Фактор разума

Григорий Неделько

Фактор разума

Мы счастливы с вами сотрудничать!

Г. Неделько "Фактор разума"

[Из 1-го варианта рассказа]

Будущее

Космический корабль-перевозчик изрыгнёт в космос шлюпку. Пилот шлюпки будет уже наготове и, взяв управление в свои руки, поведёт маленькое судно к мирно кружащейся оранжево-серой планете с редкими коричневыми и зелёными участками.

Пройдя сквозь дымную и облачную атмосферу, надёжно защищённый, стремительно обтекаемый звёздный транспорт в форме сильно приплюснутой сферы с превосходной управляемостью и тончайшей, легчайшей взаимной сменой ускорения и разгона приземлится прямиком на скалистый уступ. Почти неслышно зашипев, отойдёт в сторону и, перекувырнувшись, поднимется трансформер-дверца из бронестекла, чтобы откатиться к верху шлюпки и там застыть, притянутая управляемыми магнитами. Пассажир — немолодой мужчина с седыми волосами стрижкой "бобриком", мужественным, бесстрастным лицом в морщинах, одетый в стандартную защитно-маскировочную униформу средней руки галактического путешественника — выберется из мини-корабля и, держа наготове трёхпозиционное ружьё (энергетический импульс/плазма/лазер), двинется в сторону редкого недружелюбного леса.

Все деревья в лесу будут голыми, чёрными — смесь копоти, оставленной звездолётами, взвеси пепла, непрестанно оседающей из атмосферы, и отшелушивающейся, старой и больной, истончившейся и помрачневшей коры; на своём пути мужчина с пушкой встретит немало проплешин, где вместо выжженной и погибшей от недостатка питательных веществ и газов травы — однотонные, шершавые, будто коленка старика, круги, овалы, трапеции и прочие геометрические фигуры и их экспрессионистские аналоги. Преодолев две-три сотни метров и не обнаружив искомого — а точнее, искомых, — пришелец в форме начнёт дуть в звукоимитатор, что настроен на голос животного; настроек у минитюрного, похожего на губную гармошку аппарата — более ста пятидесяти, однако человеку нужна лишь одна, определённая.

Никто не откликнется на зов.

Космонавт в спецформе двинется дальше, поводя глазами и ружьём, всякую секунду ожидая нападения или поспешного бегства… но никто: ни отчаянно-смелый, ни самоубийственно трусливый — никто не встретится ему на пути. А он, обойдя хилый вроде-лес и напрямую, и после — полукругом, даже и тогда не потеряет надежды; возвращаясь назад, он не перестанет мысленно повторять:

"Сейчас… вот сейчас, да!.. Надо выждать ещё минутку… ещё две минутки, пяток, и тогда!.."

Только всё впустую.

Огорчённый и удручённый, а кроме того, злой, нет, скорее, пожалуй, взбешённый, мужчина, похожий на солдата, закинет ружьё внутрь услужливо-приветливо открывшейся шлюпки, заберётся туда сам и, изрыгая проклятия и ругательства, взмоет вверх — обратно через атмосферу и в космос. Спустя полчаса-час его подхватит первый следующий заведённым, межгалактическим маршрутом перевозчик — аналог века назад устаревшего земного автобуса или трамвая, — и мужчина улетит прочь, выбросив из головы мысли о недавно посещённой планете. Когда вернётся домой, на Таурус-7, он расскажет ребятам, как его фантастически надули в ведомстве космической охоты; разрешение на отстрел он, ведомый бессильной яростью обманутого, сожжёт ещё на перевозчике, бросив титановую крышку с яркой красочной 3D-надписью в перерабатыватель ближайшего робота-мусорщика.

А внизу, если забыть про неоднозначность ориентирования в открытом космосе, где-то на серо-оранжевой, но не радостных, а грустных, боязливых оттенков планете, из глубокой-глубокой норы покажутся два горящих красных глаза… чтобы тут же сгинуть. И снова для гипотетического случайного наблюдателя негостеприимная неинтересная планета увидится пустой.

Настоящее

Скотт устало зевает и нежно гладит ружьё.

— Где же он?

Грэг умоляюще смотрит на приятеля.

— Спрятался, когда почуял нас, — объясняет он прописную истину Скотту, который и без того всё знает.

— Это-то понятно. Но куда он мог спрятаться?!

Устало вздохнув, Грэг всё-таки решает продолжить затеянный от скуки и долгого ожидания разговор.

— В нору — ты же знаешь, у них много нор. Чересчур много. А их самих очень мало — потому за них и платят бешеные деньги. Или ты думал, это будет как в присказке: "Пришёл, увидел, победил"? Наивно!

Скотт вздрагивает.

— Слышал?

— Ветер, — безразлично отзывается Грэг… и вдруг прикладывает палец к губам. — Тихо!

Они стоят, неподвижные и напряжённые; оба стараются не выдать волнения, чтобы ненароком не издать звука, который вспугнёт его. Ожидание длится минуты три: их ноги затекают, руки, сжимающие ружья, потихоньку трясутся, выдержка проверяет обладателей на прочность, словно вот-вот собирается отказать им. Грэг косится налево, Скотт направо — никого. Тогда они синхронно оглядываются назад, а потом друг за другом — сперва Скотт, за ним Грэг — смотрят вперёд. Вокруг по-прежнему лишь пустота.

Воспользовавшись удачным моментом, внезапно налетевший ветер срывает со Скотта шляпу — дань ретротрадициям и желанию выделиться в эпоху роботизации, миниатюризации и космических странствий. Осторожно, лишь бы не вспугнуть того, кого они ищут, Скотт медленно нагибается, бесшумно и быстро хватает шляпу за широкое, а-ля Индиана Джонс поле — и, готовый столь же аккуратно разогнуться, замирает статуэй.

Два крохотных, горящих красным глаза, совершенно не мигая, проедают его взглядом из неширокой и невысокой прогалины в кустах; как он появился там, беззвучный, точно бы невидимый и почти неуловимый, приятели не имеют ни малейшего понятия. Глаза, пара раскалённых докрасна фонариков, наконец мигают.

— Грэг… — как можно тише шепчет Скотт; его руки заледенели, стискивать ружьё становится неудобно.

— Вижу, — максимально неслышно откликается Грэг. У него примерно те же проблемы, только руки не превратились в ледышки, но вспотели; металл оружия скользит в становящихся неверными ладонях.

Плавно Грэг наводит дуло ружья на точку между двойными кроваво-красными "фонариками" — приходится всё делать чрезвычайно плавно, из-за чего время растягивается в разы, в десятки раз. По прошествии половины минуты (или двух минут? или десяти?!) оскаленный зев трёхпозиционки указывает в нужном направлении; точность наводки подтверждает хитрый прицел, незримый для жертвы, но прекрасно видимый на крошечном экране-мушке охотнику. Остаётся нажать на сенсокнопку — абсолютно беззвучный процесс, — и объект охоты лишится правого глаза, а вместе с ним и жизни.

— В левый, — подсказывает Скотт. — Бей в левый глаз: он смертоносный.

— Нет, правый, — не одними губами даже — единственным их уголком произносит Грэг.

Скотт понимает, что отвлекает Грэга, но уверен в собственной правоте.

— Говорю тебе, левый.

— Отстань!..

Грэг не сдерживается и, хотя не переходит ни на крик, ни на рык, слишком громко высказывает несогласие. Мигнув напоследок, огненно-красные глаза-фонарики исчезают, заодно с их обладателем, и так же бесшумно, как появились.

— Упустили, — вполголоса сетует Грэг, добавляя к этому несколько подходящих ситуации нецензурных выражений.

— Ничего, — чувствуя себя немного виноватым, старается подбодрить Скотт, — теперь мы знаем, где искать, а убежать далеко он не мог.

— Да у них же норы повсюду, не забыл?! И передвигаются эти твари с максимальной скоростью пятьдесят миль в час!

— Семьдесят, — опять поправляет Скотт, но сейчас больше по привычке.

— Неважно. — Грэг недовольно отмахивается. — Пока мы болтаем, он на противоположный край леса убежит.

— Резонно, — тотчас соглашается Скотт.

Он касается голо-очков на затылке; те, повинуясь команде, опускаются Скотту на глаза, движимые микромоторчиком и наномеханизмами.

— О! — совсем скоро восклицает мужчина, нервно приглаживая тёмные волосы на круглой голове; он заметно более плотный, чем белобрысый Грэг, и немного уступает ему в росте. — Идентификатор засёк шум и движение в той стороне. — Он показывает пальцем. — Это хрустят ветки и шуршат листья… И фигура! Я вижу его! — Боясь не успеть, он торопливо нажимает на сенсоры устройства и отмечает на сверхплоском экране передвигающуюся точку — теперь ему от них не скрыться: зафиксирован!

