Казус в морге или легкий запах антифриза

— Понатоптували падлюки! Ото свинюки, ні щоб ноги повитірать…— бурчала пожилая женщина во время ежеутренней уборки. Да с такой усердностью она мыла пол, что, могло сложиться впечатление, будто не швабру, а некий спортивный снаряд, толкала туда-сюда санитарка. И, видимо, была близка к медали не только за технику выполнения упражнения, но и за артистичность.

Тетя Клава родилась и выросла в Винницкой области, позже переехала с семьей в Одессу. Язык, на котором говорила женщина, тоже мигрировал, превратившись в суржик. Санитарка работала в морге тридцатый год. Все эти годы помывка полов в коридоре сопровождалась сетованием женщины, что служило некой заупокойной молитвой тем, кому молитвой уже было не помочь. Ежедневно женщина методично покрывала изрядным слоем проклятий не только тех, кто грязь нанес, но, увлекшись, начинала пускать упреки в сторону первого мужа, соседей, власть имущих и прочих, которые страну загадили.

Тетя Клава как раз мыла пол возле кабинета патологоанатома Петра Федоровича .

— Клавдия Ивановна! — безуспешно пытался дозваться санитарку Петр Федорович, — Тетя Клава!

— Що? Іду, — сказала санитарка и с недовольным лицом зашла в кабинет.

За столом сидел худощавый, высокий мужчина, который что-то размашисто черкал на серых листах бумаги.

— Клавдия Ивановна, будь так добра, проведи вот людей во второй секционный зал на опознание, а я пока документы заполню.

— Добре, пішли, — сказала тетя Клава, про себя злясь: «Сидить, бумажки пише, а мені більше дєлать нічого, тільки жмуров показувать».

За санитаркой неуверенно шли соседи усопшего ( Гриша и его жена Екатерина ) и молодой участковый Димка. Перед входом в секционный зал посетители остановились, отгоняя в мыслях мрачные картины, которые, как им казалось, сейчас откроются.

— Ну шо ви встали, як вкопані. Чого пугатися? Вони померли вже всі! — воскликнула тетя Клава

— Что вы такое говорите?! — запротестовала Екатерина.

— Шо думаю те і кажу. Завлюйтесь вже, бо нема часу з вами тут танці танцювать.

— Никакого уважения, кого только на работу набирают, — возмутился тихонько Гриша.

Усопшим был Афанасий Дмитриевич. В обед прошедшего дня, имея такую неосторожность выпить водки, уснул в соломе на выкошенном поле. Таким его и застала дисковая борона влекомая колхозным трактором «Борькой»(так ласково машину называл тракторист Иван). Как не пытался следователь Димка (начитавшись Булгакова) отыскать след масла в этом деле, все было тщетно. Лишь веяло легким запахом антифриза от Афанасия Дмитриевича.

Так покойного и доставили в морг с отрезанной головой. После чего вызвали соседей для опознания тела.

Тетя Клава, будучи женщиной не робкого десятка, откинула простынь и, схватив рукой волосы, подняла отрезанную голову над столом.

— — Це ваш? — спросила санитарка.

— Ой, — ответила Екатерина и стала медленно сползать по выкрашенной в синий цвет стене.

— Ага, — подтвердил Гриша одной рукой придерживая жену.

— Я вас умоляю. У мене ще коридор, мені нема коли тут з вами сознаніє терять. Ваш чи не ваш? Говоріть внятно, — сказала тетя Клава и затрясла головой погибшего, от чего по залу разлетелись сгустки крови.

— Да если можно посмотрите еще раз и удостоверьтесь, что погибший именно Афанасий Дмитриевич, — попросил Димка и, достав из черной папки лист бумаги, стал параллельно оформлять протокол.

— Наш, — громко ответил Гриша.

— Какой наш, дурак, — сказал Екатерина, как раз оклемавшись, — Не наш, соседский.

— Да, соседский Афанасий Дмитриевич. — исправился Гриша.

— Ну так би і відразу, — сказала тетя Клава и положила голову обратно на стол.

— Так и запишем Соседский Афанасий Дмитриевич, — проговорил про себя Димка и мечтательно добавил, — жаль следов масла так и не нашли.

А в секционном зале пахло антифризом.