На корабле прогремел ВЗРЫВ. Где-то у меня под задницей, точнее – под диваном в моей каюте, на котором я сидел и попивал чаёк. Да, точно – под моей каютой, но только в стороне, метрах в семи. Кажись – на камбузе.
– Дежурный… Ъ… Ъ… Ъ! Объявляй тревогу! У механика котёл взорвался! Механик, у тебя котёл взорвался, – уже спокойным голосом закончил командир, перезвонив мне, потом бросил телефонную трубку, и с криками выбежал в коридор, пробежал по нему под гром тревожных колоколов, сметая невидимые препятствия на своём пути, и ворвался в мой “кабинет”.
– Механик, у тебя котёл взорвался! – тяжело и тревожно дышал командир.
Увидев меня с подстаканником в руке, командир чуть не…оторопелЪ, а я подумал, что сейчас получу в морду.
– Товарищ командир, успокойтесь! Если бы это был котёл, вы бы меня уже лопатой с переборок соскребали.
– А ЧТО ЭТО… Ъ… Ъ… Ъ.., по-твоему?! ХВАТИТ ЧАИ ГОНЯТЬ!!!
– Да успокойтесь, я вам говорю, это на камбузе, наверное, вАрочный котёл! Вот, слышите? Вентиляция дымоудаления заработала. А вот кормовой дизель-генератор, а вот и компрессор. А вот мне из ЦПУ звонят. Я ж тут не просто так, я же механик всё-таки! знаю, что говорю! – повысил я голос, что случалось со мной крайне редко. Да ещё и на командира?! Просто возмутительно.
Командир не стал дожидаться, когда я допью чай и побежал дальше с воплями: “Тревога,… Ъ! Тревога!”
Через открытую дверь моя двухкомнатная каюта, оборудованная в ремонте кабинетом и спальней с широченной кроватью, гостевым диваном, журнально-обеденным столиком и креслом, стала наполняться пороховым дымом. После четырёх квадратных метров на МДК-76, это были воистину царские апартаменты, и хрен с ним – с дымом. Здесь хоть крыс не было. Я прихватил, на всякий случай, противогаз, помянув добрым словом Терентича, и спустился на главную палубу, к камбузу. В дверях столовой команды сгрудилась кашляющая матросня из БЧ-2, пытаясь высвободиться из ими же самими перегороженного дверного проёма. Командир стоял и кричал им что-то, но звон колокола прямо над дверью столовой не переставал бить набат и делал неразличимыми посторонние звуки и голоса. Из противоположной двери – двери камбуза, вышел кок-контрактчик Вова и быстро раскидал всех по коридору, не тронув только меня и командира. Досталось даже Дежурному, рвавшемуся на камбуз снимать пробу приготовленного обеда. Мы зашли в столовую, которую корабельная вентиляция успела очистить от дыма, и увидели командира артиллерийской боевой части (БЧ-2), обхватившего голову руками. Между ног у него был зажат гранатомёт, а в потолке зияла опаленная пробоина.
– Да выключите вы эту… Ъю! – вдруг закричал он, – и так голова раскалывается.
Это мой друг Дима решил в субботу провести занятие по специальности: собрал своих матросов и принёс из оружейки чемодан с ручным противодиверсионным гранатомётом и комплектом учебных снарядов.
Из двух гранат: одного муляжа и одного учебного – он почему-то выбрал учебный, который имел пороховой заряд. Ну и … продемонстрировал, как заряжать орудие и нажимать на спусковой крючок.
– Отбой тревоги! – скомандовал дежурный по кораблю, и наши барабанные перепонки в очередной раз разорвало ударами колоколов громкого боя.