— Вперёд!

Того-то Грэг и ждал: не намереваясь дальше прохлаждаться, он срывается с места; Скотт, вернув прикосновением "очки" на затылок, — следом, теряя в высокой негустой траве оброненную шляпу, о которой и не вспоминает. Парочка приятелей-охотников пускается в погоню, намереваясь на сей раз не дать красноглазому уйти; они быстро, но, по возможности, с неизменной скоростью и не форсируя бег рысят в глубь густого, угрожающего ветвями, силуэтами, тенями и полным беззвучием леса.

Через пятнадцать-двадцать минут непрерывной погони Грэг останавливается.

— Не пройдёт, — отдышавшись, говорит он.

— Солидарен, — отвечает Скотт.

Грэг показывает указательным пальцем налево, затем направо; Скотт понимает без слов, и они расходятся: Грэг — на восток, если мерить планету земными мерками, Скотт — на запад.

Не проходит и секунды, и здоровенное, напоминающее баобаб дерево с неподвижными в любую погоду красно-жёлтыми листьями, что, как ветви и корни, представляют со стволом единое целое, покачивается для своих размеров и массы невообразимо легко и динамично. Оно вырывается из рыхлой оранжевого оттенка земли и с непередаваемым грохотом обрушивается набок, взметая вверх опавшую листву и обломившиеся ветки окрестных разноликих растений. Скотт находится в каких-нибудь ярдах от сверзившегося инопланетного гиганта; мужчина вмиг замирает, будто его приморозили из боевого фростера, и, чувствуя надсадно пульсирующую в ушах кровь, набухшие тяжёлые виски, испуганное, мечущееся дробью сердце, прикладывает к груди руку с зажатым в ней три-ружьём. Он глубоко дышит; пальцы стискивают выдвижную эласт-рукоятку чуть ли не до боли и белеют целиком, а не только костяшками и близкими к ним областями.

Грэга произошедшее тоже потрясает и пугает, возможно, не меньше, чем едва не угодившего под брюхо растительного монстра Скотта; он терпеливо ждёт, пока приятель придёт в себя, и, стараясь скрыть волнение, спрашивает:

— Порядок, Эска? Живой?

Эска, которого так, по первым буквам имени, называет один только Грэг, молча кивает; да Грэг и сам понимает, что лучше не голосить, если они хотят уйти отсюда с добычей. Правда, после мирового катаклизма, что устроило баобабоподобное дерево, вряд ли кто-нибудь из зверей в пределах ближайшей мили не попрятался в гнёзда, норы и прочие убежища. Успокаивает, однако, всем известный факт: эти, на кого вышли с мод-ружьями Скотт и Грэг, не из пугливых; они любят прятаться и передвигаться бесшумно, да, но больше из предосторожности, а вот напугать их, учитывая генетику, опыт, навыки и знание родной местности, очень и очень непросто...

— Наверное, это — перенесённое дерево, — предполагает успокоившийся и порозовевший Скотт.

Перенесённым называется всякий элемент или деталь ландшафта, выращенный либо сконструированный (обычно — искусственно) на другой планете, спутнике, в космолабе и перевезённый и посаженный в непривычном месте. Проблемы во время "перенесения" возникают нередко: горы разрушаются, камни падают, деревья разламываются, с кустов осыпается листва… но при этом всё же остаётся весьма высоким процент успеха. Скотту и повезло, и не повезло, что он очутился поблизости от живой "скалы", которая, будучи отвергнута неродной почвой, скорее всего, прогнила и "потеряла равновесие". Происшествие крайне маловероятное, хотя невозможным его не назовёшь.

Утомлённый погоней и сопутствующими неприятными событиями, Скотт подходит к "баобабу", или единике с планет в созвездии Кентавра, и только-только собирается присесть на громоздкий, кажущийся опухшим ствол, когда замечает кое-что. Находка приводит его одновременно в удивление, восхищение, недоумение; с трудом сдерживая злобу и так и не присев, он цедит сквозь зубы, обращаясь к напарнику-охотнику:

— А деревце-то подкосили!

— Клоккеры? — не веря, уточняет Грэг.

Он подступает к лежащей громадине и смотрит туда, куда указывает Скотт с деланым безразличием на лице, предупреждающим вероятную вспышку ярости.

— Ого.

Теперь и Грэг видит следы многочисленных глубоких укусов, проделанных точно и, наверняка, изумительно быстро существами с фантастически острыми зубами; судя по следам, существ было несколько, минимум — три-пять.

— Это их следы, — зачем-то подтверждает вслух Грэг. — Но… нонсенс же!

— В смысле? — Скотт решает всё-таки сделать хотя бы коротенький привал и опускается на поваленный ствол-великан.

— Они бы не сумели перегрызть настолько толстое дерево. Даже они! Даже если безумно спешили, даже если всё преточно рассчитали и выбрали для "диверсии" особей с наиболее острыми зубами.

— Согласен. — Скотт недолго катает этот вопрос в голове. — Полагаю, предосторожность — ловушку! — сделали заранее, причём десятки клоккеров...

Грэг понимающе кивает.

—… А потом просто заманили нас, придурков, и пусть двадцатью, пусть тридцатью направленными укусами подточили махину и сбросили нам на головы, когда мы появились. Хорошо, что промахнулись.

— То ли клоккеры недодумали, то ли нам повезло… — размышлительно бросает Скотт.

Грэг пожимает плечами и присаживается рядом: он тоже довольно-таки вымотался, и неизвестно, какой вид усалости превалирует в нём сейчас: физический или эмоциональный.

— Маловато мы знаем об этих разумных животных, — в свою очередь, замечает Грэг.

— Угу, угу, — с охотой подтверждает Скотт. — Разумные животные… — добавляет он затем. — Красивый термин… вот только, чёрт, непонятный! Насколько они разумны, и насколько — животные?

— И чего мы о них не знаем?

— Во-во. А если учесть, что сведений о них исчезающе мало… — Грэг принимается загибать пальцы. — Неимоверно ловкие, дьявольски быстрые, с острейшими когтями и зубами; живут вроде бы под землёй, кажется, в норах; создали, по слухам, собственное общество-семейство; относятся к классу "разумные животные". Всё.

— Маловато будет.

— Так я о чём! Они создают впечатление хитрых расчётливых тварей.

— Тварей? Или всё же разумных существ?

— Или чего-то среднего.

— Или вообще иного рода.

Они некоторое время молчат.

— Зачем им маскироваться? — возобновляет прерванное обсуждение Грэг. — Никто из открытых в семьдесят одной галактике животных не маскируется по разумным причинам — только лишь следуя зову природы: инстинктам, рефлексам… И пользуясь притом природными же преимуществами: мимикрией, подобностью, невидимостью… Следовательно...

— Ничего и не следовательно, — недослушав, возражает Скотт. — Ты сам сказал: людям не хватает фактов, потому клоккеры часто и оставляют охотников наподобие нас в дураках.

— Либо же трупами.

Скотт кивает со смурным выражением на лице.

— Я...

Он собирается добавить что-то ещё, как вдруг макси-сосна, генетически выведенная на Земле в позапрошлом веке разновидность сосны, предназначенная специально для перенесения, с душераздирающим хрустом валится прямиком в сторону Скотта.

Скотт не успевает среагировать; Грэг проявляет большую прыть и, подскочив и вскинув три-ружьё, импульсом срезает верхнюю часть иск-дерева. Сосна падает тише, чем до этого единика, однако эффект производит не меньший. Достав e-сигарету — прозрачную трубочку с управляемо-генерируемым наполнением, — Скотт закуривает и произносит, стараясь сдержать дрожь в голосе:

— Сегодня явно мой день.

— Хах! — отвечает на это Грэг; он тоже в смятении, обескуражен: два случая минут за десять-двадцать? Совпадение?..

— Клоккеры, — Скотт говорит как сплёвывает.

— Уверен?

— Есть второй вариант: подпорченная карма.

— Но деревья-то тебя не пришибли.

— И то верно. Задачка… Ну, хм, наверное, не до конца испорченная.

Грэг улыбается: он видит и чувствует, что старый приятель в порядке и пытается воспринимать ситуацию с юмором.

— Значит, пришёл в себя? — проверяя заряд в пушке, задаёт вопрос Грэг.

— На пути, — следует ироничный ответ.

Скотт поднимается со ствола единики.

