Руслан и Людмила-2

ПРОЛОГ

Друзья Людмилы и Руслана,

Держитесь, чтобы не упасть!

Поэмы славной, как ни странно,

Имеется вторая часть.

У Лукоморья кот ученый

Всё ходит на цепи кругом.

И вековечный заключенный

Мурлыкает о том, о сем.

Сюда приехал я специально,

Чтоб побеседовать с котом:

— Скажи, дружище, коль не тайна,

А что случилось-то потом,

Когда судьба соединила

Руслана и Людмилу вновь?

Иль тихо всё, спокойно было?

— Что ж, слушай! Но не прекословь! —

Сказал мне кот. Присел на камень,

К воде облезший хвост спустил.

Извлек из зажигалки камень

И сигарету закурил.

Уселся я под дуб высокий

В его спасительную тень.

— Преданья старины глубокой

Я помню, как вчерашний день.

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Свадьбу в Киеве играли

От зари и до зари.

Ели, пили и плясали,

Почитай, недели три.

Вдоль всей улицы стояли

Широченные столы.

Туши целые бросали

В здоровенные котлы.

Славно свадьбу отгуляли.

Потекли за днями дни.

Молодые процветали.

Но не ведали они,

Что помилованный карла,

Что шутом при князе был,

День за днем тихонько, падла,

Злую бороду растил.

В бороде его, мы помним,

Заключалось волшебство.

Очень гадким, очень злобным

Было это существо.

Год прошел. У Черномора

В две сажени борода.

«Ох, и будет вам умора

Очень скоро, господа!»

Потирает карла руки,

Вновь обрел волшебный дар.

«Отсушить им, может, руки?

Или напустить пожар?

Что же я совсем забылся?

Я ж Людмилу позабыл.

Я же ей не насладился

И в постель не затащил.

А она такая краля!

Перси, бедра, спинка, стать!

Из Русланова сераля

Умыкну ее опять.

Чтобы вновь не отыскали,

Чтоб всё было без потерь,

Унесусь в такие дали

Временные я теперь!»

Захихикал карла злобный,

Ручки начал потирать.

Смех противный и утробный…

Впрочем, что с мерзавца взять?

Ночь. Сияют ярко звезды.

Тихо стражники сопят.

Спит Руси владыка грозный.

Молодые лишь не спят.

Смяты простыни, подушки

На полу лежат горой.

Перси стонущей подружки

Лобызает наш герой.

Полон страсти, полон пылу,

К ней склонился между ног.

Он еще б ласкал Людмилу,

Но терпеть уже не мог.

Ей колени раздвигает…

Вдруг раздался страшный гром!

Вихрь в спальню залетает —

И Руслана в стену лбом!

А когда Руслан очнулся,

Наступил уже рассвет.

Оглядевшись, ужаснулся.

Он один. Людмилы нет.

Он поднялся. Что же это?

Дверь закрыта изнутри.

— Люда! Где ты?

Нет ответа.

Хоть ори, хоть не ори.

Вот портки его на платье,

Недобитый в жбане квас.

Это что же за проклятье?

Во второй исчезла раз.

Дом Руслана словно вымер,

Словно всё живое спит.

А великий князь Владимир

Во дворце своем гремит.

Словно Зевс, метает стрелы,

Так вопит, что свод дрожит.

Зять поникший, оробелый,

Лишь губами шевелит.

— Я, — несчастный рек несмело,

Через слово ах да ох,

— Думаю, что это дело

Сотворил наш скоморох.

— Ты о ком?

— О Черноморе.

Хоть его я чар лишил,

Но потом себе на горе

Я про бороду забыл.

Тут же стражу высылает

Князь. Вернулись через миг.

— Нет его! Никто не знает

Из дворцовых, где старик.

Обыскали закоулки,

Заглянули на чердак,

В бочки, в ящики, в шкатулки.

Не найдут его никак.

Значит, он Людмилу стырил

Сладострастный мерзкий тать.

И велел тогда Владимир

Смелых витязей созвать.

Только солнышко поднялось,

Князь вскочил, в окошко глядь!

У дворца не оставалось

Места яблоку упасть.

Он глаза от блеска щурит.

Сколько ж мощной силы тут!

Нет! колдун их не обдурит —

Под землей его найдут.

«Уж тогда не пожалею, —

Думал князь, — варнак такой!

Снимут голову злодею

Вместе с длинной бородой!»

Ничего князь не жалеет

Для своих богатырей:

Поит, кормит, мягко стелет

Целых семь ночей и дней.

На восьмой же день в кручине

Закричал хмельной Ратмир:

— По какой такой причине

Ты для нас устроил пир?

Восемь дней нас поешь, кормишь.

А за что? Хочу узнать.

От тебя, Ратмир, не скроешь.

Да и нечего скрывать.

Тут же князь всю правду выдал,

Всё, как было, рассказал.

И Руслан, сидя, как идол,

Даже глаз не поднимал.

— Кто сего злодея схватит,

Щедро отблагодарим:

Сделаем любимым зятем

И наследником своим.

— Нет! — Фальстаф воскликнул пьяный

И поднялся на дыбы.

— Ты отдай еще Руслана

Победителю в рабы!

Коль супругу молодую

Он не может удержать,

Надо бдительность такую

В должной мере наказать.

Полной ненависти злобной

Бросил на Руслана взор.

— Попадись мне, волк позорный,

Разорву до самых шпор!

Опрокинул чарку с медом.

— За Людмилой еду я!

И походкою нетвердой

Он пошел седлать коня.

Хмыкнул князь и вопрошает:

— А еще герои есть?

Кто мне зятем стать желает?

Окажите, братцы, честь!

За столом царит молчанье.

Можно витязей понять:

И без бракосочетанья

Баб у них не сосчитать.

А возьмешь Людмилу в жены,

В княжьи выбьешься зятья,

И живи, как прокаженный:

То нельзя да сё нельзя,

Что не так, тотчас по рылу…

Князю трудно угодить.

И пойдешь искать Людмилу,

Можешь голову сложить.

— Что же нет героев, значит?

Претендентов больше нет?

И один Фальстаф поскачет

Отыскать Людмилы след?

Усмехнулся князь:

— А впрочем,

Так устроен этот мир.

Рисковать никто не хочет.

— Я рискну! — вскричал Ратмир.

— Ну, а ты, супруг отважный? —

Молвил князь, прищуря глаз.

— Спас Людмилу ты однажды.

Не спасешь второй ли раз?

Али юная супруга

Надоела, так сказать?

Поприятнее досуга

Вознамерился искать?

Что ж… неволить не желаю.

Ты ж теперь у нас вдовец.

И в боях, подозреваю,

С женским полом удалец.

Негодяй, подлец, мерзавец!

Воплощенье срамоты!

И последний жалкий заяц

Во сто крат храбрей, чем ты!

Я простил тебя, сучонка,

В первый раз… Теперь опять!

Хуже малого ребенка!

Как тебя еще назвать?

Вспыхнул витязь, багровея.

И такой держал ответ:

— Мне дороже и роднее,

Чем Людмила больше нет.

И терпеть твои насмешки,

Князь великий, не готов.

И пошел. Седлает в спешке

Он коня. И был таков.

Скачет час, другой и третий…

Ох, какой в груди огонь!

Светит солнце, свищет ветер

И хрипит уставший конь.

Но Руслан не замечает —

Так обида жжет его.

Шпоры лишь сильней вонзает

Он в Савраску своего.

Так постыдно насмехаться!

Так жестоко оскорбить!

Как сумел он удержаться,

Чтобы тестя не убить?

Вот теперь соединится

Он с супругой дорогой,

Из столицы удалится

И сюда уж ни ногой!

Конь споткнулся и с размаху

На земь грохнулся Руслан.

И кольчужную рубаху

Разорвал. И кровь из ран.

Жарко. В воздухе стрекозы

Да шмели, да пауты.

Над героем нашим слезы

Не прольешь, Людмила, ты.

Не прильнешь к груди любимой,

Не омоешь его ран…

Край пустынный, нелюдимый,

Где хозяин волк да вран.

Вот уж черные порхают,

Запах крови их привлек.

И других гостей скликают,

Как хозяйка, на пирог.

И вожак, большой и жирный,

Опустился у лица

И нацелил клюв он длинный

Выдрать глаз у молодца.

И тогда пойдет потеха,

На кусочки разорвут.

От противного их смеха

Даже тучи убегут.

И насытившись, устроят

В небе чистом круговерть.

И пока снега не скроют,

Будут косточки белеть.

— Кар! — и замер вождь пернатый.

Впился бусинкой-глазком.

— Этот богатырь усатый

Очень даже мне знаком.

Тут уж, братцы, не до шутки.

За хозяйкою айда,

Чтоб, не медля ни минутки,

Она прибыла сюда.

