошлых жизней. Я видела пустыни Марокко, сады Гранады, кочевья цыган и стены Иерусалима, и только на последней ноте осознала, что без всяких усилий оттанцевала всю композицию с мандарином в руке.

После выступлений вечеринка перешла в неформальную стадию, и все дружно высыпали на танцпол. Я же раздобыла лед, завернула его в платок и приложила к подбитому глазу «гранда». Удивительное дело, но и с фингалом он был нереально хорош. Однако я мягко, но решительно пресекла его попытку продолжить знакомство.

— Ты сказка, — сказала я, — мечта. Такая же иллюзия, как грезы фламенко. Не будем путать параллельные миры.

А норовистый мандарин я посадила у себя под окном. Может быть, случится чудо — в наших суровых широтах сквозь землю пробьется вечнозеленое дерево, и его оранжевые плоды станут талисманами для влюбленных.