ЛЮбимая женщина механика Чарыева

Любимая женщина механика Чарыева.

На любом отдаленном строительном объекте, не говоря уж о строительном участке, который ведет сразу несколько объектов в каком-нибудь городишке или лесу-поле, центром движения производственного процесса является РБУ. «РБУ» есть растворо-бетонный узел. А попросту: 2 мешалки. На раствор и бетон. Если повезет, то под крышей и с бытовыми помещениями. Если нет — то и без них. К ним склады цемента, песка, щебня и извести. Данному РБУ повезло. И только одна мелочь омрачала жизнь, как начальника участка, так и личного состава его обслуживающего. В приемные бункера мешалок все составляющие было необходимо грузить вручную. И если песок и щебень, раз в день, поближе к мешалкам заталкивал бульдозер, а цемент после открытия заслонки сам тек рекой, что к стати тоже чревато, то известь, нужно было доставать из гасильной ямы в ручную, через люк — лаз. Пока яма полна — ковшом. Потом ведром. А когда известь слеживалась, приходилось лезть в бункер, грузить её лопатой в ведро, поднимать ее наверх и тащить к мешалкам. Та еще проблема. Поскольку работа тяжелая, да не благодарная (то мешалка сломалась, то цемент кончился, да мало ли что, а за все получите досыта), на РБУ посылали, скажем мягко, нарушителей трудовой и воинской дисциплины. Считалось, что направить военного строителя на РБУ на неделю все же лучше, чем сажать его на трое суток на гауптвахту. Тут он хоть что-то будет делать, а там только строевым шагом ходить. Ни себе зарплаты, ни Родине пользы. (У военных строителей отсидка на «губе» считалась отпуском при части. Работать не надо!) Естественно военные строители платили отцам командирам за ссылку на РБУ сторицей. Каждый штрафник чудил по своему. То цемента в раствор насыпать «забудут», то в растворомешалку* щебня подадут, а ее потом три механика неделю восстановить не могут. То воду зимой так «аккуратно» закроют, что за ночь под течкой выдачи ледяной горб, машины не въезжают. Вот и мучался участок. Доходило до того что летом, в штурмовые сдаточные месяца, раствор возили из города за 100 верст. Тут вам и рентабельность производства, и качество работ, ну и естественно «ордена и медали с бантами» начальникам и отцам командирам.

И вот однажды, как и должно быть в сказках, начальник участка, целый майор, был переведен куда-то на повышение. Вместо него назначили старшего лейтенанта, который до этого успел побыть в шкуре «двухгодичника» и решительно послужить заместителем командира строительной роты. А потом, дабы развить тихо тлеющие карьерные страсти, попросился перевести его «на линию». Начальство на удивление не стало возражать. Оно только сказало:

— Что Старлей, хочешь воз? Тащи. С Богом.

Покрутился Старлей месяц, наполучал устных и в приказах «замечаний — выговоров» больше чем за первые два года службы, сел и задумался. А в чем собственно суть? И додумался. В двигателе — в РБУ. Пообщался он с участниками творческого процесса, так сказать с глазу на глаз (некоторые глаза заплыли, а что толку?). Ну не хочет солдат здесь трудиться, несмотря на наличие душа с горячей водой и военторговской чайной в50 метрах. Где же выход? И он естественно нашелся.

Пошел Старлей по ротам. Нашел Старлей четверых земляков. Азиатов. Сержанта — Деда, ефрейтора — Черпака, рядовых — Молодого и Духа. Для справки: эти имена собственные, есть числительные обозначающие сроки службы солдата. Есть еще, в этой иерархии — Дембель, но это почти генерал у офицеров. Побеседовал, как мог, доходчиво все аргументировал:

— Или вы честно работаете на РБУ и каждый Черпак, через год службы идет в отпуск, а дослужившись до Дембеля в первой команде едет домой, и в субботу, взамен опостылевших всем политзанятий, на РБУ будет проводиться профилактика оборудования, или…, или я вас всех четверых по землячески сгною на земляных работах. Работа там не легче, а зарплата ниже.

«Аргумент» — черенок от лопаты, стоял без нужды в это время в углу прорабской. Народ повозмущался для приличия, но идеей проникся. Больно посулы хороши. Отпуск, да дембель!

