ВЫПИЛ

За окном дождь. В номере гостиницы сыро и холодно. Алымову вдруг дико захотелось водки. Набросив на плечи пиджак, он спустился в бар.

Стилизованное под трактир заведение пустовало. Дощатые полы. На столах льняные скатерти. Из колонок несётся «Барыня». Как из‑под земли появился половой в красной косоворотке с полотенцем на согнутой в локте руке.

— Чего изволите!

— Любезный, Смирновской грамм двести и закусить.

— Сию минуту!

Половой исчез. Усевшись за свободный стол, Алымов осмотрелся. Справа, сдвинув два стола вместе, гуляла, если можно было так выразиться, компания, из десяти человек. Ни каких дам. Одни мужчины. Они вполголоса беседовали о чем-то, опираясь локтями о стол и сблизив лица, не нарушая спокойной обстановки. Больше никого.

Появился половой. Графин водки. Рюмка. На фарфоровом блюде, на листе салата уютно уместились солёные огурцы, зелёный помидор, маринованные перцы, головка чеснока. Всё пересыпано маслинами. Рот Алымова наполнился слюной.

— Кто такие? — Алымов кивнул в сторону компании.

— Колдуныс. С обеда гуляют. У них тут, что-то вроде съезда.

— Развелось их… Даррмоеды. — Алымов взялся за вилку.

Половой наполнил рюмку и удалился.

Целясь вилкой в огурец, Алымов выдохнул, поднял рюмку, и замер с открытым ртом.

Сдвинув брови, огурец смотрел ему прямо в глаза.

— Что такое?! — Алымов склонился над блюдом.

Огурец как огурец. Ни глаз, ни бровей. Одни пупырышки. Пора брать отпуск.

— Ну, — опрокинув рюмку, он вновь потянулся вилкой к огурцу.

Тот, изогнувшись, ловко увернулся и пискнул:

— Ты чё делаешь?!

Водка встала в горле. Продавив её внутрь, Алымов прохрипел:

— Что …, ппростите?

— Я говорю, куда тычешь?

— Ну, чё такое? — рядом завозились ещё два огурца. — Только уснули!

— Этот в меня вилкой тычет! — пискнул первый.

— Что-о?! — теперь уже все три огурца впились глазами в Алымова.

Вилка со звоном упала на пол. Перцы вздрогнули, прижались друг к другу, и заорали:

— Помогите! Едя-ат!!

— Пусть только попробуют, — помидор выдвинул нижнюю челюсть. — Рассолом залью!

— А, я с зубами!!! — прыгал чеснок.

— А, нас больше! — пищали маслины.

Лист салата поёрзал-поёрзал по блюду и захрапел.

Глаза Алымова наполнились ужасом. Он вскочил, опрокинув стул, и бросился в номер собирать вещи.

Щёлкнул секундомер.

— Две минуты, тридцать секунд. Рекорд дня, господа. Кто следующий?

— Я. — Парнишка, с глубоко посаженными глазами поднял руку.

В баре наступила тишина. Компания за сдвинутыми столами склонилась над планом гостиницы.

— Давайте из пятьсот шестьдесят первого.

— Не. У него больное сердце. Лучше толстуху из двести десятого.

— Хорошо. Вызываем.

Все откинулись на спинки стульев, взялись за руки и закрыли глаза.