Вот ступа с Бабою-Ягой

Со свистом опустилась.

— Да он же вроде бы живой!

Но что же с ним случилось?

Ей отвечает главный ворон:

— Как сумасшедший он скакал,

Загнал коня. Упал. И вот он

Себя за глупость наказал.

— Нет, Руслан! Еще не пробил

Твой последний смертный час.

Ну-ка, ворон, чтобы добыл

Чудо-воду мне тотчас!

Отвечал ей ворон:

— Мигом

Я исполню твой приказ!

Тут же стая с диким криком

В небо синее взвилась.

А хозяйка прыг из ступы,

Села рядом. Ждет питье.

— До чего ж вы, люди, глупы!

Ах ты, горюшко мое!

А ведь я тебя, Русланчик,

Помню с самых малых лет.

Симпатичный был пацанчик

Уж тогда ты. Спору нет!

И однажды с пацанами

(Человек вас было пять)

В лес за ягодой-грибами

Ты отправился гулять.

Так бродили спозаранку.

Ты немного поотстал…

Вдруг чудесную полянку

Меж деревьев увидал.

Всё красно от земляники!

Успевай лишь в рот клади

Да в корзинку!.. Тише крики

Ребятишек впереди.

Ох, обрадуется мама!

Негде ж ягодку покласть!

И наелся этой самой

Земляники сочной всласть.

Встал на ножки, огляделся.

А куда ж ему шагать?

Как пичужка, бьется сердце.

Стал товарищей кричать.

А в ответ лишь гул чащобы

Отвечал ему, грозя.

Побежал. Не может, чтобы

Его бросили друзья.

Долго брел ты. И к избушке

Вышел на закате дня.

Очень рад ты был старушке,

Будто я тебе родня.

Накормила, напоила

И уложила мальца.

Жарко печку натопила…

Я ж охоча до мясца.

Уж хотела в печь отправить.

Славный утром будет стол!

Но взглянула и на память

Сразу мой сынок пришел.

Умер он еще малышкой.

Сколько слез я пролила!

Так страдала! За сынишкой

Чуть сама не умерла.

Как его похоронила,

Стал не мил мне белый свет.

Вот и мстила, мстила, мстила

Всем живущим столько лет.

А тебя в тот миг узрев,

Позабыла сразу гнев…

Тут ее воспоминанья

Старый ворон перервал.

Он, исполнив приказанье,

Жбан с водою притартал.

— Молодец ты! — похвалила. —

Смерть теперь нам не страшна.

И водою окропила

Тело витязя она.

Что-то в ухо пошептала,

Отвернулась, поплевала,

Оббежала семь кругов,

И Руслан, как бык, здоров.

Сел. Протер глаза рукою.

— Где же я? И что со мною?

Еле втиснуться в избушку

Воскрешенный витязь смог

И упер свою макушку

Прямо в самый потолок.

Ничего не изменилось…

Паутина по углам,

Полумрак, вонища, сырость

Да окурки тут и там.

Вдоль стены стоят бутылки.

Кто б лесу их принимал?

Почесал Руслан в затылке.

Но сдержался, промолчал.

А хозяйка заварила

Травяной ему чаек,

Напоила, накормила.

— А теперь поспи, сынок!

Утром встал Руслан, умылся.

Боли вовсе в теле нет.

Будто заново родился

Он теперь на белый свет.

Рассказал он всё хозяйке

Досконально, без утайки.

— Это что ж за жизнь такая!

Уволок второй уж раз!

Доберусь до колдуна я,

Разорву его тотчас!

Ты б мне только подсказала,

Где его мне отыскать!

— Эх, Русланчик, если б знала,

Почему бы не сказать.

Ты же знаешь, очень хитрый

Этот пакостник-старик.

Да не плачь ты! Слезы вытри!

Ты ж не баба, а мужик!

Всё равно найдем Людмилу.

Я клянусь тебе метлой!

Будешь вновь резвиться с милой

Молодой своей женой.

— Без нее мне жизнь не в радость,

Мрак сплошной в моей душе…

А быть может, эта пакость

Мою Людочку уже?

— Всё узнаем мы сейчас!

Поднялась старуха,

Из-за печки медный таз

Вынула за ухо.

И налив туда воды,

Развела руками.

Глядя на ее труды,

Витязь жмет плечами.

Вот она пустилась в пляс,

Вот давай кружиться.

И подпрыгивая, таз,

Как юла вертится.

Как безумная, кричит,

Мявкает и лает.

На нее Руслан глядит

И себя ругает.

«Зря связался с нею я,

Голова садовая!

Эх ты, бабушка моя,

Дура бестолковая!

Да и то… Живет в глуши,

Со зверьем лишь водится.

Здесь же нету ни души

Словом перемолвиться».

— Подойди ко мне, Русланчик!

Тычет пальцем прямо в таз:

— Вот он мерзостный обманщик!

Не уйти ему от нас!

В таз Руслан глядится жадно.

На него глядит со дна

Чуть уменьшенная, правда,

Злая рожа колдуна.

— Можно я ему заеду?

Поднимает он кулак.

Но хозяйка непоседу

Осекла:

— Сейчас никак!

Далеко от нас, проклятый,

Улетел через века.

В двадцать первый иль двадцатый

Век попал наверняка

— Ё-моё! Вот это чудо! —

Трет Руслан десницей лоб.

— В двадцать первый век отсюда!

Это ж как он только мог?

— Э-э-э! Руслан! Нечистой силе

Всё под силу! Что ж ты? Ну!

Весь трясешься-то? Не ты ли

Дал обет найти жену?

— Дал-то дал! Да нету проку!

Ныне всё ж десятый век.

А скакать через эпоху

Не умеет человек.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Оставим же пока в избушке

Руслана с тазиком старушки!

Давно уже пришла пора

К другим героям обратиться,

Ведь им Людмила до утра,

Как и Руслану, тоже снится.

Срывает каждый удалец

С желанных прелестей одежды,

Через мгновенье, наконец,

Их воплощаются надежды.

Проснутся утром, пирамидой

Меж ног вздымаются портки.

Сердца их вновь полны обидой,

Звериной злости и тоски.

Вот так Ратмир, вскочив с рассветом,

Взревел, как раненый медведь:

— Да где ж Людмила? Больше это

Я не могу уже терпеть.

Взлетел он на коня борзого,

Из голенища дернул плеть

И дал себе честное слово

Найти ее иль умереть.

Скакал до самого заката.

Всё степь да степь да степь кругом.

Вот вдалеке белеет хата.

— Заедем! Что-нибудь пожрем!

Подъехал к домику. Хозяин

На зов призывный прибежал.

Застыл.

— Чего желает, барин?

— Да я б чего-нибудь пожрал!

Съел он щи, пирог с капустой,

Выпил квасу целый жбан,

Потянулся с громким хрустом

И свалился на топчан.

Уж заснул почти. Но слышит

Кто-то сверху тук да тук:

Вроде палкою по крыше

Бьет какой-нибудь дундук.

Заругался тут хозяин:

— Начинается опять!

Видел же: приехал барин!

Мог бы ноне не стучать!

На чердак сейчас залезу,

Так тебя поколочу!

И проклятую железу

В пух и прах разворочу!

И из хаты. А Ратмира

Интерес стал разбирать:

— Да кого же дед-задира

Хочет там отлупцевать?

Вышел он, а сверху крики,

Ходит домик ходуном.

Видно, бой идет великий

У врага со стариком.

На чердак Ратмир взлетает,

Как кузнечик, в два прыжка.

Видит он: старик таскает

За бородку мужичка.

А еще железный короб

Он какой-то увидал.

— Это что еще за ворог

Отдохнуть мне не давал?

— Видишь дело тут такое, —

Говорит старик ему,

— Не дает, стервец, покоя

День и ночь он никому.

Сколько мылил ему холку!

Положенье ж таково:

Сын единственный, а толку

Никакого от него.

От него жена сбежала,

В доме ж голо, ни рубля…

Вот занялся чем попало!

Носит же таких земля!

И не в дом, из дома гроши

Тянет для пустых затей…

Ты бы, господин хороший,

Надавал ему взашей!

— Обойдемся и без драки!

А скажи-ка, молодец,

Это правда или враки,

Что сказал сейчас отец?

Пощипал мужик бородку,

Почесался, скривил рот:

— Я же деньги не на водку

Тратил, а на хронолет.

— Я словечко-то такого

В своей жизни не слыхал.

Объясни-ка всё толково!

А не то смотри, нахал,

Дам по уху оплеуху!

А рука моя металл.

И мужик, набравшись духу,

Всё Ратмиру рассказал.

— Врешь! — вскричал Ратмир. — Мошенник!

Враки! Бредни! Ерунда!

