Впереди всего собрания, или Как один политик всю западную элиту прокормил. Глава двенадцатая. По морям и океанам

Глава двенадцатая

По морям и океанам

Если не был ты на море,

Если ты не грезил морем,

Никакое в мире горе

Не сравнится с этим горем.

Если парус над тобою

Никогда не надувался,

То тогда зачем с такою

Ты судьбою повенчался?

Если дерзкою волною

Никогда не накрывало,

Словно пледом, с головою,

Значит, жил ты как попало.

Значит, не соприкасался

Ты с могуществом стихии,

Жил во сне, не просыпался,

Тратя годы золотые.

Есть прелесть в океанских вечерах,

Которая невдома на суше,

И благодать не посетит их души,

И не жзивет восторженность в сердцах.

И алая широкая дорога

От солнца заходящего плывет.

И кажется, еще совсем немного

И к берегу она их приведет.

И что с того, что под ногами бездна,

Что позабыл улыбку капитан,

О суете забудешь бесполезной,

Когда кругом безбрежный океан.

Южные звезды. Черные очи.

Мы не забудем вас никогда.

Нам не страшны эти жаркие ночи.

Нас не смутит никакая беда.

— А знаете, не так и страшно, —

Промолвил Байден кротко. — Здесь.

Ведь мы плывет. Не так уж важно!

Ведь берег всё же где-то есть.

И может, даже судно встретим.

Я с капитаном обнимусь.

Своё спасение отметим.

О! как же я тогда напьюсь!

Потом домой на самолете

Вернусь. Америка, привет!

Я так скучаю по работе.

Хочу в овальный кабинет.

— А я спасенье в ресторане

Отпраздную, — сказал Макрон.

И на плоту, как на диване,

Беспечно развалился он.

— А я к жене под одеяло.

Сначала секс, потом еда.

От воздержания немало

Я натерпелся, господа.

И Сунак весело хохочет.

— Какая ж это благодать!

Давно мой повелитель хочет

По тесной норке погулять.

А Шольц промолвил по-английски,

Хозяин же недалеко:

— Приятнее всего сосиски,

А к ним баварское пивко.

— А я…а я…-

Кричит Зеленский.

— К войне великой я готов,

Чтобы она размах вселенский

Приобрела в конце концов.

— Я никакой-то шкет и гаврик, —

Промолвил гордо Робинзон.

— Возьму кредит. Куплю кораблик

И наведу на море шмон.

— О чем же ты мечтаешь, Путин?

Нам не желаешь рассказать?

— Средь трудных и тяжелых буден

Мне просто некогда мечтать.

Туча черная повисла,

Щеки раздвигаются,

И бока, как коромысла,

В воду опускаются.

Всё сильней и больше туча,

Ветер поднимается.

— Ох, сейчас начнется буча! —

Робинзон ругается.

Небо быстро почернело,

Ветер в бешенстве ревет.

Забурлило, зашипело,

Волны хлещут через плот.

Путин парус опускает,

Мечется туда-сюда.

Плот качает и швыряет.

Завизжали господа.

— Это что же за такое?

Не желаем умирать.

И на звание героя

Не хотим претендовать.

Путина и Робинзона

Начинают проклинать.

И от визга, и от стона

Надщо уши затыкать.

— Мы б по острову гуляли

И сидели у костра.

И чего ж мы оплошали,

Не убили вас вчера?

— Что б ни дна вам ни покрышки!

Чтоб к себе забрал вас черт!

Робинзон схватил под мышки

Байдена.

— Швырну за борт!

А за ним швырнул туда же

Всех. Вам место за бортом.

И жалеть не буду даже

О решении своем.

— Никого швырять не надо! —

Путин грозно прорычал.

— Мы же не исчадье ада.

Всех спасем. Я всё сказал.

— Но, господа, зачем ругаться,

Меня угрозами пугать?

Готов я мамою поклясться —

За вас смогу я всё отдать.

Стою на страже я свободы,

Готов я реки крови лить.

И все свободные народы

Должзны меня благодарить.

— Ну, всё! Достал уже сучонок.

И Шольц перед Зеленским встал.

Удар пощечины так звонок!

