Нарушитель

1888 год

Сквозь бескрайнее море подсолнечника бежал человек. Мощная, похожая на рыбацкую лодку грудная клетка резала стебли растений. Человек задыхался, рубашка липла к потной спине. Было ясно, что двигается мужчина на чрезвычайном усилии воли, и самое незначительное препятствие может прервать траекторию его пути.

— Ахм! — всплеснув руками, выдохнул вдруг человек и повалился на землю.

Он попытался встать, но, схватившись за лодыжку, застонал от боли и снова упал. Поле служило пристанищем для кротов, их норы довольно часто становились причиной травм у домашнего скота и простолюдинов.

Перевернувшись, мужчина посмотрел вверх: синий плат неба стригли огромные стрекозы, и кое-где белела легкая рябь облаков. Несмотря на эдемскую безмятежность разворачивающейся картины, глаза мужчины наполнились слезами.

— Нет! Нет! Нет! — со страхом вскричал он, и сочный, обросший щетиной рот исказили рыдания.

Возможно, в лазурной глубине сражались ангелы и демоны, и мужчина, наделенный талантом видеть то, что не видят другие, был свидетелем одной из таких баталий. Однако местные жители, грубоватые в своей простоте, сказали бы: «Допился до Франциска Ассизского».

Немало таких безумцев шаталось в окрестностях Арля, после того, как в одной из деревушек поэты и художники устроили коммуну «Орфей». Воспаленные белки глаз и узкий зрачок выдавали любителя абсента, вот только странное поведение имело совершенно другую причину, не связанную с безудержным употреблением алкоголя.

Несколько мгновений спустя прямо из моря желтых подсолнухов поднялась машина, напоминающая гелиокоптер Леонардо да Винчи, и зависла над полем. Лопасти рубили воздух, из жерл валил черный дым. Сквозь окна можно было разглядеть людей, сидящих в кабине. Они были вооружены странного вида ружьями и что-то говорили в небольшие черные устройства. Заметив жмущегося к земле человека, один из них, прячущий глаза за черными очками, жестом приказал спуститься. Тут же из проема выпала веревочная лестница, и тот, что носил темные стекла, ловко заскользил по ней вниз.

— Господи, спаси и сохрани! — взмолился арлезианец и закрыл глаза.

Мысль о собственном безумии показалась ему не только верной, но и спасительной. А потом он понял, что происходящее является наказанием за сегодняшнюю ссору с другом: «Я вел себя как свинья и расплачусь за это!»

Сильные руки подняли его с земли. Все еще жмуря веки, арлезианец услышал вроде бы на французском, но все ж таки чем-то неуловимо отличающемся языке:

— Инспектор Фарш и Жосс Бомон! Патруль времени!

Мужчина открыл глаза. Перед ним стояли двое в одинаковой пятнистой одежде. Тот, что носил черные очки, что-то жевал, и его мощная, чисто выбритая челюсть ходила из стороны в сторону, как у быка. Второй, носатый, вел себя скромнее.

— Что вы хотите? — хотел спросить арлезианец, но в горле заклокотало, и слова так и не слетели с языка.

— Молчать! Вы вели себя как свинья! — закричал тот, что был в очках.

Арлезианец безошибочно определил, что это и есть инспектор Фарш из непонятного патруля.

— Как зовут? — Фарш схватил арлезианца за грудки и принялся трясти.

— Гог… Гог… Гог… — заикаясь, пролепетал мужчина.

— Ван Гог! — победно воскликнул инспектор и посмотрел на напарника. — Я сразу понял, что это он. Носом чую нарушителей!

— Н-н-нееет! — завопил арлезианец и попытался бежать.

Он тут же был пойман, бит, и рот ему заклеили липкой лентой.

— Ненавижу, когда кричат, — произнес Фарш, разглаживая ленту на лице нарушителя. — У меня от этого несварение желудка. Теперь можно спокойно зачитать приговор.

— Винсент Виллем Ван Гог, вам вменяется в вину нарушение причинно-следственной связи, в результате чего произошло катастрофическое изменение цен на рынке изобразительного искусства 2015 года. Сегодня ночью вы напали с опасной бритвой на своего друга Поля Гогена. Получив отпор, вы не отрезали себе, как и положено, ухо, а почему-то завалились спать. Теперь ваш «Портрет доктора Гаше» не стоит и цента.

— М-м-м-м-м! — замычал арлезианец и тут же получил легкий удар поддых.

— Что, мазила, думал, твои картины ценят потому, что они хорошо нарисованы? — Фарш приблизил лицо к обвиняемому и ухмыльнулся. — А вот нет! За ухо их ценят! Вернее, за его отсутствие. Так что режь, давай, милый.

Жосс Бомон, невозмутимый лицом, вытащил из кармана опасную бритву. Пленный, извернувшись, выбил ее из рук патрульного носком ботинка.

— Понимаю, это нелегко, — ласково сказал Фарш. — Войдя в ваше положение, месье Ван Гог, мы сами произведем операцию под местной анестезией, с последующей антисептикой. Там ведь даже ухо отрезать не надо. Достаточно царапины, главное, чтобы вы зафиксировали сей факт у доктора Гаше.

В его руках появилась блестящая металлическая коробочка с красным крестом на крышке. Фарш осклабился, жуткие черные стекла отразили подсолнухи, и над полем взлетел человеческий крик.

2015 год

В торговые зал аукциона «Кристис» вошли двое крепких мужчин в камуфляжной форме. Один из них, в черных очках, все время что-то жевал. На опознавательных знаках, нашитых на рукава, значилось «Патруль времени». Мужчины, стараясь не привлекать внимание, прошли до пятого ряда, на крайнем сиденье которого сидел крупный лысый старик в дорогом костюме и с бриллиантовым перстнем па большом пальце правой руки. Жирное гладкое лицо выражало то ли напряженное ожидание, то ли чувство полной потери.

— Мсье Дюваль, инспектор Фарш и Жосс Бомон прибыли. Ваше задание выполнено, — жующий жвачку молодчик приподнял черные очки и чуть развязно добавил. — Ну, как торги? В нашу пользу?

Месье Дюваль обернулся, и в его водянистых глазах полыхнула ярость.

— Сука! — прошипел он. — Ты кому ухо отрезал?

— Гог… Гог… — заикаясь, произнес инспектор. — Ван Гог…

— Гогену! Твою мать, Фарш! Только что «Когда свадьба?» упала в цене.

— А «Портрет доктора Гаше»? — пролепетал Фарш.

— Так и лежит на нижней отметке. Я банкрот, Фарш! Две самые лучшие картины моей коллекции стоят теперь не больше, чем конфетный фантик.