— Хочешь я тебя без денег

Переправлю хоть куда? —

Говорит мужик с усмешкой.

А Ратмир:

— Согласен я!

Отправляй быстрей! Не мешкай!

А потом уж я тебя,

На тот свет тебя отправлю,

Недотепу-мужика.

И родителей избавлю

От такого дурака.

ФАРЛАФ

Между тем Фарлаф великий,

Воин добрый и нахал,

В край неведомый и дикий

На коняшке ускакал.

«Только здесь, — он так кумекал, —

Скрылся этот идиот.

Я не зря сюда приехал.

Где-то в дебрях он живет.

Только как ты ни скрывайся,

Хоть в кустах, а хоть во рву,

Я найду. И член, и яйца

Подчистую оторву!

А потом мою Людмилу,

Сколько хватит моих сил…»

И в паху такую силу

Он внезапно ощутил.

Словно танк, сквозь дебри прется.

В страхе прячется упырь.

Не объедет, не согнется…

Вот какой он богатырь!

Где берлога — прыг на ноги!

Может здесь злодей живет?

И хозяину берлоги

По загривку надает.

Где дупло большее, тоже

Непременно оглядит:

Ведь колдун в дупле, быть может,

Вместе с пленницей сидит.

Если встретится кустарник,

Срубит всё под корешок…

Вообщем, пашет, как ударник,

То есть очень хорошо!

Трассу б к полюсу проложил!

Что возьмете с дурачка?

Но однажды в день погожий

Он увидел старичка.

Согнут. Волосы седые,

Словно нимб, вокруг лица.

И глаза полуслепые

Он не сводит с молодца.

— Это что за чудо-юдо?

Отвечай, пенек лесной!

Кто такой ты и откуда? —

Закричал ему герой.

— Я-то волхв и сам из местных.

Ты-то как сюда попал?

В наших местностях окрестных,

Может, что-то потерял?

— Потерял, старик, деву,

Цыпку милую мою.

Может, спрятал королеву

Злой колдун в твоем краю?

— Что ж… узнаем всё, дружочек!

Тут же посохом своим

Начертил у ног кружочек

И склоняется над ним.

— Не Людмилой ли девица

Красная наречена?

Хочешь ты на ней жениться,

Хоть и замужем она.

— Не твое свинячье дело!

Ты скажи-ка лучше мне:

Где она, в каких пределах,

В этой иль в другой стране?

Не читай мне наставленья!

Не такой сегодня миг!

Ты давай без промедленья

Отправляй меня, старик!

Что любая мне преграда?

Всё смогу преодолеть!

Мне быстрей к Людмиле надо!

Нет уж силушки терпеть!

— Ох-хо-хо! — старик вздыхает.

— Плохо дело! На беду

Ныне дева обитает

Аж в двухтысячном году.

— Что? — вскричал Фарлаф.

— Как можно

Улететь настолько лет?

— Колдуну совсем несложно.

Для него препятствий нет.

Не убавить, не прибавить!

Ситуация сложна.

— Ты бы смог меня отправить

В век грядущий, старина?

— Будь по-твоему, детина!

Становись сюда в кружок.

И водою из кувшина

С головы его до ног

Обливает. Что такое?

Вроде ложкой кушал дуст.

И Фарлаф, от боли воя,

Тут же грохнулся без чувств.

РОГДАЙ

Огоньки вдали мелькают,

Дикий свист стоит в ушах.

То зарницы расцветают,

То опять кромешный мрак,

То волной огня накроет

Так, что волосы трещат,

То противно хор завоет

Грязно-смрадных бесенят,

То протянет лапы дьявол,

Искривив клыкастый рот,

Миг еще бы — хап! И схавал,

Как мышонка тучный кот.

Может, от разрыва сердца

Он скончался бы. Но нет

Перед ним раскрылась дверца,

И он вылетел на свет.

Что есть сил глаза зажмуря,

Закрывая их рукой,

Брови черные нахмуря,

Он бормочет: «Ой-ей-ей!

Ты куда меня закинул,

Пень трухлявый, мерзкий дед?»

Посильнее шлем надвинул

И тогда взглянул на свет.

Занесло тебя, Рогдай,

В незнакомый чудный край.

Значит, не соврал старик.

Это будущее наше

Очень чудное и даже

Непонятен сам язык.

И побрел Рогдай вдоль трассы,

К чудесам любым готов.

А по трассе мчатся ассы

На машинах всех сортов.

На пригорке, как бугай,

Развалившись, спит Рогдай.

И дивятся небеса

Храпу великана.

И склоняются леса,

Как от урагана.

Видит он во сне чертог,

На коврах Людмилу.

Тут же чувствует меж ног

Дьявольскую силу.

Он врывается, как лев,

От желанья пьяный,

И валится, заревев,

На объект желанный.

О! какой кошмар! Под ним

Не его милашка,

А худой, седой, как дым,

Мерзкий старикашка.

Он хихикает:

— Рогдай!

Богатырь наш смелый!

Что ж ты медлишь-то? Давай!

Делай свое дело!

Витязь на ноги вскочил

И перекрестился,

Пнул он мерзость, что есть сил,

Тот и откатился.

— Тварь поганая! Урод!

Мерзкая скотина!

Где Людмилу, идиот,

Спрятал, образина?

Говори давай скорей!

Пнул еще невежу.

— Вот он меч мой брадобрей!

Голову-то срежу!

Усмехнулся старичок,

Подскочил на ножки.

— Ну, Рогдай! Ну, дурачок!

Нет ума ни крошки!

Колдуна хотел убить!

Ну, какой ты странный!

Лучше будешь мне служить

В качестве охраны.

— Чтоб я погани служил?

Чтоб вам было пусто!

Меч из ножен он схватил

И упал без чувства.

Он не ведал, сколько спал,

Но, продравши очи,

Почесался и привстал,

Удивившись очень.

Или это тот же сон

Для него всё длится?

На большой постели он

С рыжею девицей.

Он девице в бок кулак.

Пробудилась пава.

— Ты мне снишься или как?

Отвечай, шалава!

А девица морщит лоб.

— Ну, ты, блин, прикольный!

За хозяйство ручкой — хоп!

— Отпусти же! Больно!

— Ничего ты отрастил!

Больше даже биты!

Лучше б даму ублажил!

Спал ведь как убитый.

Он решил: она права.

Первым делом дело.

И часа, наверно, два

Мял девичье тело.

И вконец устав, как клоп,

На бок повалился.

— Ну, даешь ты, парень! Чтоб

Так всегда резвился!

К ублаженному вполне

Льнет она герою.

— Ты скажи, девица, мне,

Где я? Что со мною?

— Ну, нажрался! Вот позор!

Видишь фотографию?

Это дядька Черномор!

Он же держит мафию.

Я-то думала тогда,

Что ты с боссом дружен…

— Черномор? Вот это да!

Он-то мне и нужен!

— Ой! — воскликнула девица.

Одевается она.

— Уж давным-давно явиться

На работу я должна.

Да и ты вставай, усатый!

А Рогдай:

— Что за дела?

— Мне подружка ключ от хаты

Лишь до вечера дала.

Подскочил он. Ничего!

— Где мой меч? Портянки?

— Ты чего? Совсем того?

Одурел от пьянки?

По вечернему бульвару

Шел Рогдай, кусая ус.

«Зря ищу я эту хмару!

Лучше уж назад вернусь!

Только как же возвратишься

На столетия назад?

На коне ведь не умчишься

В славный стольный Киев-град?»

РУСЛАН

Словно током по макушке!

Потемнело всё в глазах.

Ни избушки, ни старушки,

Только свист стоит в ушах.

Он летит в колодец мрачный,

Словно сбитый самолет.

«Что ж такой я неудачный!

Ну, во всем мне не везет!

Видно уж такой родился,

Коль мне счастья Бог не дал!»

Тут-то он и приземлился

И сознанье потерял.

Три бомжа сидят в кутузке

И на витязя глядят.

— Иль артист он, иль не русский…

Не пойму чего-то, брат.

Но бомжа его коллега,

Кривя рожу, перебил:

— Геймер. Умственный калека.

Одним словом, инфантил.

— Это что же за зверюга?

Объясни попроще ты!

— Ну, мечами бьют друг друга,

Шлемы делают, щиты.

Детство в попе всё играет.

Мало что ли дураков!

Витязь очи открывает

И глядит на мужиков.

— Где я? — спрашивает глухо.

— Да в ментовке. Всё ништяк!

Укололся? Иль понюхал?

Или выкурил косяк?

Застонав, Руслан садится.

Больно! Внутренности жжет.

На бомжей сидит дивится.

Кто такие, не поймет.

Что за странная одежка?

И слова их не поймешь.

Иль он тронулся немножко?