На завтра по рапорту Старлея был издан приказ по УНР о повышении статуса РБУ. Это уже стал не просто РБУ, а производственная единица.

Начальник РБУ — механик, категория — старший сержант.

Слесарь РБУ 4 разряда, категория — младший сержант.

Дозировщик РБУ 3 разряда, категория — рядовой.

Дозировщик РБУ 2 разряда, категория — рядовой.

Оплата рабочих РБУ — сдельная, аккордно-премиальная. В принципе как у всех. Штатное расписание части ломать не нужно.

Начали с того что, отобрали на складе совковые лопаты (они же разные бывают) под руку.

Притащили складские весы. Взвесили по очереди по паре сотен лопат песка, щебня, цемента, извести. Определили средний вес одного броска. Инженер участка на листе ватмана перечертила таблицу, которую до этого без высшего образования понять было невозможно, с нормативным содержанием составляющих в две колонки: — в одной мелко — килограммы, в другой крупно — броски лопат. Килограммы для инженера по качеству УНР и кладовщика участка. Броски лопат для исполнителей. И приступили к работе.

Первый месяц ежедневно отправляли с оказией в лабораторию образцы растворов и бетонов на испытания, по их результатам внесли коррективы в таблицы. С качеством разобрались.

Наступил сентябрь. А что это значит? Это значит — конец квартала, то есть сдача. Сдвигаем график работы. Подъем в 5-00, бегом на РБУ, делаем машину раствора, бегом на завтрак. У всех уже развод, по плацу топ-топ, а экипаж в это время, чинно кушает и глядит в окно. Расход завсегда оставят, так как даже если прапорщик про РБУшников забудет, дежурная смена ни за что. Бригадир то, без пяти минут — Дембель.

Подошел ноябрь. Засобиралась домой элита. Водитель комбата, секретарь комсомольской организации, фельдшер, пара тройка передовиков. Договор дороже денег, в первой партии, уехал старшим сержантом начальник РБУ, сдав по Акту материалы, механизмы и оборудование Черпаку. Перед убытием он снял головную боль со Старлея: — Кого брать четвертым?

Дембель привел Духа и сказал:

— Он наш земляк. Не подведет.

Черпак, ставший Дедом, поднялся к пульту управления и стал начальником. Молодой с песка переместился на щебень. Бывший Дух стал кидать на верху песок. Цемент и известь достались новому Духу. И отныне данный маршрут перемещения по служебной лестнице стал правилом на годы. Теперь, даже когда очередной Черпак уходил в отпуск, а было это по обыкновению в январе-феврале, экипаж не ныл и никого не брал на подхват. Справлялись.

Прошло несколько лет. Сменились члены экипажа. И однажды в декабре, (опять сдача, штурм, работа от темна до темна), Старлей давно ставший Капитаном, и честно ждавший присвоения майора, после серьезного подписания «процентовок»*, шел часа в два ночи домой. Поскольку путь через территорию РБУ сокращал дорогу в двое, решил не мудрить, а проскочить побыстрее.

Глядь, а на РБУ свет горит. Начальник есть начальник.

— В чем дело? Давно уж все должны быть в казарме. Дай загляну. Не случилось ли чего? Или новоиспеченный Дед забыл цех перед уходом обесточить?

Заглянул. Картина, увиденная Капитаном была достойна кисти, если не Глазунова, с его любовью к массовым портретам, то уж как минимум какого-нибудь члена Союза художников. В машинном отделении тепло, чисто. Пахнет цементом и известью. В бытовом — красота! Под зеленым абажуром мягко горит настольная лампа. И где они ее только взяли? Свет верхней лампы освещает на стенах портреты девиц из всяческих журналов, календарь, на котором каждый отмечает свой срок службы, и остекленевшие глаза солдат.

— Вот черти, даже задницы не оторвали — подумал Капитан. Дух как подшивал четвертый подворотничок, так и застыл с ниткой в губах. У Черпака с кисточки сползал клей на чье-то фотолицо, вставляемое в дембельский альбом. Молодой, видимо писавший письмо, просто ростом стал ниже стола, за которым сидел.

— Сидите, сидите, — сделав вид, что он не заметил «бурости» личного состава изрек Капитан.