В следующий раз, на морских учениях, при подходе к берегу для высадки десанта в условиях ограниченной видимости Дима проводил с офицерами штаба занятие по “правилам безопасности при стрельбе из ракетницы”. Выпущенный им горящий магниевый заряд подхватило ветром и направило в сторону выстроившейся на носу корабля швартовой команды. Заряд лишил одного из матросов левой ягодицы. Фельдшер прижёг ранку зелёнкой, но ягодица так больше и не отросла. Диму он долго отпаивал настойкой боярышника.
В другой раз он чуть не пристрелил нас со старпомом из подводного автомата АПС: он решил потренироваться в разборке-сборке данного типа стрелкового вооружения, изучить, так сказать, матчасть. Ну и, что-то там у него заклинило после сборки, он позвал нас и, мотая стволом автомата у нас перед носом, жаловался на изобретателя. Потом старпом отвёл ствол в сторону. А автомат возьми да выстрели. Находится рядом с Дмитрием – становилось не безопасным.
Командир ещё в Польше, в ремонте сказал старпому – механика и командира БЧ-2 с корабля на сход вместе не спускать. Но всеми правдами и неправдами мы шли по чистым, помытым шампунями улицам Гдыни, распевая на два голоса гимн Кинчева «Мы вместе!». Мы шли по кабакам.
Дмитрий взял с собой в Польшу денег на автомобиль и каждый раз, когда я напоминал ему об этом, разглядывая очередную вывеску бара, он открывал передо мной дверь и говорил, что ничего страшного, мол, будет автомобиль чуть похуже. В итоге он купил японский музыкальный центр и видеомагнитофон. По тем временам середины девяностых – просто несказАнная роскошь. Когда ближе к полуночи не хватало уже денег расплатиться – я предлагал последнему бармену в залог свои очки, но тот, конечно же, отказывался и махал в знак примирения и согласия рукой, показывая при этом на дверь. А так хотелось “продолжения банкета”.
Однажды, после очередной дегустации серьёзных напитков, мы вышли с Димой на пляж, что бы искупнуться и охладить свой пыл. Не доверяя тамошней публике, мы решили купаться по очереди. Когда “очередь” дошла до меня, Дима остался сторожить наши одежды, и, обратив его внимание на мужчину, который как мне показалось, следит за нами, я разбежался, взмахнул “крыльями” и уже в полёте вспомнил, что забыл снять очки.
Вынырнув из морской пучины и выйдя на берег, я увидел свет божий и людей в изображении импрессионистов: какие-то Красные виноградники Ван Гога и Пляж Гогена на одном полотне, только не в Арле или Дьеппе, а здесь – в Гдыне.
Вместо виноградников я увидел разбросанные на песке спелые персики и дыни, сочные плоды манго, булки, батоны и хлеба, облачённые в яркие купальники и без них. Моей одежды и Димы на полотне изображено не было. Вскоре Дмитрий всё же нарисовался и принёс мне пива, и я отправил его на корабль, что бы он попросил командира пригласить на спектакль российского консула – без очков мне навязчиво продолжало мерещиться, что за мной следят вражеские разведчики. По всей видимости, я отравился этим чёртовым Гордонсом, разбавленным каким-то Бьянко. Бармен – сволочь.
Смеркалось. Наступала вангоговская Звёздная ночь, дополненная прогуливающимися по набережной семейными парами, водоворотом люминесцирующих аттракционов, разнаряженным духовым оркестром, детским смехом и пшековской речью. В инсталляции, на переднем её плане, учувствовал волосатый человек в плавках, бегающий по пустынному пляжу и исполняющий в кульминациях код – фуэте, с целью согреться.
В разгаре действия на авансцену из-за кулис вышли, по-видимому, ассистенты режиссера. Консула среди них не было, и в зрительном зале он тоже – так и не появился. Один из ассистентов зашел в суфлёрскую будку и вынес из неё джинсы и тапочки волосатого человека. Двое других помогли человеку одеться, влили в него джина, все поклонились морю и ушли за сцену. Занавес закрылся.
Командир и старпом встретили меня на корабле аплодисментами.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.