Иль совсем, ядренна вошь!

Тут один извлек подсветку,

Щелкнув маленький предмет.

— Может, хочешь сигаретку?

Сам-то куришь или нет?

И конец какой-то штучки

В рот себе толкает он,

И поджег. Пускает тучки

Незнакомец, как дракон.

Подскочил Руслан, как заяц,

Весь затрясся и от них.

— Что ты прыгаешь, засранец?

А другой:

— Да он же псих!

И вскочив, стучатся в двери.

— Открывайте же тотчас!

Да куда вы делись, звери?

Сумасшедший здесь у нас.

Заскрипел засов тюремный,

Входит в камеру ментон,

Сытый, пьяный, красный, гневный.

Блин! прервали его сон.

— Кто здесь хочет в умывальник?

Кто в калитку, флядь, стучит?

— Бей! Но выслушай, начальник!

С нами чокнутый сидит.

Поглядел сержант сурово.

— Этот что ли? Кто такой?

Встал Руслан и молвил слово:

— Из дружины я старшой.

А зовут меня Русланом.

Тесть же мой — великий князь.

— Мы с подобным хулиганом

Не встречались отродясь.

Пусть его возьмут отсюда!

Ты начальству доложи!

Он же может нас, паскуда,

Задушить! — вопят бомжи.

— Ладно, черти! Разберемся!

И дверьми загрохотал.

— Сумасшедший он! Клянемся!

Из психушки он слинял.

А Руслан себя рукою

Хлоп по лбу.

— Вот так фигня!

Это ж Бабою-Ягою

Послан в будущее я!

Значит, рядом здесь Людмила.

Ну, теперь держись, колдун!

Об одном молю, чтоб милой

Не успел воткнуть, пердун.

Он вскочил, глаза сверкают,

Щеки пламенем горят.

А бомжи в углу стенают,

О спасении вопят.

ЛЮДМИЛА

Рассказано уже немало.

Натянута сюжета нить.

Давно уже пора настала

Людмилу нашу навестить.

Ведь как никак вокруг Людмилы,

Красотки с головы до пят,

Бушуют пламенные силы

И страсти бурные кипят.

Вся эта каша заварилась

Из-за прекраснейшей из дам.

И как когда-то говорилось

В отечестве «шерше ля фам».

Ну что ж пора «шерше» Людмилу!

На ложе в полуночный час

Познала колдовскую силу

Она — увы! — не в первый раз.

Людмилу карла похотливый

Схватил, ворвавшись из окна,

С глазами красными, сопливый

Повлек ее сквозь времена.

И вот уж в двадцать первом веке

В хоромах каменных она

Еще не открывает веки,

В глубокий сон погружена,

Лежит на импортной кровати

В одежде Евы, так сказать.

Колдун подумал: «Очень кстати!

Не надо даже раздевать!»

Но всё же был он не подросток

Да и устал, и передрог,

Как он ни тужился, отросток

Висел безжизненно меж ног.

— Предатель! — закричал он злобно.

— Я для тебя ж её украл!

Еще красавицы подобной

В своей ты жизни не видал.

Как ни ругался, как ни дулся,

Эффекта не добился он.

Сел на кушеточку, разулся

И погрузился в крепкий сон.

И захрапел. И храпом мерзким

Людмилу разбудил злодей.

Глядит, движением прелестным

Отбросив локоны с очей.

— Опять похитил, гад ползучий!

Но не достанусь я клещу.

Она встает, мрачнее тучи.

— Сейчас тебе я отомщу!

Быстро ножницы находит.

Не проснулся б только он.

Глаз со спящего не сводит:

Вдруг притворный это сон.

— Ах ты, мерзкий старикашка!

Как противен ты и стар!

Тварь ничтожная! Букашка!

Ты сейчас лишишься чар!

Тихо бороду подняла.

— Лучше ты меня не тронь!

Чародейство откромсала

И в камин его! В огонь!

— Будешь знать, как недостойно

Жен таскать замужних, гад!

И давай себе спокойно

По шкафам искать наряд.

И всему она дивится:

— Это что ж такое тут?

Ведь в такое нарядиться,

Даже куры засмеют.

Но привычного наряда

Не нашла. И говорит:

— А быть может, так и надо

Одеваться, раз висит!

И наряд снимает смело,

Хоть и чуден он на вид.

Платье модное надела.

Долго в зеркало глядит.

— А вообще-то очень даже

В нем смотрюсь неплохо я!

Интересно, что же скажет

Мой супруг, узрев меня!

Ремешок она надела,

Сапоги на каблуках.

— Вот теперь другое дело!

И с улыбкой на устах

В двери. С лестницы спустилась.

Вот и выход из дворца.

Дверь толкнула. Дверь открылась.

На крыльцо. Сошла с крыльца.

Глаз не может от картины

Рукотворной отвести.

В это время георгины

Буйно начали цвести.

Розы чайные белеют,

Так прекрасны, так чисты.

Ароматом плотным веют

Разноцветные кусты

Всюду бабочки порхают

И стрекозы тут и там.

Дробь сапожки выбивают

По дорожке к воротам.

РУСЛАН

— Эй, урод! — кричит сержант.

— Выметайся поскорее!

Прочь выходит арестант

И шагает по аллее.

Окружающий народ

На него дивится:

«Всё играет, идиот,

В хэви-металлиста!»

— Ни фига! — воскликнул панк,

На Руслана глядя.

— Весь в железе, словно танк!

Обалденный дядя!

Но ему на всё плевать!

Что ему все люди?

Мысли все его опять

О супруге Люде.

«Лучше уж сойти в могилу!

Без нее не мил мне свет!

Так куда ж мою Людмилу

Уволок проклятый дед?

Где и как искать, не знаю.

Здесь народу просто жуть!

Может, их я повстречаю

Иль узнаю что-нибудь…

Чудно необыкновенно!

Ничего здесь не пойму.

Буду всё же постепенно

Разбираться что к чему».

— Ты смотри, в каких он шмутках!

Мы такие же хотим!

Он очнулся. В черных куртках

Восемь отроков пред ним.

— Дай-ка я в торец баклана,

Чтоб здесь больше не бродил!

И ногой в живот Руслана

Пнул тинэйджер со всех сил.

— Что ж ты, отрок, вытворяешь? —

Говорит ему Руслан.

— Ты за что меня пинаешь?

— Получай еще, баклан!

И другой его товарищ

Бьет в лицо богатыря.

— Ох! Негоже вытворяешь!

Не махался бы зазря!

— Да заткнись, баклан дебильный! —

Крикнул третий хулиган.

И еще удар несильный

Получил в живот Руслан.

И тогда Руслан детину,

Что его ногою пнул,

Взял за шкирку, за штанину

И в кусты его швырнул.

И второго по головке

Приголубил он чуть-чуть.

Третий оказался ловкий,

Попытался увильнуть.

Но Руслан его за ногу

Ухватил.

— Иди сюда!

Мордой в землю. Понемногу

Повозил туда-сюда.

— Почитал чтоб старших, отрок,

Чтоб не был такой нахал,

Чтоб руками, сучий потрох,

Понапрасну не махал!

Остальные, как лягушки,

Разбежались, кто куда.

Наблюдатели-старушки

Оценили:

— Это да!

Этих самых хулиганов

Уж давно пора под зад!

Хлещут водку из стаканов

Да лупцуют всех подряд.

Ни милиции не надо,

Ни начальству, никому…

Надо каждого, как гада,

Раздавить или в тюрьму.

Прикорнул Руслан на лавке,

Но уснуть не мог, промерз.

Да и мысли, как булавки,

Так и колют его мозг.

Он проснулся очень рано,

Оглядел пустынный сад.

Две старушки на Руслана

С дальней лавочки глядят.

Подошел с тоской во взгляде,

Им здоровья пожелал.

— Я впервые в этом граде.

Помогите мне! — сказал.

— Мы тебя, сыночек, помним!

Ты же вечером здесь был.

Кулаком своим огромным

Хулиганов отлупил.

От тебя, как тараканы, —

Говорит одна, смеясь,

— Разбежались хулиганы,

За бока свои держась.

Никого ведь не боятся,

На милицию плюют…

— Парню некуда податься,

Раз ночует в парке тут.

— Я ищу здесь старикашку,

Он старинный ворог мой!

Сам-то ростом он с букашку,

Вот с такущей бородой.

Он мою жену младую

Прямо с ложа уволок.

По его следам иду я.

Где-то здесь его чертог.

Может, слышали, старушки,

Где находится нахал?

Ведь о нем великий Пушкин

Двести лет назад писал.

А старушки боком-боком

И бегом, что было сил.

— Зашибет ведь ненароком!

Это ж форменный дебил!

«Видно речью иль одеждой

Напугал их, дуролом.