— Ну хватит уже сидеть: никто ж не умер, в конце концов.

Грэг также встаёт.

— Расходимся.

— Расходимся.

И они снова идут в разные стороны...

… Грэг шагает сквозь тёмное, тихое, недовольно-безразличное нутро леса, не выпуская из кулака рукоятку мод-оружия; он держит трёхпозиционник перед собой, согнув в локте расслабленную руку. Начинает дуть ветер; он шелестит кронами разномастных деревьев, половину из которых перенесли на Клоккерию в рамках программы по рециркулированию планеты: немало леса пожгли охотники за клоккерами, и много акров его погорело и полегло от огня и ветра, производимых звездолётами.

На Клоккерии не водятся создания, единогласно признанные учёными Нового Мира разумными; вместе с тем если и не доминирующую ветвь эволюции, согласно какому-либо из параметров (разумность особей, их количество, размер, площадь захваченной ими территории...), то наиболее примечательное ответвление являли собой клоккеры. Именно они заслужили роль аборигенов и получили имя, образованное от названия давшей им приют планеты.

Клоккерия не отличалась гостеприимством: постоянные смерчи, ураганы, песчаные бури, сменяющиеся бессистемными и необоснованными, с виду, периодами затишья. Ничтожно маленький процент водоёмов (меньше 1-го процента); в основном, вода сохранялась и циркулировала в глубоких слоях почвы; имелись узкие и неполноводные речки в подземных пещерах, однако их доля оказалась ещё меньше, чем у наземных озёр и рек. При всём при том немногочисленные обитатели Клоккерии редко появлялись на глаза учёным, туристам, охотникам; исследования утверждали, что у жителей Мрачного Шара — обиходное название Клоккерии — сохраняется постоянный, из года в год ненамного, но всё-таки увеличивающийся прирост. Водоёмы не высыхали, дожди шли достаточно регулярно, чтобы не позволять уровню влаги падать ниже срединной отметки, и время от времени очередными посетителями обнаруживались очередные, не известные доселе виды животных, растений, ландшафтных образований. Короче говоря, с точки зрения строгой природы — упорядоченный Рай, тогда как по мнению человека с Земли — непредсказуемый, холодный, неприветливый Ад, старательно скрывающий истинное лицо под маской натурной невозмутимости.

Всё это не имеет ни решающего, ни малого — никакого значения для Грэга; его цель — найти и подстрелить клоккера. Он забирается глубже и глубже в лес. Что-то или кто-то пищит неподалёку, тем самым мгновенно привлекая внимание охотника, он допускает, что слышал клоккера. "Очки"-идентификаторы мужчин синхронизированы друг с другом; Грэг легко касается металла устройства и, когда оно занимает положенное место перед глазами, отыскивает взглядом ярко-зелёный крест, пометку Скотта. Ничего похожего на рентген-карте нет.

— Дьявол! — в сердцах не сдерживается Грэг. — Куда же он убежал? Как же я его упустил?!

Грэг решает применить свои способности имитатора: он пищит, точно молодой клоккер. Никто не отвечает. Он пробует снова, надеясь привлечь наделённую материнским инстинктом самку или сердобольного самца. Увы, опять ничего. Что ж, он раздвигает тремя пальцами губы и издаёт характерный свист, которым клоккеры пользуются для передачи информации: когда отправляются на поиски еды, когда выбирают пару в брачный сезон, когда спасаются целым семейством (что бывает чрезвычайно редко) или стаей (ещё реже) от людей. Сперва вновь тишина — лишь слабый отзвук собственного свиста достигает Грэга. Он уже планирует повторить клич, но тут с северо-запада доносится ответный свист. Грэг свистит громче и отчётливее; то же происходит со звуком, идущим из северо-западного квадранта леса. В третий раз, чтобы быть уверенным, мужчина призывает клоккера, приготовив в вытянутой руке "взведённое" ружьё: заряд — плазменный, сила — средняя, дальность — высокая...

… Заслышав от клоккера три сигнала-свиста подряд, Скотт делает вывод, что преследуемый попал в бедственное положение и ищет помощи; полный брюнет наводит три-ружьё на ту область, откуда раздаётся "речь" разумного животного.

— Ви-и-иу-у! — громогласно "говорит" он при помощи рта и правильным манером размещённых там пальцев.

Осталось всего-то дождаться четвёртого крика… Есть! Клоккер свистит в четвёртый раз. Скотт стреляет, выставив параметры лазера на максимальные: очень уж разозлил и раззадорил его неуловимый мыслящий зверь. Толстая объёмная полоса бело-оранжево-красного цвета молниеносно пробивает нутро леса, срезая подчистую траву, кустарники, деревья; лазерный луч несётся к самому сердцу богатой растительностью территории. От верхушек травяных лап, в итоге, сохраняется одно лишь название, кусты трещат, сбрасывая перебитые ветки, шурша опадающей листвой, деревья производят ещё больше звуков и ещё более громкие. А Скотт уже опустил "очки", он разыскивает клоккера; того нигде не видно. Охотник готов выстрелить в пробитую им же дыру, надеясь уложить "чёртова волосатика", — однако его останавливает новый крик, к тому же принадлежащий вовсе не клоккеру.

— Ты охренел?!

Это Грэг, в его голосе слышны ужас и гнев. Ошарашенный, Скотт водит глазами по виртуальной карте "очков"… и наконец натыкается на согбенную — присевшую и сжавшуюся в комок — фигурку.

— Ой, — только и выговаривает Скотт, убирая идентификатор.

— Что ой?! — с такой же интонацией орёт светловолосый охотник-космонавт, не заботясь о том, что его может услышать потенциальная дичь. Он прибавляет пару слов о некой матери и другие, в данном случае, вполне уместные определения.

Скотт понимает: если клоккеров они и не потеряли до этого, то однозначно распугали диким ором.

— Извини! — надрывает глотку чувствующий себя не в своей тарелке и виноватым расстроенный Скотт.

— Ах извини!?

Плазменный разряд, уничтожая всё на своём пути, мчится к Скотту и минует его в каких-то дюймах; у брюнета глаза выкатываются из орбит.

— Ты чуть меня не грохнул, дебил!

— Могу кинуть тебе ту же предъяву, идиот! — не отступает взбешённый блондин.

С минуту или две они просто стоят, в молчаливом противоречии с трудом убеждая самих себя, что напарник не виноват.

— Ладно, — тише и спокойнее произносит Грэг, — расходимся.

— Давай, — отзывается Скотт и мысленно прибавляет саркостическое:

"В который раз уже..."

Он разворачивается и направляется в тот сектор леса, куда шёл и раньше. Увы, у рока на сей счёт оказываются совсем иные планы: из-за спины, из глотки, определённо принадлежащей Грэгу, вылетает громкий короткий крик — чтобы тотчас стихнуть, освобождая дорогу для громоздких шумом и шелеста и смачного, но глухого удара о почву, вырывающегося вдруг откуда-то снизу. Осознавая фатальную неизбежность, Скотт сопоставляет факты и приходит к неутешительному выводу, с коим, к несчастью, нечего поделать: Грэг провалился под землю! Именно этого, по правде сказать, он и желал другу пару минут назад, только, естественно, не подозревал, что, несмотря на чистую образность пожеланий, так оно и произойдёт...

… Грэг, тем временем, неподвижно лежит в одном из прорытых под "кожей" Клоккерии ходов, которые непостижимым лабиринтом соединяют неисчислимое количество расположенных на различной глубине нор. Его обступают некто тщедушные, мохнатые, свирепые, с кинжалообразными зубами и когтями-лезвиями, полыхающие из мелких злобных глазок кроваво-красным пламенем. Группа недоразумных… полуразумных… почти разумных грызунов, воинственных и неуловимых, — клоккеры! Перепончатые лапки топают по подземному полу, из широко раскрытых пастей вырываются раздвоенные языки, глазки, как тогда, в лесу, смотрят не моргая… однако теперь их, клоккеров, больше: шесть, а может, семь или восемь!

"При их-то быстроте, сообразительности и яростности, мне, разумеется, с этакой ватагой не сладить! — проносится в голове Грэга горькая мысль. — Если бы..."

Но клоккеры не дают ему закончить размышления и, зашипев все разом, подобно небывалому, мистическому, мифическому животному — гибриду большой дикой кошки и великанской плотоядной змеи, — набрасываются на беловолосого беззащитного мужчину...

