Последний шанс

— Последний шанс, Дольче. Зарвешься, спустим на девятый круг, вслед за Габанной. Спелись, голубки, важную душу упустили.

Я тяжело вздохнул, надвинул шляпу поглубже, пряча расстроенный взгляд.

Пульку красиво расписали, по тысяче лет на кон скинулись, отвлеклись только на минуту…и вдруг.

— Нас конкуренты подставили. Врача подкупили, увеличили дозу пропофола…

Шеф отмахнулся от оправдания, как от назойливой мухи.

— Все вы так говорите! Элвиса потеряли, Монро профукали. Теперь и Майкла. Везде у вас враги!

Расковырял тростью облако, проплывающее над бескрайней тайгой.

По моим жилам пробежался холодок. Не приведи, Господи!

— Наоборот приведи, бездарь! Скажи спасибо — в столицу десантируешься, а не на вечную мерзлоту — к оленям.

Сдерживая изо всех сил разочарование, я смотрел на мерцающие рубинами звезды и витые маковки церквей.

— Кто на тот раз? Бездомный бродяга?

Самаэль захохотал. Громовый раскат спугнул голубиную стаю, взмывшую над кремлевскими башнями.

— Хуже, Красавчик. Гастролерша из Иванова. Смотри, как резво на шпильках вышагивает, шею не боится свернуть, торопится в «высший свет».

Я обреченно вздохнул, увидев истерзанную гримом юную деву, ее соблазнительно-показательные формы в гардеробчике с «черкизона», вольную походку «от бедра».

Прикинул — насколько серьезно на этот раз попал?

Расплывшееся в издевательской ухмылке лицо шефа не предвещало ничего хорошего.

— Кто еще в игре? — мой голос дрогнул от затаенной надежды. Только бы он!

— Даже не мечтай! Габанна твой искушает отличника физмата.

Самаэль щелкнул пальцами, из дождливой тучки соткался гопник в спортивном костюме и с массивной голдой на шее.

— Вован, — парень сплюнул сквозь редкие зубы и, задрав на затылок кепку, ехидно прищурился.

Предусмотрительно отступив, я взглянул на свои старые кеды. И первая здравая мысль пришла в голову.

Босс свел нас как заправский рефери.

— К барьеру. Твоя ставка, Владимир!

Бычок-гопник сморщился от пафоса, как от лимонной дольки.

— Кукла поимеет семью банкира, разорит дотла гнездо, разжиреет на слезах и добьется своего. Ее примет «свет».

Теперь мой ход. Надо что-то эдакое придумать, главное произвести впечатление.

— Эта девушка будет цитировать Петрарку и сочинять стихи, глядя на звезды. Ее примет Свет.

Шеф хмыкнул, недоверчиво протянул — ну-ну, потом по быстрому разбил пари и был таков. Топ менеджменту везде хорошо — никакой грязной работы.

Не знаю, кто из нас на этот раз победит. Моя обаятельная свобода или его плебейская жадность. Терять уже нечего, кроме рваных кед и потрепанных крыльев. Да и у визави кроме золотой цепи ничего за душой не осталось. Ставки по ходу равны.

Прихватив забытую шефом газету с кроссвордом, я взлетел на крышу сталинки, подставил лицо лучам весеннего солнца. Легкий загар точно не повредит.

Завтра отправлю ей свою лучшую фотографию, сто лайков и несколько слов: Какая разница сколько лет кедам, если ты в них со мной гуляешь по Парижу.

Игра начинается, Вован… Если повезет, верну Габанну, как ни крути — мы семья.