Нет! одеться надо прежде

Так же, как и все кругом».

Он на улицу выходит.

Не прошло и пять минут:

С магазина глаз не сводит,

Где одежду продают.

«Вот такую-то и нужно!

В ней для всех я буду свой!»

Он зашел. Все взгляды дружно

Устремились на него.

«Что за чучело такое

В железяках, с бородой?

Геймер местного покроя?

Видно ж, парень молодой».

А Руслан идет по ряду,

Отбирает, не спеша.

Хоть к подобному наряду

Не лежит его душа.

И в кабинку. Снял доспехи

И всё новое надел.

«Вот бы были шутки, смехи,

Если там бы кто узрел!»

Смотрит витязь на девчонку,

Что одежду продает.

— Вот возьми за одежонку!

И доспехи подает.

Усмехнулась тут девица:

— Посмотрите-ка сюда!

Под прилавком он дивится…

Это что за ерунда?

Там такие же доспехи

Возвышаются горой.

И совсем не для потехи,

А для службы боевой.

Ничего не понимает.

Трет в задумчивости лоб.

Догадавшись, восклицает:

— Ох, какой я остолоп!

Кто? Рогдай? Ратмир бесстыжий

Обогнать успел меня?

Наклонился он пониже

И узнал, чья здесь броня.

«Это же Фарлаф крикливый,

Первый в Киеве нахал!

Как же, мерин похотливый,

Он в грядущее попал?»

— Что же делать мне, мужчина,

С этой кучей железяк?

— Смилуйся! Возьми, дивчина!

Без одежды мне никак!

И на деву неотступно

Он глядит с мольбой немой.

— Да бери! Наваришь крупно! —

Ей кричат.

— Бери! Не стой!

Нынче в моде железяки.

Быстро геймерам продашь.

Будут в них ходить в атаки

Друг на друга в абордаж!

Видно, парень наигрался.

— Ладно уж! Придется взять!

Всё! Беру!

Руслан подался

Дальше поиск продолжать.

Шаг печатает упругий.

«Надо мне дворец искать.

Ведь не будет же в лачуге

Проживать презренный тать!»

И до самой ночи темной

Всё гуляет молодец.

Самый пышный и огромный

Наконец нашел дворец.

За высокою стеною

Ярко окнами горит,

А вокруг него листвою

Лес березовый шумит.

Он наверх с трудом немалым

Влез, хоть не был альпинист.

Электрическим ударом

Тут же был повержен вниз.

Хоть всё тело страшно ныло,

Всё ж остался он живой.

«Значит, здесь живет постылый.

Это выдумки его!

Ну, теперь-то уж достану!

Так его поколочу!

Я злодею и тирану

Век его укорочу».

Встать хотел. В глазах же искры.

Шевельнуть не мог ногой.

В сон глубокий, богатырский

Погрузился наш герой.

А проснувшись утром ранним,

Огляделся. Лес. Стена.

Вспомнил всё. Как был он ранен

Злой проделкой колдуна.

Что ж теперь ему недолго

Остается угнетать

И супружеского долга

В час ответственный лишать.

И пошел Руслан неспешно

Вдоль стены. А вот и вход.

Просто так сюда, конечно,

Посторонний не войдет.

Да! Ворота здесь тараном

Мощным надо пробивать!

Как же справиться с тираном?

Как же гадину достать?

Не подлезешь, не залезешь

И плечом не своротишь!

Только никаким железом,

Враг, себя не защитишь!

Пнул со злости по воротам.

Как же быть ему теперь?

Тут охранник вышел.

— Кто там

Тарабанит в нашу дверь?

Сам в плечах косая сажень

Ну, и двухметровый рост.

Кулаком такой уважит

И несите на погост!

На испуг не взять героя!

Глянул, голову задрав.

Вот случится же такое!

Перед ним стоит Фальстаф!

Был одет он, как десантник.

На боку висел наган.

— Ну, привет, Руслан, соратник!

Вот и встретились, братан!

Всё такой же буйный, шумный,

Потный, красный, словно рак.

— Думал, что один ты умный!

А Фальстаф — совсем дурак?

— Ты, Фальстаф, как пес, не лайся! —

Рёк Руслан ему в ответ.

— А скажи! Не изгаляйся!

Здесь Людмила или нет?

— А зачем тебе Людмила,

Наш красавец расписной?

То, что было, то уплыло!

Нет уж рыбки золотой.

— Эй, Фальстаф, как человека,

Я прошу тебя добром!

Здесь, скажи, Людмила?

— Эка!

Вот заладил об одном!

Вот была всем дракам драка,

Словно бились рать на рать!

Хоть силен Фальстаф, однако

И Руслан ему под стать.

Кулаки во всю мелькают,

Ругань до седьмых небес!

Так друг друга привечают

Словно в них вселился бес.

Вот Руслан склонился низко,

Издает предсмертный стон.

Мягко, медленно, как киска,

Головой проводит он.

— То-то же! — Фальстаф воскликнул.

— Дай добью-ка, дорогой!

И он в воздухе подпрыгнул,

Чтобы пнуть его ногой.

А Руслан тут за мошонку

Сжал Фальстафа, как медведь.

Завизжал он. Поросенку

В жизни так не зареветь.

А Руслан его за рыло

Взял свободною рукой

И что силушки в нем было

В подбородок головой.

Бьет фонтаном кровь из носа.

Зашатался и упал.

Тут и встретился с курносой

Грубиян и самохвал.

А Руслан пред ним склонился,

Долго слушал, тормошил.

А потом перекрестился

И глаза ему закрыл.

— Хоть шельмец ты и каналья, —

Молвил он, на ноги встав.

— Видит Бог, что не желал я

Убивать тебя, Фальстаф.

И хотя, безумец, драку,

Озверев, ты начал сам,

Всё ж не брошу, как собаку,

И земле тебя предам.

Только где бы здесь разжиться

Мне лопатой хоть какой.

— Хватит, парень, суетиться, —

Слышит голос за спиной.

И зажмурившись от солнца,

На него взглянул герой

И спросил у незнакомцам:

— Кто же будешь ты такой?

Уж не твой ли это замок?

— Мой, — мужчина отвечал.

— Вон каких кусучих шавок

Ты в охрану себе взял!

— Много ль проку, что кусучи?

Ты же в миг его сломал!

Вижу: ты боец могучий.

Я б тебя на службу взял.

РАТМИР

По вечернему бульвару

Брел Ратмир, себя ругал:

«И зачем же эту кару

Добровольно я принял?

Ну, подумаешь, Людмила!

Иль на ней сошелся свет,

Что рассудок помутило?

Вроде девок больше нет?

Что же я, дурак, наделал?

Всё же было у меня!

Воевал, по бабам бегал,

Трезвым не бывал и дня.

А теперь, как пес безродный,

Крыши нет над головой,

Всем чужой, один, голодный…

Что ж я вытворил с собой?»

— Ой! Смешные мы какие! —

Слышит смех он. Поднял взгляд:

Две особы молодые

Ярко крашенных стоят.

У одной зеленый волос,

У другой же, как огонь.

— Я с таким бы попоролась.

Во! мужик! Здоров, как конь!

На девицах мини-юбки,

Не прикрыты животы,

И дымящиеся трубки

То и дело тычут в рты.

С них Ратмир не сводит взгляда.

И про голод позабыл.

«Вот чего теперь мне надо!»

И к девицам подскочил.

— Не меня ли ждете, девы? —

Юных дам спросил Ратмир.

— О! богини! Королевы!

Ваши очи, как сапфир!

А уста, ланита, бедра,

Трепет персей молодых!

И рукою потной, твердой

Ухватил одну из них.

— Ой-ей-ей! — визжит девица.

— Сразу видно мужика.

Голова моя кружится

От медвежьего жимка.

Тут же и второй досталось:

За гузно ее Ратмир

Так схватил, что показалось

Зашался целый мир.

— Нет! подруга дорогая!

Нет уж моченьки терпеть!

Надо этого бугая

Хорошенько поиметь.

— Эй! Чувак! — одна спросила.

— Сколько денежек с тобой?

— Ни копейки!

— Очень мило!

Ты, видать, совсем борзой.

— Денег нет — не будет секса.

По деньгам у нас и честь.

— Так вы…

И Ратмир осекся.

— Эти самые мы есть.

Вот и здесь не подфартило.

Хоть ложись и волком вой.

Отвернули девки рыла

И щебечут меж собой.

Уж хотел Ратмир податься

Прочь, куда глаза глядят

Ноги же не шевелятся,

Его слушать не хотят.

На молчавшую подружку

Посмотрел с надеждой он.

— Может, примите кольчужку?

Хороша с любых сторон!

Мне кольчужку, между прочим,

Делал мастер семь недель.