… Скотт срывается с места в ту же секунду, когда "очки" принимаются истошно вопить; он не надевает их: нельзя терять времени! — а кроме того, ему и без электронных подсказок известно, где искать Грэга. Причина же спешки ясна и так: опасность! Грэгу угрожает несомненная смертоносная беда! А кто на ближайшие мили содержит в себе тягу и умение убивать и, помимо прочего, великолепно для этого чёрного дела оснащён? Ну конечно — клоккеры!

Ни секунды не сомневаясь в собственной правоте, Скотт на всех парах преодолевает разделяющие его и приятеля ярды; обширная прогалина, усилиями обоих землян пробитая в лесу с помощью хай-эндового оружия, неожиданно оказывается кстати: здесь бежать проще — ноги реже спотыкаются о кусты, реже запутываются в траве, а некоторые деревья и вовсе не приходится огибать, ведь их отныне попросту нет. Разве что обломки и ветки крупных растений время от времени попадаются под пятки, однако Скотту некогда рассуждать об этом. Крик-призыв о помощи выстреливает из-под земли — приглушённый, однако всё равно представляющийся оглушительным; мозг Скотта рисует страшные картины, не обращая внимания на которые и в равной степени на свою одышку крутобокий охотник стремится дальше и дальше, быстрей и быстрей.

Когда он замирает у края обрыва, то не мешкая приказывает себе забыть про усталость: Грэг — важнее! Если опоздать, будет слишком поздно… Скотт наводит три-ружьё на дыру, где видно какое-то копошение; поспешно оперируя сенсорами, он меняет лазер на энерго-импульс, убирает мощность и палит поверх шевелящихся, будто роящихся тёмных тел. Присмотревшись, Скотт различает грязно-серую вздыбленную шерсть клоккеров, их с удивительной лёгкостью гнущиеся тела, худые жилистые "руки" и "ноги", мелкие головы с лопатоподобными заострёнными ушами… Клоккеры никак не реагируют на предупредительный выстрел; второй залп становится прицельным: энергетический импульс врезается в бок неосторожно разогнувшегося озлобленного "волосатика" и валит того с ног. Клоккеры единым порывом — и как им всегда удаётся?! — вскидывают головы, скоротечный миг сверлят Скотта красными глазами без век, ресниц, белка и зрачка. Потом один из них, без сомнения, вожак, даёт команду — вскидывает вверх кулак и поворачивает руку на 180 градусов, — после чего твари столь быстро скрываются из виду, словно освоили телепортацию. Хоть это не правда (люди, и те пока не ведают способа, позволяющего мгновенно перемещать тела, предметы и объекты), получается, в любом случае, эффектно; клоккеры последовательно, а, на взгляд наблюдателя (Скотта), слитной группой исчезают в коридорах так называемого Клоккервилля, бросая неудавшуюся добычу.

Скотт ставит ружьё на предохранитель, цепляет на магнитный пояс и спрыгивает в пробитый Грэгом лаз; он осматривается в поисках клоккеров, затаившихся или чересчур смелых или, наоборот, перетрусивших. Нет, никого. Теперь он позволяет себе обратить всё внимание на Грэга; Грэг же распростёрся на земле — впрочем, если быть точным, под землёй, — не шевелясь, усыпанный комьями почвы, в порванном ЗК — защитном костюме. Особенно велики повреждения бронебойной и противоударной материи, эластоткани, на спине и боках; на руках, ногах и шее дыры, разрывы и "порезы" менее значительны. Скотт приседает, берёт в руки голову Грэга, глядит на его лицо: приятель без сознания; старым проверенным способом — хлопая по щекам — Скотт приводит "оступившегося" молодого мужчину в чувство.

— А? Что?.. Куда?.. — лопочет Грэг.

— Кажется, тебя хорошо отделали по голове, — выбрав краткую, более ясную и более информативную манеру объяснять, говорит Скотт.

— Эти?

— Эти-эти...

— Где они?

— Убежали домой, в Преисподнюю.

— Отлично… Помоги подняться.

Скотт берёт Грэга за руку, тянет вверх и на себя; пошатываясь, весьма неуверенно, но Грэг, тем не менее, оказывается на ногах.

— Повезло… наверное… — произносит он, отдышавшись и проморгавшись. — Когда они напали… я ткнул головой в землю… прикрыть руками не успел, подобраться тоже… Фу-уф!.. Да нет, нормально!.. Даже если я им несильно помешал, таки или иначе уберёгся от тяжёлых травм.

— Угу. У тебя, кстати, синяк под глазом… и, подозреваю, много синяков, ссадин и кроводтёков под зекой.

— Фигня!.. Забудь.

— Ладно, как скажешь.

Грэг проверяет, на месте ли его оружие, арсенал, вспомогательные устройства, и выясняет, что всё цело. Скотт, пользуясь случаем, оглядывает норы, наклоняется, смотрит внутрь; подсвечивая мини-фонариком на руке, силится разглядеть, что там, в далеке и глубине таинственных дорог клоккеров. Ни к чему не придя в изысканиях, Скотт обращается к Грэгу с вопросом:

— Не отпала ещё охота ловить этих волосатых бестий?

— Не-а, — по-геройски весело откликается Грэг; его фингал наливается цветом и растекается по лицу.

— Тогда давайте выбирать нору, профессор. Куда полезем? Какая на вас смотрит?

— Хм-м-м...

Грэг хмурится и обводит взглядом "подземье".

— Эта! — отвечает он и указывает на дырку в нижнем ряду; по размеру — довольно небольшому — и внешнему виду она ничем не отличается от соседних входов-выходов.

— Почему? — на всякий случай уточняет Скотт.

— Да просто.

— Логично. — Скотт плюёт на руки и трёт их друг об друга. — Ну что ж, полезли, значит… профессор.

Разгорячённые погоней, раззадоренные опасностью, они, не без труда сдерживая эмоциональные порывы, один за другим забираются через невысокую узкую дыру в узкий невысокий проход; первым, пропустив мимо ушей увещевания обеспокоенного друга, лезет Грэг, за ним — Скотт. Они пробираются медлительным ползком, подсвечивая себе мини-фонариками; способ преодолевать расстояния по-пластунски, выученный в армии, в значительной степени помогает им. В норе настолько тесно, что временами у приятелей создаётся впечатление, будто вот сейчас, прямо сейчас они совсем остановятся и застрянут посреди тесной темноты на веки вечные, чтобы умереть от голода; никаких объективных, да и субъективных причин тому нет, и парочка смелых охотников ползёт всё дальше. Внезапно, приняв отсроченное до поры решение, то есть решив поделиться чувствами, догадками, предположениями и сомнениями, которые он ощущал, но в которые не верил, полагая их игрой воображения, следствиями волнения и страха или любой иной ложью, Грэг замирает и в половину голоса — а то вдруг жестокие и непредсказываемые клоккеры услышат — обращается к Скотту:

— Что-то мешает мне двигаться.

Наткнувшийся лицом на грязные ботинки друга, Скотт отплёвывается и рассерженно — в основном, на собственную неосмотрительность — кидает общую фразу:

— Ничего удивительного: незнакомое место, непривычные обстоятельства, плюс ко всему — неприятные и страшные ситуации, в которые ты...

— Нет, — перебивает Грэг, и действительно в его тембре нечто явно намекает на несомненные проблемы блондина-охотника, пускай даже выдуманные. — Мне мешает лезть вперёд какая-то… сила.

Скотт собирается было отпустить шутку по этому поводу, как сделал бы, наверное, любой на его месте, однако потом передумывает. Осознавая, что они находятся в абсолютно таинственном для них положении, да ещё в окружении страннейших существ, чьи мысли пока известны, пожалуй, одному лишь Господу Богу, Скотт интересуется:

— Можешь описать эту свою силу?

— В том-то и дело, что не мою! — шипит Грэг; он дышит уже надсадно. — Она ни капли не похожа на то, с чем я сталкивался раньше… Или походит-таки, но только в основных, слабоуловимых чертах...

— Ладно, не будем отвлекаться, — прерывает Скотт. — Просто ползи давай к выходу, а там разберёмся с твоими/не твоими силами, если клоккеры не вмешаются, конечно.

Грэг и сам бы рад "просто ползти", однако намного проще сказать, чем сделать; несмотря на безусловные проблемы с передвижением, ему удаётся, подтягиваясь и извиваясь, добраться до чёрного круглого отверстия, что почти сливается с довлеющей над подземьем вечной ночью, и выбраться наружу. Очутившись на четвереньках, он не спеша поднимается, чтобы не вызвать головокружения; головокружение, однако, всё равно налетает, и Грэг, пошатнувшись, вынужден облокотиться на вертикальный срез земли, где расположено отверстие хода-лаза. Он глубоко дышит, а его члены, тем временем, рефлекторно сжимаются под воздействием остатков силы, про которую он говорил; тело несильно, однако настойчиво и мерзко болит. Грэг растирает руки и ноги, сгибается и разгибается, подпрыгивает на месте… да, вроде бы волна спазмов и боли постепенно сходит на нет. Когда Грэг чувствует себя практически в полном порядке, из норы доносится сдавленное кряхтение Скотта.