Зеленский сразу замолчал.

А Робинзон готов от смеха

Уж разорваться на куски.

— Ну, вот потеха так потеха!

Какие ж все вы лураки!

Тут только я и Путин в норме.

А вы дурдома элемент.

Забыли быстро вы о шторме.

Чего устроили концерт?

Глядя на вялые гримасы,

Вздохнул Макрон.

— А вот вода

Закончится, еды припасы.

И что же делать нам тогда?

Господа в воде стыдливо

Постирать портки взялись.

Хорошо, что всё счастливо

Завершилось. Здравствуй, жизнь!

Сколько страхов натерпелись

И пером не описать,

Натряслись и наревелись,

Постарели лет на пять.

Это же не на лужайке

Клюшкою гонять шары

В шортах и спортивной майке

И перчатках для игры.

— Были мы островитяне,

А теперь мы моряки.

Но в огромном океане

Затеряться — пустяки.

— Вижу что-то там вдали.

Сразу все поднялись.

— Неужели до земли

Всё-таки добрались?

— А, быть может, это остров

С диким племенем на нем.

Людоедов или монстров

Мы на острове найдем.

— Я уверен, это судно.

Скоро будет судно здесь.

А на судне многолюдно.

Ресторан с бассейном есть.

И с презреньем взглянув на прохвостов,

Робинзон усмехнулся:

— А вот

Никакой это, братцы, не остров.

Он хоть медленно, всё же плывет.

— Ну, тогда догадаться нетрудно.

Если нечто по волнам плывет,

Значит, это какое-то судно,

Что нас скоро на борт заберет.

— Только чтоб не английское было, —

Робинзон проворчал.

— Это ж смерть.

Королевство меня не простило.

Не хочу я на рее висеть.

И чем ближе их плот подплывает,

Тем сильней их сомненье растет.

Кораблей же таких не бывает.

Это что же такое плывет?

Вдруг под небо забило фонтаном

Из объекта вода. Красота!

И признали в феномене странном

Проплывавшего мимо кита.

Говорили они о фонтане,

Но досаду скрывать не могли.

Лучше было б, когда в океане

Повстречались бы им корабли.

— В столицах шум, гремят витии.

А мы, как в темноте живем.

Не знаем новости какие

Там обсуждают д ень за днем.

Быть может, всё перевернулось,

Быть может, мир другой сейчас.

И Украина навернулась,

И Ким Чен Ын напал на нас.

Быть может, доллар отменили

И мировой валютой стал

Юань. Китайцы всё скупили

И Си нам фигу показал.

И русские уже в Берлине,

Едят в Париже эскимо…

А мы болтаемся доныне,

Как будто в проруби дерьмо.

И Байден, как дитя, рыдает,

Что дома получил ремня

И Маска, сволочь, обвиняет,

Во всем проклятого виня.

— Ещё не вмерла Украина! —

Зеленский громко завопил.

— Еще имеем батьковщину,

Чтоб воевать достало сил.

Быть может, катят наши танки

По Красной площади сейчас,

И в страхе москали-поганки

Из щелей пялятся на нас.

А про меня народ слагает

Легенды, арии поют

И памятники воздвгают

Мне повсеместно там и тут.

— Закрой хлебало, полудурок!

Опять устроил балаган.

Достанешь, клоун. Как окурок

Тебя швырнем мы в океан.

Солона вода морская.

Жажду ей не утолить.

Ох, какая доля злая!

Хуже и не может быть.

Сколько там на дне бочонка?

Да почти что ничего.

Разве только для котенка,

Да и то для одного.

По глотку распределяют.

Только что с т ого глотка?

Жажду он не утоляет,

Видно смерть совсем близка.

— Что ж Зеленского-нахала

Нам пора швырнуть за борт.

От него же толку мало.

Ну, зачем нам лишний рот?

Голосить Зеленский начал:

— Это что ж, в Украйну-мать!

Столько лет на вас батрачил,

А теперь за борт бросать?

Там же плавают акулы.

В миг они меня съедят.

И слеза бежит на скулы.

— Пожалейте, я ж ваш брат!

Лучше Путина бросайте

В океан хоть сотню раз.