На нее потратил очень

Дорогую канитель.

Тут зеленая девица

Заругалась в свою мать.

— И нисколько ж не стыдится

Нам такое предлагать!

Ярко-рыжая подружка

Возразила:

— Не тряси!

Очень славная кольчужка!

Хоть сейчас в музей неси!

Я такую же видала

В Эрмитаже один раз.

Стоит, видимо, не мало.

Не убудет и от нас.

Он чудной, конечно, парень,

Может, чуточку того…

Если же фуфло нам впарит,

Будет хуже для него.

— Будь по-твоему!

Бугая

Девы под руки берут.

Ни на миг не умолкая,

На второй этаж ведут.

Завели Ратмира в спальню.

На пороге он стоит,

На постельку-наковальню

С восхищением глядит.

На широком покрывале

Лев, огромный и седой.

Лапы сильные зажали

Тело львицы молодой.

От увиденной картинки

Витязь разум потерял.

И доспехи без заминки

Тут же на пол покидал.

Восхищенные девицы

Обомлели в тот момент.

И не могут надивиться

На гигантский инструмент.

Кинув их на покрывало,

Сексуальный начал пир.

Ярко-рыжую сначала

Оприходовал Ратмир.

Та визжала и кусалась,

Еле выдержала шквал.

Отдохнул охальник малость

И зеленую подмял.

— Ой! — кричит она. — Подохну!

Отвалился он.

— Не трусь!

Подожди! Подружку кокну

И опять тобой займусь.

То поставит, то положит,

То посадит их на штык.

— Да такого быть не может!

Секс-машина! Не мужик!

— Просто жуть! Вот это порка!

Он оставил их на миг.

Навернул воды ведерко

И опять терзает их.

То юлой на нем кружатся,

То летают вверх и вниз.

И визжат они:

— Сношаться

Мы с тобой хотим всю жизнь!

Вообщем-то со счету сбились,

Позабыли обо всем.

На подушки повалились

И уснули крепким сном.

Был Гаврила сутенером.

Кончил в юности филфак.

На расправу очень скорый,

Балагур и весельчак.

Был он ростом под два метра,

Кулаком валил быка.

Из себя не корчил мэтра,

Хоть и знал два языка.

И довольно неплохие

Он писал стишки притом:

О природе, о стихии,

Что любовью мы зовем.

Ранним утром за докладом

Он явился к протеже.

Видит, что с клиентом рядом

Спят две леди в неглиже.

Очень милая картинка

Перед ним предстала тут…

Ни Оксанка, ни Маринка

Даже глазом не моргнут.

Видно, славно поработал

Над телами этот слон.

Их на всякий случай сфотал

На мобильный телефон.

— Ну-ка хватит спать, подруги! —

Рявкнул он.

— Пора вставать.

И от рева, как от вьюги,

Люстра стала дребезжать.

Подскочила наша тройка.

А Гаврила за свое:

— Заработали-то сколько?

Что молчите, воронье?

Девы спрыгнули с постельки.

— Ну, Гаврюша! Дорогой!

У клиента ни копейки,

Вообщем, не было с собой.

Взвыл Гаврила:

— Что за дело?

Я чего-то не пойму.

Иль в кредит решили тело

Предоставить вы ему?

Сутенер берет кольчугу.

— Да кому она нужна?

Слышь, мужик! Скажи, как другу,

Железяке грош цена.

— Ишь, какой оценщик скорый!

Десять гривен я отдал

Оружейнику, который

Для меня ее ковал.

Подскочив блохой к кровати,

Натянул портки бугай.

— А сапожки эти, кстати,

Не отдашь ли?

— Забирай!

— Раз уже свершилось дело,

То назад не повернешь.

Ох, девчонки! Свое тело

Вы не цените ни в грош!

Фу! Отделались испугом!

На расправу парень скор.

Погрозив перстом подругам,

Их покинул сутенер.

Мчится к другу он со свистом

По проспектам и мостам.

Был дружок специалистом

По древнейшим временам.

Залетел в квартиру к другу.

— Слышишь, Вадик, помоги!

Развернул пред ним кольчугу

И поставил сапоги.

Вадик лупу рядом ложит,

Долго кольца изучал.

— Нет! такого быть не может!

Это же оригинал!

Да кольчуге этой, знаешь,

Может, тысяча уж лет.

В ней на битвах, представляешь,

Древний витязь был одет.

Ба! еще одна обновка!

Загляденье сапоги!

Где ж достал такое? Ловко!

— У старьевщика!

— Не лги!

Нет! скорее из музея

Это всё ты уволок!

А Гаврила, не краснея,

Дым пускает в потолок.

«Значит, тот мужик — ворюга!

Бомбанул, шельмец, музей!»

— А скажи, — спросил у друга, —

Цену этих двух вещей.

— Цену? Да они ж бесценны!

Ну, лимонов, может, пять.

— Тихо, Вадик! Даже стены

Не должны об этом знать.

Ну, а что ж Ратмир-вояка?

В штат его Гаврила взял.

Он девчонок, как собака,

От всех бед оберегал.

Извращенцы так боятся,

Мощь изведав кулака,

Зарекались обращаться

В эту фирму на века.

А Ратмиру сей малинник

Очень даже по нутру:

Водка, девочки, мобильник,

Пачка денег по утру…

А Людмила? Что Людмила?

Позабыл ее совсем.

Если дорого и мило,

То зачем искать проблем?

Что терзаться о далеком,

Чтоб остаться в дураках?

Лучше уж журавль под боком,

Чем синица в облаках?

И его на фирме ценят.

Вообщем, жизнь идет ништяк.

Говорят, что скоро женят

На красавице Собчак.

Но однажды перед блудом

Он подружке рассказал,

Что сюда каким-то чудом

Он из древности попал.

Дева громко рассмеялась,

Покрутила у виска:

— Или тронулся ты малость,

Или стукнулся слегка?

На нее Ратмир надулся,

Молча плащ на член надел,

Бросил палку, отвернулся

И мгновенно захрапел.

Проститутке же не спится:

«Он вообще не идиот.

Может, всякое случиться.

Может, парень и не врет.

Имя странное к тому же,

Статный, силы ого-го!

Как подумаю о муже,

Представляю лишь его».

Год прошел. И за границей

Он купил себе коттедж.

Так внезапно совершится

Исполнение надежд.

РОГДАЙ

Деньги

Миллионы! Миллиарды!

В них любовь и жизнь, и смерть!

Никакие в мире барды

Не сумеют вас воспеть!

Как возьмешь купюры в руки,

Праздник сердца, благодать!

И часами без докуки

Можешь их перебирать.

Евро, доллары и наши

Деревянные рубли…

Ни одной картины краше

Вы назвать бы не смогли!

Ценит деньги человечек

Выше рубенсов-мазил.

Каждый фальшивомонетчик

Больший гений, чем они.

А Рогдай:

— Я это знаю.

Злато тоже я люблю.

Я глубокое питаю

Уважение к рублю.

Только всё же меч вернее.

Лучше в мире друга нет!

Дал кому-нибудь по шее,

Размахнувшись, — и привет!

А еще коня, кольчугу,

Щит да крепкое копье…

— Ну, чего ты гонишь вьюгу?

Ну, загнул ты ё-моё!

Были б деньги, можно войско

Себе целое нанять.

Есть у денег это свойство:

Все проблемы устранять.

— Так-то так! — Рогдай кивает.

— Ну, а молодость? Запал,

Что препятствия сминает,

Я в продаже не видал.

По вечернему бульвару

Шел Рогдай, кусая ус.

«Зря ищу я эту хмару!

Лучше уж назад вернусь!

Только как же возвратиться

На столетие назад?

На коне ведь не умчишься

В славный стольный Киев-град?»

В больнице

Заходит врач в его палату,

Садится на его кровать.

К Ратмиру, как к родному брату.

Хороший доктор… Что сказать!

— Ну, как настрой?

— Как перед дракой!

— А не пора ли нам домой?

Или по-прежнему собакой

Себя считаешь, дорогой?

— Здоров, как бык! Я точно знаю.

Здесь не останусь я и дня.

Уж третий день я ощущаю,

Что нос холодный у меня.

ФИНАНСЫ

По деньгам тебе хвала.

Это лучшее из воинств!

Деньги — верная шкала

Человеческих достоинств.

Будь хоть ты дурак последний,

Если ты миллионер,

И в столице, и в деревне

Будут брать с тебя пример.

Будь страшней паленой водки,

Но не внешность, деньги — цель.

Все роскошные красотки

Будут лезть к тебе в постель…

И актрисы, и модели —

Эталоны красоты…

О тебе, как высшей цели,

Все их мысли и мечты.

Мне один богач однажды

Вещь чудесную сказал,

Что ни разу в жизни дважды

Никого он не сношал.

