Мех 9/1. ..Ъ.. – выражение нецензурной брани.

–… ъ… Ъ… Ъ – ТРёхэтажным эхом звенело в коридоре флагманского Большого десантного корабля. Рёв вылетал из каюты Командира соединения Морских Десантных Сил, Контр-адмирала Дидей Александра Тимофеевича. Ор с эхом ударялись о перегородку и разносились по коридорам. Люминесцентные светильники в коридорах задрожали, и свет стал мерцать.

– Очкастый Уе… нЬ! вы чего со своими дизелями добиваетесь??!!! Вы с Гвоздиным меня уже… Ъ!… Ъ!!!… Ъ!!!

Ваня Гвоздин был механиком такого же, как и мой, боевого, но постоянно терпящего бедствие десантного корабля, только большого, и он тоже носил, и постоянно протирал промасленной ветошью очки, но только большие.

Я сорвал с переносицы оправу и замахнулся, что бы разбить её об палубу. Анатолий Фёдорович Антонов, Капитан третьего ранга и мой непосредственный начальник схватил меня за запястье и вернул мне прежний интеллигентный вид, только усы мои стояли дыбом, но это, уж, я сам выправил.

Александр Тимофеевич был и остаётся Адмиралом. Наверное, он любил подчинённых, не знаю. Помню только, что он постоянно выражался идиомами, ну, например “…а некоторые пни древнее их самих”. Некоторые “пни”, во время совещаний, записывали за ним эти фразеологические обороты в специальные блокнотики, но крылатыми выражения не становились и, как-то, не уходили в народ, а были лишь поводом поржать. Матерился он тоже как-то нескладно и обидно, и мог при рядовом матросе унизитЬ старшего офицера. Однако, при всём при этом, по словам очевидцев, Александр Тимофеевич прекрасно исполнял на фортепиано «Полонез Агинского» и сочинял стихи.

Я ушёл обиженный. Пришёл на корабль и написал рапорт Командующему флотом: так, мол, и так, … неоднократно в выражениях нецензурной брани, … что унижает моё человеческое достоинство … и оскорбляет офицерскую честь. Прошу разобраться. – До коле? – вот. Написал и отдал своему командиру корабля, Капитану третьего ранга Кузьмину Виктору Ивановичу.

– Товарищ командир, а кому рапорт-то подавать?

Командир прочитал рапорт и, не задумываясь, достал Устав ВМФ СССР.

– Что тут думать? Здесь! всё написано, – прочитал какую-то статью, и всё таки задумался.

– Так, механик, ну что, ты подаёшь свой рапорт мне, а я должен передать его Командиру соединения, на которого ты, собственно, и жалуешься, а уже Он несёт его Командующему.

– Я не жалуюсь. Просто Ъ… ло. Но это же бред.

– Нет, это Устав, – сказал командир, положил рапорт в папку и убыл на вечерний доклад к Адмиралу.

Прошло десять суток, но ответа на мой Рапорт не было. Коллеги стали подтрунивать надо мной и подначивать записаться на приём к Командующему, чтобы довести дело до конца.

– Какого конца?! Вы что, белены объелись?!

– Макс, если ты не пойдёшь на приём, ты не мужчина, – больше всех разорялся мой товарищ Карен Аветисов.

– Карен, если я пойду, то точно вернусь без мужского достоинства. Оставь хоть, ты его мне.

Карен был и остаётся мужчиной. Бойцом.

Бойцовские качества в нём были заложены в детстве, конечно, родителями и на занятиях по вольной борьбе. В военном училище он слыл раздолбаем, но на тревожный зов “Наших бьют” – срывался через забор и вступал в схватку со всякой нечестью, будь то пьяная оторва или молодые ублюдки в нацистских регалиях, разгуливающих по парку перед училищем. Лилась кровавая юшка, и оборванные уши с серьгами-свастикой оставались висеть на вековых деревьях, видавших когда-то уши самого Александра Сергеевича.