А меня вы уважайте,

Я же защищаю вас.

— Никого бросать не будем!

Путин погрозил ружьем.

— Скоро воду раздобудем.

Тучи к нам идут с дождем.

— Я видел свое погребенье, —

Задумчиво Байден сказал.

— Гвардейцы стоят в оцепленье.

Народ безутешно рыдал.

«Зачем ты нас, дедушка, бросил,

Оставил народ сиротой?»

Священник молитву гундосил,

Пророча мне вечный покой.

И гроб мой везли на лафете.

И марш похоронный звучал.

Стояли печальные дети.

И ветер в венках шебуршал.

— Чтоб ни дна вам ни покрышки!

Чтоб к себе забрал вас черт!

Робинзон схватил под мышки

Байдена.

— Швырну за борт!

А за ним швырну туда же

Всех. Вам место за бортом.

И жалеть не буду даже

О решении своем.

— Никого швырять не надо! —

Путин грозно прорычал.

— Мы же не исчадье ада.

Всех спасем. Я всё сказал.

— Поглядите! Поглядите!

Что там черное вдали?

Что вы тут не говорите,

Это точно корабли.

Подскочили,

Зашумели,

Поломать готовы глаз.

И действтельно, узрели:

Шхуна или же баркас.

И давай махать и прыгать,

И давай они орать.

Если плот могли бы двигать,

Стали бы его толкать.

Их увидели с баркаса.

И сменило судно курс.

Видно, что не бизнескласса.

— Это ж, братцы, сухогруз.

— Это ж русские!

Зеленский

Поросенком завизжал.

— Интересно мне, а женский

Есть на судне персонал? —

Сунак, словно кот мурлычет.

— Секса требует душа.

Сами знаете, приспичит,

Даже жаба хороша.

— Наконец пожру нормально, —

Шольц вздыхает глубоко.

— Это же феноментально

Есть сосиски под пивко!

Дедушка слезой умылся.

— Я расизма не терплю.

К ним я б сразу обратился

«Я вас русские люблю».

Робинзон весьма доволен.

— Пронесло. От англичан

Был петлей бы удостоин,

Как разбойник и смутьян.

А в России уважают

Робинзона. Даже чтут.

Книжки про него читают,

Песни про него поют.

И ттроекратное ура.

Так Путина встречают.

О нем скучает детвора

И женщины рыдают.

Он капитану руку жмет,

Приветствует матросов

— Ну, что, товарищи, вперед!

Надеюсь, нет вопросов?

Уверен, всё идет на лад,

Живет моя Россия…

В сторонке лидеры стоят,

Нагие и босые.

— Господ в каюты отведите,

Помойте и оденьте их.

И хорошенько накормите,

Как кормите друзей своих.

А к вечеру устроим ужин.

И кто бы что ни говорил,

Но праздник, согласитесь, нужен

Для тех, кто столько пережил.

— Это так, но тем не менее, —

Говорит Зеленский им.

— Мы же укры, мы же гении.

Москалей мы победим.

И скачет в каюте, как конь молодой,

Макрон, превкушая свиданье с женой.

Француз, как известно, без секса ни дня

Не может прожить, как очаг без огня.

Где секс, там вино и искристой струей

Наполнить бокалы он твердой рукой.

Потом утомленный он будет лежать,

Так много он должен жене рассказать.

Пускай же узнает, какой он герой,

Как он героически бился с судьбой.

Ни шторм, ни акулы ему нипочем.

Подобен был рыцарю с грозным мечом.

А какой шикарный ужин

Закатили моряки.

Стол был яствами загружен.

Ешьте, пейте, мужики!

И чего здесь только нету!

Просто царский был прием.

Можно даже съесть конфету

Ту, что с птичьим молоком.

В хлам Зеленский налакался,

Рвет футболку на груди.

— Я бы с Путиным подрался.

Где ты, Путин, выходи!

Шольц прижался к бочке пива,

Дует, дует без конца.

Обмочился. Эко диво

Для такого молодца!

Сунак встал.

— Кому бы сунуть?

Мне хоть бабушку Ягу.

В сексе всех я переплюнуть

Очень запросто могу.