Я его в парилке парил…

Ох! скажу тебе урод!

Ну, а скольких он отхарил!

Счет на тысячи идет.

ЛЮДМИЛА

Ну, а где ж теперь Людмила?

Как покинула она

Тот дворец, где всё постыло,

Знаем мы… Окрылена,

Выскочила к автотрассе

И, как ласточка, летит.

Так рабочий к своей кассе

В день получки не бежит.

Не догонит, не догонит!

Юность — это ураган.

Никогда ее не тронет

Похотливый старикан.

За спиною у Людмилы

Заскрипели тормоза.

— Ну, куда ты, птенчик милый?

Лезь в машину, егоза!

Всё ж догнал урод старинный!

Не догнала! Не спаслась!

Оглянулась. Из машины

На нее глядит, смеясь,

Молодой красивый парень,

Витязь или даже князь.

Курит важно, словно барин,

На стекло облокотясь.

Слово за слово. В машину

Села. Птицею летят.

На красивого мужчину

То и дело бросит взгляд.

От восторга аж трясется.

Ах, какой чудесный конь!

Как помчится, понесется,

Только лишь железку тронь!

Жора (так шофера звали),

Балагур и сибарит,

Всю дорогу трали-вали,

Не секунды не молчит.

Руку правую небрежно

На коленку ей кладет,

То погладит нежно-нежно,

То надавит, то сожмет.

«Ах, какой нахал бесстыжий!» —

Гневно думает она.

И подвинулась поближе,

Отдалившись от окна.

Жора время не теряет.

«Ох! сейчас устроим ню!»

И под платье запускает

На разведку пятерню.

Как тут вспыхнула Людмила!

Ну, сейчас получит он!

Размахнулась… И водила

Был в объятья заключен.

Тот момент не упускает.

Уж терпеть ему невмочь.

В ближний колок заезжает,

Где остались на всю ночь.

Что ж, читатель строгий! Вправе

Ты Людмилу осуждать.

Есть предел любой забаве,

Грань нельзя переступать.

Но она ж не проститутка!

А в природе есть закон:

Страсть всегда сильней рассудка,

Чувствам чужд любой резон.

Мудрость же — не в осужденье.

Мудрость должно проявлять

В пониманье и в терпенье,

И в умении прощать.

Что ж Руслан? Конечно, совесть

Героиню нашу жгла.

«Что со мною? Что за новость?

Как я честь не сберегла?

Как о том скажу Руслану?

Может он меня убить.

А быть может, эту рану

Сам не сможет пережить.

Это что ж я натворила?

Я с другим вступила в связь».

И расплакавшись, Людмила

Вновь утехе предалась.

Жора был любовник знатный!

Как Стаханов, он пахал.

Труд ударный и приятный

Болтовней перемежал.

Нет! Руслан здесь не соперник!

Даже близко не стоял.

Жора в сексе был Коперник!

Что он с ней не вытворял!

Сто позиций самых разных

С ней испробовал мастак.

А для наших-то, сермяжных,

Лишь одна, да кое-как.

Жора был ходок отменный.

И мечтал уже не раз:

«Вот бы стал я многочленный,

Чтобы штук по семь за раз!»

И к тому же под рукою

Препарат крутой держал,

Чтобы с честью-то мужскою

Он нигде не оплошал.

С умиленьем орган нижний

Он лелеял и берег

И считал, что смысл жизни

Человека между ног.

Он привез к себе Людмилу

И неделю, как хотел,

Полный яростного пылу,

Деву юную имел.

Ведь недаром «Кама-сутру»

Он когда-то изучал.

И Людмилу не на шутку

Новой позою пугал.

Позабыт Руслан Людмилой.

Так она увлечена!

Для нее Григорий милый —

Это солнце и луна.

И решила: «Как хотите,

Буду я его жена!»

Только как тут замуж выйти,

Коль она обручена?

На душе такая вьюга!

Срочно нужен ей развод.

Только бывшего супруга

Где ж она теперь возьмет?

Он же там в далеком прошлом,

Не в соседнем терему,

Чтоб письмо, заклеив воском,

Отослать смогла б ему.

Впрочем, кто ж об этом знает

Ныне? Лишь она одна.

А она не проболтает,

Что уже обручена.

Грех, конечно! Душу губишь.

Только грех греху-то рознь.

Об одном грехе забудешь,

А другой саднит, как гвоздь.

Решено! Как только ляжет

С ней Григорий дорогой,

Напрямую ему скажет,

Что согласна стать женой.

Поздним вечером в кроватку

Наша парочка идет.

Обнял он свою касатку

И сказал:

— Возьми-ка в рот!

Удивляется Людмила:

— Не хочу я есть, пойми!

— Ты, наверно, пошутила!

Ты вот это в рот возьми!

Округлились ее глазки:

«Лишку что ли хлебанул?»

И как будто красной краски

Кто-то ей в лицо плеснул.

Он прилег на грудь Людмилы.

— Да рехнулся ты совсем!

Как же в рот такое, милый?

Я же ртом и пью, и ем.

Кулачком его по глазу.

— Ничего себе дела!

Это что ж еще ни разу

В рот его ты не брала?

Засмеялся он:

— Мой котик!

Разрешает всё постель.

Ну, возьми его ты в ротик

И соси, как карамель!

— Ни за что! — она сказала.

— Не дождешься! Нет и нет!

А потом поцеловала

Член и сделала минет.

Только кто же после такого

О венчанье говорит?

«Подожду-ка дня другого.

Всё равно уже он спит».

— Еду вот сейчас с работы.

Я над докторской тружусь.

— Диссертацией?

— Да что ты!

Колбасой снабжаю Русь!

— Это что такое, Гриша?

— От дождя, — сказал плэйбой.

— Ты нажал, и сразу крыша

У тебя над головой?

— Нет! нажму я эту кнопку,

Прекратится сразу дождь.

Ущипнул ее за попку.

— Снова, Люда, встал мой вождь.

Они заходят в супермаркет.

Везде прилавков длинный ряд.

Людмила то вздохнет, то ахнет.

А глазки как ее блестят!

— Много женщин есть в продаже,

Самых разных лет и свойств.

Есть такие бабы даже,

Что дороже, чем «роллс-ройс».

Этим только бить баклуши,

Веселиться, пить да спать.

А по мне гораздо лучше

Женщину арендовать.

Был к тому ж он, оказалось,

Приставучий, как репей.

И Людмила раздражалась

От его пустых затей.

Всю неделю шел в атаку,

Вызывая гнев и дрожь.

Всё просил купить собаку.

День за днем одно и то ж.

— Люда! Ну, купи собаку!

— Нет! не надо! По-любому!

Эту злюку, эту бяку

Продавай-ка ты другому!

— Вставай, любимый! Петухи

Уже давно пропели.

Его глаза, как пятаки.

— Неужто в самом деле?

— Давно пропел он, между прочим.

Уж вся пропела улица.

— Тебя волнует это очень?

Но я-то ведь не курица.

— Кто борщ мой съел? — вопит Григорий.

— Чтоб подавился он борщом!

Людмила говорит:

— О! горе!

Я ж не готовила еще!

— А, может, я здесь в роли мыши.

А ты, Людмила, хищный кот.

И в подтвержденье моей мысли

Такой послушай анекдот.

Медведь за зайчиком погнался,

Промчался километров пять.

И так несчастный измотался,

Что мочи нет уже бежать.

Медведь уселся, рассмеялся.

Доволен он весьма собой.

— Как хорошо, что я погнался!

А если б гнался он за мной?

— Пойдем к астрологу, Григорий!

— Да я их всех видал в гробу!

— Мы от него узнали б вскоре

Свою дальнейшую судьбу.

Вот мой отец пред важным делом

Всегда к астрологу спешил.

А ведь он мудрый был и в целом

Ошибок мало допустил.

— Глядит астролог на людей,

Как на консервы.

— Что за бред?

— Он смотрит дату поскорей,

Когда явился ты на свет.

— Да интеллект любому личит.

А тупость же наоборот.

Мировоззрение зависит

От одного: каков доход.

Говорит ему Людмила:

— Ах, мой котик! Дорогой!

Знаешь, милый, я решила

Познакомиться с родней.

А любовник ей:

— Извольте!

Но не знаю, чем помочь:

Ведь супруга на курорте

И у тещи сын и дочь.

— Что?

Людмила прыг с постели.

— Ты женат? Позор! Скандал!

Почему же две недели

Ты про этот факт молчал?

— Ты не интересовалась.

Я женат второй уж раз.

Лика стервой оказалась,

С Аней счастлив я сейчас.

За стеной жила соседка,

И соседку звали Светка.

Дважды замуж выходила,

Хоть и было двадцать ей.

