Адское телевидение.

После того как он узнал, что Жанна рассталась с ним не из за обиды, а просто на просто, выходит замуж за другого и уезжает за границу, Бескемпир впал в глубокую депрессию — от рассвета до заката он валялся дома и смотрел телевизор. Ни друзей, ни родных, ни соседей он видеть не хотел. «Отвалите и не приходите. Я умер», — сказал он закадычному другу Саяту. На лице застыла унылая задумчивость, в глазах мелькало лишь то, что отражалось от кинескопа. Он погрузился в мир телепередач и фильмов. Несколько дней он ничего не ел и не пил очень ослаб.

Не досмотрев полемику политиков, он погрузился в глубокий волшебный сон.

Он стоял на облаке и чувствовал невероятную легкость и казался себе беспечным и счастливым как в детстве. Перед ним возникли массивные деревянные двери, украшенные красочными узорами.

— Выбирай, в какую войдешь, — словно гром прогремел голос из неоткуда.

«Ад и рай стало быть», — подумал Бескемпир.

— А где что? — крикнул он, но голос прозвучал приглушенным, будто из под подушки.

— Куда сердце велит, туда и иди. Не ошибешься, — ответил гром.

— Ну что ж, в Раю хорошо, а в аду веселее. Любой выбор беспроигрышный, — сказал Бескемпир и оказался, по всей видимости, в аду.

Кругом стоял густой мрак и невыносимая тишина. «Я ошибался-не так уж здесь и весело», — прошептал он. Немного погодя перед ним возник старый ветхий дом. Так как идти было больше некуда, ноги понесли его к дому. На крыльце в луже крови лежал труп молодого парня. Из спины торчала рукоять ножа. Бескемпира это не напугала, он подходил все ближе. Он наклонился, чтобы рассмотреть лицо. Труп резко поднял голову и начал быстро говорить:

— Ха-ха-ха. Дружок, ты думаешь, они меня просто так оставят. Я же всем должен и пока не рассчитаюсь, нет мне покоя. Я ведь и тебе должен. Возьми нож и выколи мне глаз, и мы в расчете.

— Да неее. Ты, что? Я прощаю. Можешь не возвращать, — ответил Бескемпир, вспомнив парня из родного поселка, который у всех брал в долг и никогда не возвращал.

— Ну, что ж тогда заходи в дом, — сказал труп и уронил голову на паркет.

Изнутри дом был очень вместительный. Было полно народу — среди них много известных политиков и знаменитых артистов. Играла музыка, звенели бокалы, полуголые роскошные дамы кружились в танце со статными мужчинами во фраках. Кругом были накрыты столы, за которым велись оживленные разговоры. Тут пахло весельем и развратом. «Хех. Знала бы, ты Жанна, где я сейчас», — подумал Бескемпир зловеще улыбнувшись и пошел в глубь.

— Сынок! Братишка, пошли, посиди с нами, — подозвал тучный мужчина в старомодном костюме и сигарой в зубах, — Сиди с нами, наливай нам и себе и слушай как вести дела.

Бескемпир не мог поверить глазам — это был Аль Капоне. С ним за одним столом сидели мэр городка, где жил Бескемпир и «мисс» этого городка. Налив вина он пошел все же пошел дальше предвкушая встречу с Мерлин Монро или еще с какой-нибудь красоткой. Под окном на кортах сидели какие-то спортивно одетые парни и свистели девушкам в след. Куда же без них. Взгляд его остановился на сгорбленном плачущем мужчине. Он сидел спиной на табуретки в военном кителе и тихо хныкал. Бескемпир приблизился и узнал Гитлера. К потному лбу прилипла челка, в трясущейся руке болтался револьвер. Послышались крики человека. Такие крики издают под пытками. Перед ним была до боли знакомая белая дверь с табличкой «стоматолог Талтаков». Тот самый Талтаков который вырвал Бескемпиру пол зуба. То, что он испытал после того, как перестала действовать анестезия… Ему даже мысли об этом причиняют адскую боль. «Бедный Гитлер. Фу, ты черт! Какой бедный?! Это же Гитлер! Постучать что ли в дверь — попросить, чтоб посильнее помучил его Талтаков ». Дверь отворилась, появился Талтаков, заблестев лысиной на плешивой голове. Белый халат был испачкан кровью. Следом вышел Чикатило, прижимая ладонь к опухшей щеке. Лицо Талтакова изобразило безумную улыбку, словно у ребенка, которому подарили долгожданную игрушку. «Следующий, заходим!» — крикнул он. Тут Гитлер заплакал навзрыд и затрясся всем телом и челка его судорожно затряслась. Он нехотя встал и пошел к двери. В этот момент заиграла музыка. Бескемпир обернулся и увидел сцену. На сцене стоял Мэрилин Мэнсон и играл на баяне «Яблочко». Перед сценой в малиновом пиджаке и в спортивном трико плясал пьяный Жириновский. «Буш, твоя мать! Ковбой сраный, вставай, танцуй со мной! Или за Гитлером пойдешь! Там Талтаков. Наш человек. Покажет он тебе, негодяй, сволочь бессовестная!», — кричал Жириновский. Буш сидел в кожаном кресле, потупив глаза как глупая обезьянка. Прозвучал выстрел и воцарилась гробовая тишина. «Не выдержал, хлюпик. Застрелился», — сказал Талтаков, показывая окровавленные пассатижи. «Вы следующий, товарищ Сталин», — сказал Талтаков посмотрев в сторону Бескемпиров резко обернулся. Генералиссимус шагал медленно но твердо. Он подошел вплотную к дантисту и выдохнул ему в лицо табачный дым. На мгновение задумавшись, произнес «расстрэлять товарища Талтакова», — и два человека в форме НКВД увели Талтакова. Затем он посмотрел на Жириновского и сказал, — И товарища, а нинчэ госпадина Жириновского тоже расстрелять. Хотя нэт. Пускай живет. Ми жэ нэ звэри, в конце концов».

«А теперь, тот, кого мы так ждали с нетерпением! Николай Басков!», — крикнули со сцены. Сверкая позолоченными эполетами на сцене появился певец. «Товарищ Бэрия, почему на этом человеке эполеты? Он что царский офицер? Расстрэлять после концэрта», — сказал Генералиссимус. Увидев как на него смотрит отец народов, певец почуял неладное и сбежал со сцены». И тут начался ад. Тот самый ад, которого боятся все набожные на земле и атеисты на борту авиалайнера…

Мужчины начали избивать женщин, фашисты пытать людей, гангстеры стрелять по всему, что движется. Какой-то фриц подбежал к Бескемпиру, начал его душить и трясти. В этот момент он проснулся — его будил Саят.

— Я уже подумал ты подох, — улыбнулся Саят.

— Нет уж. В аду конечно весело, но жизнь прекрасна. Я-не хлюпик. Нет, не хлюпик — я, — сказал Бескемпир, услышав чириканье воробьев.