— Вылезай, чего ты ждёшь? — Они поменялись ролями, и теперь Грэг подгоняет напарника по охоте.

— Не… — Скотт попёрхивается словами; он кашляет и со второй попытки выговаривает коротенькое предложение: — Не могу...

— В чём дело?

— Не знаю! — Скотт едва ли не кричит.

— Тише ты. Кругом наверняка полно...

— Клоккеров. Это-то для меня не секрет. Но твоя дурацкая, чёртова сила… видать, она вместо тебя припечатала меня!

Раздумывая, что бы предпринять, Грэг стоит на месте и рассуждает про себя; начинающий ругаться Скотт подгоняет его.

"Видимо, есть только один вариант", — понимает Грэг.

Он наклоняется так, чтобы видеть нору и застрявшего в ней, пыхтящего, исходящего потом Скотта, и протягивает приятелю обе руки.

— Держись.

— Тело ноет, блин… И болит!

— Держись, говорю!

Скотт хватается за протянутые руки; Грэг сообщает, что вытаскивать будет на счёт "три".

— Лучше на счёт "один", — рычит Скотт, ведя незримую борьбу с неизвестным врагом. — А ещё лучше — вообще без счёта. Тяни давай!

Грэг согласен с этим предложением; он упирается ногами в земляную стенку и, напрягая все имеющиеся в арсенале силы, тягает Скотта на себя, надеясь за один раз вырвать его из призрачного плена, из ловушки-энигмы. Но так просто разрешить проблему не удаётся; Грэг снова аккумулирует активные и скрытые резервы и уж не тянет — рвёт Скотта в свою сторону. Попытка выходит более удачная: Скотт сдвинулся с места и прополз на брюхе пять-десять дюймов. Короткая передышка, и действо повторяется… Начиная с данного момента, оно дублируется раз шесть-семь, прежде чем у кряхтящего от натуги, покрасневшего до состояния помидора Грэга получается наполовину вызволить Скотта из коварной узкой темницы. Грэг с шумом опускается пятой точкой на пол, когда Скотт по пояс выглядывает из лаза-хода. Чувствуя в себе силы продолжать самостоятельно, брюнет извивается, как перед ним Грэг, и, отталкиваясь руками от утрамбованной до состояния плотной стены земли ("Неужели мастерство клоккеров-строителей столь велико?" — посещает нежданная мысль), вываливается на пол подле беловолосого друга.

— Порядок? — осведомляется Грэг, принимая стоячее положение и потирая отшибленное место.

— Кх… кхе… Порядок, — выговаривает Скотт; он минуту-другую сидит не двигаясь, потом следует примеру Грэга.

Медсист их охотничьих костюмов, в эласт-материи и под ней, уверенно, ощутимо, но и кропотливо высушивает пот и приводит в порядок чувствующие усталость организмы пользователей.

— Что там за фигня была, дружище? — в полном недоумении вопрошает темноволосый.

Грэг пожимает плечами и, будучи уверенным, что единственный способ узнать — это искать ответ, включает мини-фонарь и, заглянув в нору, светит им перед собой. Сначала блондин ничего не видит, и у него рождается вполне разумное предположение: дело в каких-то специфических особенностях Клоккервилля и клоккервилльских обитателей… И сразу же фонарь натыкается на любопытный предмет. Поблизости от первого предмета обнаруживается второй, за ним — третий и четвёртый, пятый, шестой… и так далее. Друзья ничего не заметили, поскольку те располагаются на потолке лаза, куда охотникам и посмотреть-то было не под силу в связи с понятным и однозначным объяснением. А оказываются предметы… микрочипами!

— Ничего себе, — только и выдыхает Грэг.

— Что тебя восхитило, брателло?

Грэг рассказывает Скотту об увиденном; однако ж Скотт лично желает убедиться и разглядеть шокирующую находку. Он предпринимает те же действия, что Грэг до него, и видит, соответственно, ровно то же.

— Микрочипы?! — не сдерживает он изумлённого возгласа; глаза у "сыщика" лезут на лоб.

— Потише.

— Да брось: будь рядом клоккеры, давно бы подкрались, напали и растерзали нас.

— За что тебя больше всего уважаю, так это за оптизм. — Грэг саркастически хмыкает.

— Ага, да-да, — отстранённо реагирует Скотт. — Но микрочипы… здесь… Откуда? Почему?.. С какой целью?!

— Щас я тебе отвечу.

— Серьёзно?

— Да с чего вдруг!? — Грэг смотрит прямо в глаза Скотту. — Хотя… — задумывается он, осенённый внезапной догадкой. — Есть же теория — на днях по голоновостям передавали — о механическом управлении природой.

— Хочешь сказать, чипы вступают во взаимосвязь с природными механизмами и создают искусственно регулируемое давление?? А ведь точно же! Потому-то нас в норе и плющило! — Он разражается хохотом, довольный своей шуткой.

— Это — лишь теория, — напоминает Грэг.

— А это — практика, — тыча в нору, не соглашается Скотт.

Грэг разводит руками.

— Ну хорошо, может быть, может быть… Но кто же такие, получается, клоккеры?

Скотт таинственно приподнимает брови.

— Страшно представить...

Теребя пальцем губу, Грэг рассуждает вслух:

— Если микрочипы… или, вероятнее, микропрессы создают искусственное давление и не только не мешают клоккерам, а оказывают помощь — иначе бы волосатики не стали их устанавливать, — выходит, устройства имеют важное назначение.

— Например, ускорять, усложнять и регулировать передвижение клоккеров, — роняет догадку Скотт.

— Верно-верно, — подхватывает Грэг. — И сдерживать и отпугивать незваных гостей.

— Что-то мне подсказывает, прямо не знаю что...

— М?

— Ошибались мы насчёт их "приблизительной разумности". Как пить дать, они нас в шахматах обставят.

— Либо всё-таки мы их.

— Объясни.

— Объясняю: теория разума не ограничивается человеческим самосознанием в качестве единственного возможного варианта развития разумности. Психоанализ, теорвер и прочее. Ферштейн, дорогой Зигмунд Эйнштейн?

Скотт смеётся — шутка приятеля его веселит, да и назрела у огранизма необходимость расслабиться.

— Ферштейн, — отвечает он.

— Ну а раз так, довольно восхищаться фантазией клоккеров: мы тут не за этим.

Они проверяют снаряжение и оружие — всё в порядке: ничего не поломано, ничего не потеряно. Осторожные и внимательные, космические охотники продвигаются сквозь темноту, и снова — Грэг первый, а Скотт позади...

… Полчаса или минут двадцать им никто и ничто не мешает размеренно, в среднем темпе шагать по твёрдому земляному полу внутри мягкой на вид темноты с холодным безразличным основанием. Расслабившись после свалившихся на голову злоключений и приключений, друзья тихими голосами подкалывают друг друга, подталкивают руками и вообще пребывают в приподнятом настроении; с каждой секундой растёт ощущение, что в Клоккервилле, в сюрреалистическом, абсурдистском месте жительства непознаваемых созданий, они, два волею случая попавших сюда человека, в наполненном пустотой и напоённом темнотой подземном пространстве, словно дома. Но это продолжается ровно до тех пор, пока Грэг в единое мгновение не застывает на месте. Скотт врезается в него носом и глухо бормочет что-то по поводу "перебора" и "необходимости уменьшить градус шуток".

— Какие шутки?! — взволнованно откликается Грэг. — Я двинуться не в состоянии!

Оценивающе взглянув на лицо Грэга и поразмыслив над его поведением, Скотт приходит к выводу, что приятель говорит правду.

— Тогда, пожалуй, я постою в сторонке, — сообщает Скотт.

— А я? Вытащи меня отсюда!

— Ты щас сказал, прямо как...

— Даже не думай этого произносить.

— А то что? Дашь мне по лбу? Так ты ж завяз!

Грэг злится, и его эмоции находят выражение абсолютно во всём: в скосившихся, напряжённых чертах лица, в подрагивающей от негативного возбуждения фигуре, в угрожающем рычании и злобном голосе.

— Прекрати издеваться, тебе говорят, — повторяет он, — и вытащи меня!