Но с семьей не подфартило:

Ни мужей и ни детей.

И с тех пор решила Светка,

Что мужик — аспид, злодей.

Но бывали, хоть и редко,

Всё же хахали у ней.

А имя же твое, Людмила,

От двух словечек: люд и мыло.

Ну, то есть мыло для людей.

Вот ты сейчас мне мылишь шею.

А в чем скажи я виноват?

Кого хочу, того имею.

— Ну, ты, Григорий, всё же гад!

Так, значит, любишь ты другую?

— Тебя люблю. Не прекословь.

Тебя за ночь три раза дую.

Вот это же и есть любовь!

— Ах ты развратник! Грязный боров!

Козел! Дурак! исчадье тьмы!

— Ну! Не показывай свой норов!

И не таких видали мы.

— У нас товаров много нужных.

Бесплатно шарик за товар.

— Хочу я шариков воздушных,

Как можно больше!

— Ни базар!

Людмила мечет, жаждет мести.

Еще б! узреть такое ню!

— Постой, мой зайчик! Честь по чести

Я всё, как было, объясню!

Моей вины здесь нет ни грамма.

Я мылся.

— В ванне?

— Ну, а где?

Чем хуже я гиппопотама,

Который день и ночь в воде?

Открыл я слив. Но что тут стала!

Такая мощная струя

Меня в отверстие всосала,

И выплыл у соседки я.

— Ты что-то, рыбка, понимаешь здесь не так.

Нас, как животных, отличает стадность.

Ну, что ты, Люда, это же пустяк!

Подумаешь, засунул! Эка важность!

Вот в США три четверти мужчин

Супружескую честь не сохраняют.

— А остальные?

— Остальные, блин,

В Европе своим женам изменяют.

ГИМН БОГАЧЕЙ

Лейся гимн наш над сушей, над морем!

Над миром наше знамя реет!

Мы свой мир для себя построили.

И никто нас свалить не сумеет.

Кто капиталом владеет,

Всё, что захочет, имеет.

Пчихает на всё и борзеет.

Тех же, кто против, уроет.

Доллар на знамени нашем,

Евро, рублишки кругом.

Пикните только — накажем,

Может быть, даже убьем.

РУСЛАН

Что ж… работа как работа!

Целый день сиди балдей.

Если выпить есть охота,

Пива с рыбкою попей.

Только мысленно с Людмилой,

Всей душою только с ней.

«Как же встретиться мне с милой?

Как найти ее скорей?

Что мне деньги? Что мне девки?

Без нее хоть в гроб ложись!

Все другие — однодневки.

А Людмила — на всю жизнь!

И решил он взять отгулы,

Ведь работал, словно вол.

Обошел все караулы

И к хозяину пошел.

В трехэтажные хоромы,

Где хозяин проживал,

Нетерпением ведомый,

По крыльцу Руслан вбежал.

И по лестнице дубовой

На второй этаж влетел.

Здесь за дверью стопудовой

В кабинете босс сидел.

В кабинет Руслан заходит.

Вмиг слетел его задор.

Глаз с хозяина не сводит:

Это ж дядька Черномор!

Правда, вместо бородищи,

Лишь щетина, словно пыль.

На столе остатки пищи,

Недопитая бутыль.

Старикашка же ехидно

Рассмеялся:

— Что, супруг?

Испугался, парень, видно,

Увидав такое вдруг?

— А чего бояться, ёлки?

Али позабыл, злодей,

Как лишился бороденки

Ты по милости моей?

Аль не помнишь, как под дудку

Во дворце у нас плясал,

И тебя Владимир в шутку

Для приезжих выставлял?

А еще, как выпив зелья,

Потешал честной народ?

Аль забыл про подземелье,

Где сидел ты целый год?

А злодей ему с ухмылкой:

— Я-то помню всё, Руслан,

Как с горячею кобылкой

Я летел, как ураган.

У супруга из-под бока

Сгреб я юную жену

И умчался с ней далеко

В эту чудную страну.

Эту юную кобылу

Так приятно объезжать!

Я имел твою Людмилу

Каждой ночью раз по пять.

— Ах ты!

Прыгнул на злодея

И убил бы старика,

Только тут же два лакея

Хвать Руслана под бока.

Как они его месили,

Беспощадно, целый час,

И, наверно, бы убили,

Если б был такой приказ.

ЛЮДМИЛА

Собрала быстрее шмутки.

Дверью хлоп! И за порог!

«Обойдусь без этой Людки!

Насажу других на рог!

Да и всё-таки признаться:

Не люблю одну и ту ж.

И чего тут обижаться?

Я ж ей всё-таки не муж.

Тут в квартире надо мною

Телка славная живет.

Грудь торчком! С такой кормою!

Как увижу, так встает».

Хохотнув, Людмилин хахаль

Повалился на кровать.

И во сне двоих отбахал

Виртуально, так сказать.

А Людмила со слезами,

Словно пьяная, бредет.

Сумка с дамскими вещами

Через юбку ножку трет.

Никого не замечает,

Затуманен её взгляд,

Никому не отвечает,

Если с ней заговорят.

Вся Людмила злостью пышет,

Вся она горит огнем.

Ничего она не слышит,

Мысли только об одном.

РУСЛАН

Застонал Руслан и тихо

Стал он веки открывать.

Что за горе? Что за лихо

Приключилось с ним опять?

Голова трещит, как будто

Всю неделю пил он спирт.

Даже пальцем двинуть трудно,

Тело всё его болит.

Взглядом комнату окинул.

Что же это? иль он спит?

Под цветастым балдахином

На постели он лежит.

В белоснежную сорочку

По-домашнему одет.

Это где ж провел он ночку?

Дома что ли? Или нет?

Сел Руслан на край кровати,

Стал упорно вспоминать.

«А моих доспехов, кстати,

Что-то рядом не видать».

Поднимается Руслан.

Не поймет он: трезв иль пьян.

В голове, в грудях такое,

Как с большого перепоя.

Ничего не помнит он:

Где он, как сюда приперся.

И невольный тяжкий стон

Из груди его исторгся.

— Ты, Руслан, меня послушай!

Желваками не играй!

Да не хмурься! Ешь и кушай!

И на ус себе мотай!

На меня, как супостата,

Ты глядишь, а в чем вина?

Из-за бабы всё проклятой,

Будь неладною она!

Я на что пенек замшелый,

Но порой крючок встает,

И тогда на это дело

Тянет страшно, как на мед.

Грудь увижу или ляжку,

Иль филейного кусок

И мечтаю, как милашку

Трахну вдоль и поперек.

Вот такое-то либидо…

Я ж не сам его создал!

И какая же обида,

Что я Людку пожелал.

Людка — баба то, что надо,

По фигуре и лицу.

Это славная награда

Хоть какому молодцу.

Мне б, конечно, было лестно

Насадить ее на кол.

Но тебе признаюсь честно:

Людку я не отпорол.

«А он прав, — Руслан подумал, —

Этот старый хрыч и гад».

Ложку в чашку он засунул

И давай метать салат.

Черномор подсел поближе

И сказал, хлебнув кваску:

«От любви-то, как от грыжи,

Лишь страданья мужику».

Всё выше и выше, и выше

В отечестве цены растут.

А граждане наши, как мыши,

Всё время чего-то грызут.

Плюют свысока на диеты,

Им масло и мясо подай,

Рубают лапшу и котлеты,

С конфетами кушают чай.

Как много партий есть хороших!

Их всех не сможешь сосчитать!

Огромных, маленьких и крошек,

Что и под лупой не видать.

Иди в «Единую Россию»,

Коль властью хочешь обладать.

Но ношу выбирай под силу,

Чтобы пупок не надорвать.

Есть «Справедливая Россия» —

С какого боку ни смотри,

Звучит и гордо и красиво,

А кто там знает, что внутри.

А можно и с «Другой Россией»

Связать свое партбытиё.

Но только взгляды всё косые

Бросают власти на нее.

А коль о западном прогрессе

Поешь ты оды до небес,

То место только в СПСе,

Где заправляет рыжий бес.

В суде

— Иду я, значит. Предо мною

Конь развалился, как дурак.

Иду я правой стороною.

Не получается никак.

Тогда уж влево. Долго-долго

Шагал без всякой пользы я.

Ну, вижу, что одна дорога —

Переступить через коня.

Занес я ногу. Зверь здоровый

Успел в мгновенье подскочить!

Как хорошо, что участковый

Успел его остановить.

В банке

Тут началось столпотворенье.

Ворвались в масках мужики.

— Всем на пол! это ограбленье!

Кто пикнет, выпустим кишки.

Бухгалтер банка, чуть побитый,

Доволен:

— Это, мужики,

Хоть очень дерзкие бандиты.

Но все ж не налоговики!