— А где Дед? Чего это так поздно и не в казарме? Завтра вставать ни свет, ни заря, а они тут письма пишут, да альбомы клеят!

Тут он услышал шум воды в душевой и постучал в дверь. Шум воды прекратился, но из-за двери раздался какой-то писк.

— Дед! Что у тебя там? Выходи.

Народ вжал головы в плечи по самые уши.

— Пьяный что ли? А ну, выходи живо!

Медленно открылась дверь, в протянутую руку сунули форму и незамеченный Капитаном куль женской одежды, который мирно лежал на скамейке все это время, прямо перед его глазами. Через минуту из душевой боком выполз Дед, одетый по всей форме, только что без шинели, с Небесным Созданием неопределенного возраста, в веселеньких вязаных штанах и балахонистом свитере. Создание близоруко щурилось и пыталось то протереть стекла, то надеть, потеющие очки, то и то и другое одновременно. У Капитана от изумления пропал дар речи. Много чего видел. Но, чтобы в расположении! Баба! В душе!

— Это что за б…?! — выдохнул Капитан.

Близорукое создание уронило очки, Черпак перевернул банку с клеем, Дух и Дед застыли по стойке «Смирно». И в этой дикой тишине, когда вдруг стал слышен писк, невесть откуда взявшегося в декабре комара, всю инициативу на себя взял Дух. От волнения он, успевший закончить два курса института у себя на родине по специальности «Русский язык и литература, зараза забыл, что уже два месяца служа в армии «еле-еле» говорит по-русски, четко доложил:

— Товарищ капитан! Военный строитель — рядовой ….Разрешите доложить? Это не то, что вы имеете в виду. Это любимая женщина механика Чарыева!

— Что она здесь делает?

— Принимает душ после окончания второй смены. На ткацкой фабрике горячую воду уже три дня как отключили. Авария на теплотрассе. А в цеху пыльно.

— Разговоры! Марш в казарму! Чарыев в 7 утра ко мне! Барышня домой!

Через 20 секунд все вылетели на снег. Дед, успев легонько шлепнуть Небесное Создание по попе, рявкнул:

— Отделение, в казарму бегом марш!

Военные строители, пробив дорогу в снегу своими телами, ускакали спать. А Создание, потерявшее очки, шмыгая носом, побрело в сторону города.

В семь утра, начищенный под дембельскую пряжку, Дед стоял перед дверями кабинета начальника участка. Остывший за ночь Капитан сказал:

— Входи. Докладывай.

Чарыев долго мялся, вздыхал, потом решился.

— Понимаш, товарищ каптан, этот дэвушка с Дэмбелем гулял, который уехаль домой месяц назад. Он женися на нем обещал. А когда РБУ давал, у него песок 50 кубов не хватил, да цемент почти два тонн. Я просил отдать. Вот он и отдал его мне по Акт.

— Совсем сдурели? По какому еще Акту?

— Да вот по этот. Вы же сам его и утверждаль.

…?

Акт. Мы, такие сякие, нижеподписавшиеся, один сдал, другой принял: бетономешалку — 1 шт., растворомешалку — 1 шт.,… цемент — 42 тн., известь…, всего пятнадцать пунктов. Подписи: Сдал — Дембель. Принял — Дед. Члены комиссии: механик участка, кладовщик участка. Утверждаю — Капитан.

— Ну и где здесь твоя девушка?

— Да воть, пункыт пят «Клад.дэвушка»

— При чем здесь кладовушка?

— Да не кладовушка, а «Кладу дэвушка». Вы читай хорошо.

— Что…!?

— Да он сказал: «Ну, нет цемент и песок, дэвушка возьми?». Я и взял. Так что теперь это мой любимый женщин до дембел.

Орать расхотелось. Смеяться тоже. — Чарыев, черт с тобой, встречайся с ней, где хочешь. Но на РБУ чтобы, я ее даже запаха не чуял. Понял?

— Так точно.

— Свободен.

На РБУ до весны ее действительно больше не было. А в июне, после увольнения старшего сержанта Чарыева, Капитан встретил ее с новым Дедом, под ручку гуляющими, в воскресный день в городском парке.

Эстафета любви продолжалась.

Опять, стало быть, на РБУ недостача?