— Да из чего, в конце-то концов? — Скотт делается-таки более серьёзным и сочувствующим.

— Если б я знал...

Во время всего разговора Грэг светит под ноги мини-фонарём, но то ли свет прибора недостаточно яркий, то ли ещё по какой-то причине, однако разглядеть липучую напасть, сковавшую движения, приморозившую, приклеившую ноги к полу, молодой мужчина не может. Скотт снимает с магнитного пояса собственный фонарь и, активировав на полную мощность, садится у скованных ног Грэга, пускает белый луч прямо под них.

— Хм-м-м-м, — следует затем задумчиво-удивлённое.

— Что там?

— Некая… — Скотт подбирает слово, — субстанция. — Он нагибается ниже. — Бесцветная, кажется… Хотя нет, погоди.

— А я чем занят?!

Скотт не обращает на сказанную в сердцах реплику внимания: он весь сосредоточен на новом открытии.

— Она светлого-светлого рыжего оттенка — как здешняя земля, только гораздо более блёклая. Возможно, оно образовалось… либо получено… непосредственно из клоккерианской земли.

— Или на её основе.

— Именно.

— Но мне-то это как поможет?

— Подожди, я думаю.

Грэг закатывает глаза и бормочет беззвучные проклятия.

— Он думает, видите ли! — разражается светловолосый затем, потому что Скотт продолжает молчать и размышлять над неведомыми ему вещами. — Я застрять под землёй могу до самой смерти, а он играет в мыслителя! Ты понимаешь, что оно сжимает мне пальцы и ступню? Я ими пошевелить не в силах… я их почти не чувствую!

— Не устраивай истерики, сейчас что-нибудь сделаем.

— Быстрее… — сжав зубы, чтобы не ругнуться, издаёт гортанный рык "пленник". — Или в следующий раз я не буду вытаскивать из вызывающих клаустрофобию туннелей твою толстую ж...

— Что ты сказал?

— Я сказал, твою толстую… — Грэг полагает, что Скотт обиделся… но внезапно до него, чересчур поглощённого гневом и обидой, доходят и интонация друга-охотника, и смысл сказанных им слов. — Ты к чему ведёшь? — уточняет озадаченный Грэг.

Скотт с неподдельным интересом разглядывает липкую субстанцию под ногами блондина — определённо, полный мужчина заприметил нечто действительно любопытное.

— Ну? — Грэг опять принимается нервничать.

— Когда ты начал беситься, — в конечном итоге объясняет Скотт, — оно потекло.

— Куда?

— Не куда, а как. Ты стал меня ругать, и эта фиговина из плотной и липкой частично превратилась в жидкую и, вероятно, не клейкую.

Для того чтобы принять решение, Грэгу хватает миллисекунды.

— А если я сделаю так...

И он в полный голос разражается полуминутной речью, где выражает все свои недовольство, злобу, растерянность и усталость, вызванные проклятущей планетой и её обитателями; в вариации Грэга смысл, естественно, теряется за нецензурной лексикой, составляющей ровно 100% текста. Когда Грэг, яснее ясного выразив обуревающие его чувства по отношению к Клоккерии и клоккерам, переходит было к описанию в наиярчайших тонах застывшего в одной согбенной позе, вроде бы безразличного к несчастьям друга Скотта, тот с полной неожиданностью выпаливает, громко, чётко и не допуская альтернативных толкований:

— Прыгай в сторону!

— А? — Грэг сбит с толку.

— Немедленно! — орёт Скотт.

Грэг неловко прыгает… и только потом в голову беловолосого искателя приключений врывается мысль: "Как же я выпрыгну, если ноги приклеило намертво?". Но, невзирая на явное логическое противоречие, он освобождается из ловушки. Грэг поднимает одну ногу, осматривает; проделывает то же самое со второй ногой; ни на первой, ни на второй ни следа вязкой, клееобразной субстанции. Произошедшее слишком странно, он никогда раньше не встречал подобных… веществ, соединений, жидкостей — или что это такое?! Тем и объясняется культурно-научный шок мужчины.

Скотт догадывается, что беспокоит Грэга.

— Ну а зачем бы я стал тебе врать в эдакой ситуации, да ещё посреди Клоккервиля?

Немного ушибленно, Грэг молча кивает несколько раз подряд.

Скотт замечает в воздухе запах, которого прежде не было, и принюхивается.

— Кислятина какая-то, — высказывает мнение Грэг.

— Точнее, пары кислоты… разновидность которой нам неизвестна. От твоей лужи-пленителя, вероятно. Это, я думаю, поставленный клоккерами капкан… О! — перебивает Скотт сам себя и указывает включённым фонариком вглубь подземной пещеры. — Гляди, оно убегает!

— Липкая хрень?

— Да!

— Ну и скатертью дорога.

— Я бы дал ей имя "кислоид" или что-нибудь вроде того, — мечтательно произносит Скотт.

— Не возражаю. Вернёшься на Землю — отправь заявку в Нобелевский комитет. А прямо сейчас я, со своей стороны, лучше бы занялся дальнейшими поисками — если не клоккеров, так выхода. — Грэг категоричен.

Однако Скотт безропотно с ним соглашается.

— Ты прав, что-то я увлёкся… Ну-с. — Светя мини-фонарём, он вертит головой. — И куда мы направимся далее?

— Интуиция и память подсказывают мне, что я мог бы помочь вам с решением этого вопроса.

Скотт оборачивается к Грэгу, бросает на того подозрительный взор.

— Ты сказал?

— Я молчал, словно евнух в гареме. — К Грэгу вернулись ирония и некоторое безразличие, что больше ему свойственны.

Пугая приятелей, заставляя их отшатнуться и выставить перед собой работающие фонари, из густоты мрака возникает невысокая, жилистая и волосатая фигура с длинными острыми когтями и зубами и с пламенеющими кроваво-красным глазками-бусинками.

— Это сказал я, — изрекает клоккер.

Оба охотника, не в силах преодолеть изумления, молчат и хлопают глазами, даже про потенциальную опасность и боевые ружья они забывают.

— Меня зовут Штоурм, — объясняет говорящее "разумное животное". — Вы всё ещё желаете попасть в Град? И я имею в виду не окрестности его запустелые, а сердце, полное жителей, их тепла, мыслей и поступков.

Друзьям требуется хоть какое-то время, чтобы обмозговать случившееся и вопрос, заданный тем, у кого речи нет и быть не может "по определению".

— Ну… — начинает Грэг.

—… да, — заканчивает Скотт.

— Тогда идёмте за мной.

Клоккер, назвавшийся Штоурмом, разворачивается и прогулочным, человеческим шагом ступает через тьму. Грэг со Скоттом переглядываются; Скотт кивком задаёт молчаливый вопрос, Грэг отвечает, неопределённо разводя руками. В итоге, они пристраиваются за спиной Штоурма, который безбоязненно и ни разу не оглянувшись рассекает мрак одиноким ночным кораблём, неприкаянным странником. Процессия из трёх прямоходящих существ, напоминающая как древнюю легенду, так и футуристическую фантастику XX — XXI веков, пронзает темноту в одному Штоурму ведомом направлении...

… Охотники с Земли ещё не видели ни клоккеров, ни их чудесных приспособлений, ни домов или города, где обитают покрытые шерстью, угрожающего вида существа, — лишь теперь Скотт и Грэг узревают… что-то. И это "что-то" выплывает и обрушивается на них без предупреждения! В один момент они находятся возле дыры в полу, у которой встаёт Штоурм, — а в следующий, прыгнув за проводником в темнеющий провал, они слепнут и глохнут, и теряют знания, и лишаются ориентации в пространстве и времени…… и приобретают, несмотря на то, нечто большее, нечто иное. Город клоккеров, называющийся, по словам Штоурма, Градом Вынужденной Ночи, или короче — Градом, разворачивается и раскидывается в неохватном пустотелом пространстве ещё глубже под землёй.

— Мы сами выдолбили, вырыли, выгрызли место для будущего Града, — всё так же, не оборачиваясь, на ходу рассказывает Штоурм. — А потом построили дома, школы и магазины, возвели сады и парки, проложили дороги и вымостили тропинки, и превратили стены пещеры напополам с земляными стенами в неприступное ограждение нашей негаданной родины.

Если верить Штоурму — а не верить ему, взирая на открывшееся их глазам, попросту не было смысла, — клоккеры отправились в добровольное изгнание под землю.

— Хотя что значит "добровольное"? — вещает старый, умудрённый опытом голый мужчина со стоящей торчком жёсткой тёмно-серой шерстью, оказавшийся к тому же гуманоидом. — Мы хотели жить на поверхности. Мы заняли её первыми, много раньше землян. Мы родились и развивались там. И вот, когда мы готовились оставить одну ступень развития и подняться на следующую, прилетели вы, люди. Гомо сапиенс. Вы разрушили наши строения: жилые дома, фабрики, заводы, детские сады, офисные здания...

В речи Штоурма не слышится боли, обиды или ненависти — неужели клоккер относится к случившемуся, пускай и очень давно, столетия назад, и неожидаемо быстро, — неужели он относится к этому… без волнения, почти безразлично?! Либо же умело скрывает истинные эмоции?.. А Штоурм, не меняя громкости голоса и с практически неизменной интонацией, продолжает:

— Всё произошло столь стремительно, что мы не успели дать отпора. Буквально: один день мы начинаем жить во вновь отстроенном Наземном Граде, тогда как в другой уже лежим в его руинах. Люди отобрали у нас жильё, свободу и жизни и отправили в изгнание. Однако мы не стали задерживаться в лесах, где слишком много конкурентов среди животных, и не поселились на полях, которые постоянно страдают от гроз, града, ураганных ветров и прочих катаклизмов, да и пустыни, жаркие и мёртвые, и ледники, хладные и бессознательные, нам не подошли. Вместо этого мы спустились под землю.

Не веря глазам, Скотт и Грэг видят перед собой и слева, и справа, и вокруг то, о чём говорит Штоурм; это инфраструктура, полностью повторяющая план и величие Наземного Града, только сменившая местоположение и название. Здания производят странное впечатление: они походят на кляксы, широкие и длинные чёрные кляксы.

— Чтобы лучше сопротивляться давлению, природному и искусственному, — поясняет Штоурм.

Машины тоже не такие, как на Земле; их и машинами-то сложно назвать, эти круглые бесколёсые полоски различных тёмных цветов и оттенков.

— Подземный мир ограничил нас в плане красок, — сообщает Штоурм, — но подарил защищённость, уверенность в завтрашнем дне. И — новые возможности.

Он указывает на чёрную дымящую кляксу; это фабрика — выпуская дым через отверстие в крыше, снабжённое автоматическим открывателем, фабрика самостоятельно, без помощи клоккеров производит автомобили, компьютеры, роботов, предметы мебели… За ней лишь приглядывает пара смотрителей: один — постоянно, находясь на посту, а второй раз в день является с инспекцией.

Над путниками — висящие будто бы ни на чём и летающие осветительные сферы, сделанные из того же вещества чёрного цвета.

— Это особенная смесь металлов и минералов, придуманная нами ещё наверху, — раскрывает тайну Штоурм.

Мимо них проходят, пробегают, неспешно шагают рука об руку или за руку разнообразные клоккеры: отцы и матери, дети и внуки, деды и бабки… Все — без одежды и покрытые густым жёстким мехом, грязно-серым, что извечно топорщится.

— Безусловно, пришлось приспосабливаться, — ведёт дальше свой рассказ Штоурм, в то время как они совершают эту маленькую экскурсию. — От чего-то мы отказались — например, от одежды, поскольку и без того защищены густой шерстью, ставшей за годы изгнания ещё теплее и надёжнее; её обновление ускорилось до поразительного темпа. Погода же нас здесь, под землёй, едва ли беспокоит. Иногда, правда, выпадают сложные дни — когда, скажем, начинаются землетрясения или наводнения… Но в Граде и за его пределами установлены защитные и предупреждающие механизмы, и у нас имеется отработанная годами — веками — техника поведения.

Они ступают на тротуар и шагают по нему; он выполнен из материала, по цвету и внешнему виду точь-в-точь как пленившая Грэга субстанция. Скотт решается задать Штоурму вопрос, и старый клоккер подтверждает догадку: его собратья умеют извлекать из природы, и из оранжевой земли Клоккерии в том числе, великое множество чудес и орудий. Только теперь мужчины-люди замечают у мужчины-клоккера скопления седых волосков, проплешины и шрамы; на правой руке у Штоурма не хватает крайнего правого пальца (всего же у клоккеров по шесть пальцев на руках и по семь на ногах).

— Смотрите на мои раны? Это следствия жизни и борьбы за неё; многие, кстати сказать, получены в баталиях с вами, человеки.

Грэг стыдливо опускает взор, Скотт смущённо краснеет.

Штоурм воздевает вверх руку, приветствуя знакомых, — он уже проделывал подобное несколько раз, таким образом и говоря "Здравствуйте", и давая понять всегда настороженным, чутким соплеменникам, что его гостей не стоит бояться, что они пришли с миром. Клоккер и два человека заходят в дом, часть стены которого магическим способом просто берёт и исчезает; на самом же деле, это дверь, сделанная из оранжевой земли и химикатов, среагировала на появление хозяина жилища. Скотт оборачивается, чтобы подтвердить предположение; действительно, когда тройка путников отдаляется от входа, он заново зарастает плотной и крепкой на вид стеной.

Они — на первом этаже трёхэтажного дома; пропадает вторая стенка, и они поднимаются удобной покатой лестницей без ступенек на два этажа. На третьем их взглядам предстаёт комната-квартира Штоурма; повинуясь движению когтистой руки владельца, загорается левитирующий шар-светляк под потолком. Грэг со Скоттом видят, что жилое пространство не разделено на части, — только отгорожены четырьмя-пятью узкими невысокими, не доходящими до потолка стеночками зоны, которые клоккеры называют зонами действия. Если что-то и может претендовать на роль комнат у красноокого градонаселения, то лишь эти ограниченные — правда, с одной-единственной стороны — зоны.

Штоурм садится на чёрный куб (замена табуретке, стулу, креслу) и лёгким жестом предлагает гостям также присаживаться. Скотт с Грэгом примащиваются на твёрдой ровной поверхности необычных, непривычных сидалищ; "стулья без спинок", впрочем, отнюдь не холодные и покрыты тонким слоем светло-рыжего вещества, очевидно, отталкивающего как низкие, так и высокие температуры.

— Чтобы заставить нас бояться и молчать, а в крайнем случае — сгинуть без следа, — возобновляет грустный рассказ Штоурм, — контактёры-захватчики распространили по всей обитаемой Вселенной ложь, где говорится, что мы — только лишь разумные животные. Умно и смело, ведь мы правда похожи на животных, хоть и чересчур странны для них, с точки зрения человекообразных. И одновременно подло и грязно, потому что наши "чисто человеческие" черты принимаются самими гомо сапиенс и их друзьями и партнёрами за жалкую, неуклюжую, неправильную пародию на разумного гуманоида. Прибрав Клоккерию себе, завоеватели переписали историю — исключительно для собственных интересов; клоккерам выпала роль "козлов отпущения" и замученных невинных глупцов, не умеющих противостоять безжалостной силе. Мы — сторонники разума и логики; люди же — простите, мои новые знакомые… люди — это машины для убийства, хитро прикрывающиеся моралью, законом, принципами, традициями… Ну а там, где не хватает имеющихся объяснений, в ход идут враньё, подкуп, шантаж, угрозы, мистификации и другие дети Зла.

— Вы — проповедник?! — наконец-то догадывается Скотт; поражённый увиденным и услышанным, он не может сдержать чувств.

— Я — Хранящий Традиции, — отвечает Штоурм, то есть скорее утвердительно, чем отрицательно.

— Зачем вы пригласили нас сюда… к вам? — спрашивает потом Грэг.

— Мы, клоккеры, ценим свободу, выбор и свободу выбора, — пространно изрекает Штоурм. И рисует причину уже более понятно: — Я рискнул позвать вас за собой, на нашу тайную вторую Родину, чтобы вы увидели и услышали… и — возможно — сделали выбор, свой собственный. Свободный.

Сейчас он замолкает и спокойно, с неизбывным терпением глядит на заметно растерявшихся мужчин.

— Выбор… — будто тестируя слово и самый его смысл, проговаривает Скотт.

— Какой выбор? — дополняет Грэг. — С чем связанный?

— Помочь ли нам, — слышится ровный голос Штоурма. — Или, не исключено, нас погубить...

Ответа не следует, не осуществляется даже ожидание: толпа взбешённых клоккеров — штук пятнадцать, а то и двадцать — вбегает в апартаменты Хранящего (сколько негодующих снаружи?..). Грэг и Скотт вскакивают со "стульев". Клоккеры верещат что-то на своём экспрессивном языке из порою утрированных, а иногда не воспроизводимых звуковых модуляций; слушать такое гостям-людям даже больно, не то что неприятно.

— Это хорошие представители гнилой расы, — пытается пресечь агрессию Штоурм; он говорит на языке землян, пан-английском, чтобы бывшие охотники понимали слова и происходящее.

Вторгшиеся клоккеры сызнова верещат и без доли сомнения набрасываются на Хранящего целой кучей; по весом их тел он падает на пол, сильно ударяясь головой. Хранящего бьют и рвут когтями и зубами его же соплеменники.

Грэг, точно действуя во сне, достаёт ружьё и делает предупреждающий залп; в крыше пробита дыра, шум наверняка слышали по всей округе, однако напавшие никак не реагируют. Тогда уже Скотт прицеливается и стреляет — в груду копошащихся волосатых тел; клоккер, которому неотвратимо острый лазерный луч обрезал жилистые ноги до половины, отталкивается сильными руками, падает на пол в одиночестве и принимается кататься из стороны в сторону, бешено вереща. Тёмно-синяя с белыми "прожилками" кровь тягуче растекается по чёрному полу.

— Бегите… — хрипит ещё живой Хранящий. — Спасайтесь!..

Грэг сомневается, но Скотт уж увеличил мощность лазера и пробил дыру в стене.

— Три-четыре! — громко произносит он, хватает за руку Грэга и, не признавая компромиссов, тянет за собой.

Они пролетают сквозь дыру и падают на утрамбованную землю; на их счастье, этажи в доме раза в полтора-два ниже, чем в небоскрёбах, к которым привыкли земляне. Скотт ударяется боком, Грэг подворачивает руку. Приятели слегка неуклюже, однако быстро вскакивают и, не ставя ни во что боль, смятение и страх, несутся по подземельному городу-государству, по столице клоккеров и Клоккерии.

— Они пришли убить нас! — ревёт через дыру кто-то из клоккеров-агрессоров.

— Они явились за нашими шкурами! — мгновенно подхватывают вокруг...

… и повсюду.

— Они охотятся на наших детей!

— Они разрушат Град!

— Они посланцы земного Дьявола!..

Морщась и стараясь не слушать воплей — вот ещё беда: на кристально ясном для них, пан-английском языке! — Скотт и Грэг мчатся к спасительному выходу.

Они всего в каких-то шагах от ведущей наверх, в катакомбы дыры, когда перед ними вырастают клоккеры-стражники; судя по гримасам последних и предупреждающе выставленному холодному оружию — своеобразные вариации на темы копий, алебард, мечей, ножей… у красноглазых воителей одна цель: уничтожить вероломных землян. Любым способом!

Не сговариваясь, и Скотт, и Грэг вскидывают пушки — и стреляют прямо перед собой; мощность у каждого выставлена близкая к максимальной, потому-то вспышка лазера и вспышка плазменного разряда на миг ослепляют стрляющих. Придя в себя, они обнаруживают трупы стражников, разрезанных, разорванных на части трёхпозиционками. Сзади кричат, теперь уже по-клоккерски. Грэг машинально оборачивается — и застывает от ужаса; недовольный, Скотт тянет друга за руку, но сам случайно смотрит назад… и ему остаётся лишь боязливо сглотнуть внезапно пересохшим ртом.

Там, в считанных десятках метров, — разъярённая толпа из сотен — сотен! — неистовых, словно забывших свою пресловутую разумность, готовых сражаться до конца клоккеров — сражаться за себя, за детей и внуков, за Град, за свободу. Они бегут, маленькие и большие, старые и молодые, воины и мирные граждане, с оружием и без, с какими-то острыми палками, граблями, рогатинами… и кричат. Боже, как они кричат!..

Грэг и Скотт выставляют перед собой три-ружья и понимают, что больше ничего не остаётся: выбор сделан за них. Однако… однако в любой ситуации за любым разумным существом сохраняется последнее, финальная привилегия, то, что сильнее жизни и смерти, — собственное решение индивидуума, управляющего своей судьбой. Свободный выбор, на коем так настаивал Хранящий Штоурм. Что бы ни случилось дальше, они не сдадутся!

Разъярённая толпа — целый город!.. — клоккеров всё ближе.

… И тогда происходит нечто сколь неожиданное, столь и апокалиптическое: недосягаемый, не видимый с подземной дороги потолок вещеры взрывается тысячами, миллионами осколков — и падает вниз. Само небо рушится на загнанных в угол людей и обезумевших клоккеров. Будто Ад настал в аду...

В огромаднейшей дыре показывается межгалактический корабль — и его многотонные фотонные пушки, в безразличии игнорируя ожидание, начинают безостановочно стрелять концентрированной энергией. Это несёт смерть клоккерам и приводит разумных подземельников в ужас; и это ослепляет и принуждает застыть в ступоре двух людей. А потом сохранившее жизнь население Града набрасывается на чужаков с обнажёнными клыками и когтями, с импровизированным и сделанным по науке оружием в худых, но невообразимо мощных руках, — и для Грэга со Скоттом всё прекращается...

… Неделю спустя.

Неделю спустя они, живые и здоровые, разве что со свидетельствами проведённого рободоктором лечения, сидят в кабинете начальника межгалактической полиции, МГП.

— Скотт Уорнер? — утомлённым голосом произносит он.

— Да? — следует отклик Скотта.

— Грэг Визерс?

— Да? — повторяет за приятелем Грэг.

— Я возвращаю вам e-паспорта, МГ-визы и разрешение на охоту… — Он почти не глядя кидает документы им на колени. — Но с условием...

— Да? — отвечают сразу оба.

— На Клоккерию вы ни ногой. Ясно?

Неудачливые охотники переглядываются, отводят взоры; Грэг опускает взгляд и бормочет что-то невнятное, Скотт молчит и смотрит перед собой, чуть выше лысой головы плотного и низкорослого начальника МГП.

— Ну?! — требовательно вопрошает тот.

— Ясно, — безо всякого желания откликается Грэг.

— Будет выполнено, — вздыхает Скотт.

— В таком случае, марш отсюда — и больше на глаза МГП не попадайтесь.

Понуро бредущий Скотт проходит в открывшуюся автоматическую дверь; Грэг замирает на пороге.

— Ну? — проявляя нетерпение, соизволяет сказать эмгэпэшник.

— Но клоккеры… — неуверенно начинает Грэг, — с ними всё будет...

— Вас это не касается. Ещё вопросы?

Грэг поджимает губы.

— Нет вопросов.

— Чудесно. А следовательно, не загораживайте дверь. Оперативная шлюпка МГП доставит вас на Землю, как я и сказал… в виде разового исключения, — разового, повторяю специально для вас, поскольку знаком с людьми вашего типа.

Ничего более не говоря, Грэг кивает и выходит в киберкоридор, полный посетителей: жертв, свидетелей, просящих, сотрудников межгалактической полиции и даже космических преступников. Автодверь возвращается на место, будто ставя точку в некой метафорической фразе. Два приятеля — невезучих охотника — медленно ступают к АГ(анти-грав)-лифту, который доставит их на крышу, уменьшенную копию посадочной космоплощадки. Там, сверкая фарами и сигнальными огнями, в сумерках — в наступающей темноте, Грэга и Скотта ждёт полицейский автолёт; его водитель за считанные минуты отвезёт парочку на пришвартованную к галактическому пирсу шлюпку. Все беды окончены...

… Но почему же в глазах носящих стандартную одежду планетарных охотников молодых мужчин читается плохо сдерживаемая грусть?

Прошлое

Космический корабль они вышли встречать чуть ли не всем городом — как же иначе, ведь первые гости Клоккерии, первые представители иной разумной расы, посетили Наземный Град! Клоккеры из последних сил сдерживали бурные эмоции: перехлёстывающую через край радость, яркую надежду, светлую и искрящуюся многоцветием веру… Но потом, когда люк корабля открылся и фигуры в эласт-скафандрах ступили на автотрап, пригашиваемые чувства наконец прорвались наружу, разрушив ментальные плотины:

— Ура!

— Ура!

— Ура!

Так они кричали.

И человек, мирный инопланетянин, разумный посланец с Земли, пришелец, однако совсем не плохой, не уродливый и не жуткий, как в их ночных страшилках для детей, поднял вверх руку, раскрыл её в интерпланетном приветствии и провозгласил на многие мили вокруг во флайт-нанофон, переводящий слова неизвестного смешного пан-английского языка. Хай-энд-микрофон парил на уровне радостного и приветливого, хотя и забавно безволосого лица первого контактёра; а тот вещал вот что:

— Мы… пришли… с миром!..

(2000 — 2001 гг.; февраль — март 2016 года)