"Веруника"

«Веруника»[1]

Посвящается моей однокурснице

в память о нашем убитом детстве…

… О Аллах…спаси нас…спаси нас, пожалуйста, не дай нам с бабушкой умереть…пожалуйста, Боже…прошу тебя…Господи, мне страшно умирать…я знаю, что это больно…

Шестилетняя Медина забилась в темный угол комнаты и собирала в своей памяти слова всех молитв, которые она когда-либо слышала, вне зависимости какой национальности или вероисповедания люди их произносили. Взгляд огромных черных глаз девочки беспокойно блуждал по всей комнате. Худые коленки подпирали подбородок, а смуглые, маленькие ручки со всей силы пытались закрыть уши, чтобы не слышать гул очередной партии истребителей. Дым горящего Грозного застилал все небо. Если бы кто-либо попросил назвать земной ад, то любой человек, находившийся на тот момент в Грозном обязательно назвал бы этот город, да и соответствующая табличка доказывала: «Добро пожаловать в ад», а кому она была адресована и кем до сих пор непонятно. Кто-то разжег этот огонь, остановить который либо никто не имел желания, либо уже не мог. Почти миллионная российская армия, с несколькими тысячами единиц тяжелой бронетехники, словно по невспаханному полю прошлась по всей республике. Этот кровавый бой, развернувшийся на чеченской арене, мировые средства массовой информации, политологи, военные называли по-разному — маленькая победоносная война в рамках предвыборной кампании, конституционный порядок, борьба с надвигающимся терроризмом, а в итоге, не понявшая ельцинского юмора, Чечня начала воевать за свой суверенитет — будь он трижды проклят. Причины причинами, а беда оказалась неизбежной. Черный сценарий жестокого режиссера актеры исполняли успешно, и завершающим актом кровавой трагедии для жаждущей событий мировой публики, был подготовлен штурм Грозного, показ которого был сорван! Нет, трагедия состоялась, но уже с другим сюжетом, когда массовка начала исполнять главные роли. По приказу именитых российских генералов в чеченскую столицу была стянута многотысячная бронетехника, сопровождаемая сверху авиацией. Крылатая фраза министра обороны Павла Грачева — «Я возьму Грозный за два часа» в мире СМИ разлетелась на цитаты. По сути, заявление умелого тактика, учитывая силы противоборствующих сторон, могло быть в полной мере реализовано, однако события взяли иной ход.

Чеченцы намеренно пропустили российские танки в центр города, после чего с наступлением темноты нанесли по ним удары так, что подбитые боевые машины блокировали остальным пути отхода, а затем с верхних этажей домов расстреляли танки, которые не могли маневрировать на узких улицах, и вести ответный огонь по противнику из пушек и пулемётов. Атакованные силами противника российские войска понесли огромные потери, и отошли к вокзалу, где попали в окружение, — писали информационные источники.

Эта новогодняя ночь, превратившаяся в репетицию Судного дня, была одной из самых страшных ночей военной Чечни, когда жизнь была уже невмоготу, а смерть намеренно издеваясь, не спешила забрать души, оставшихся на тот момент в городе мирных жителей, среди которых была и шестилетняя Медина. Папа, мама, маленький братик Умар и Медина с бабушкой разминулись и оказались по разные стороны одного кошмара.

Земля под ногами задрожала с новой силой…посыпались внутрь стёкла последнего, целого окна и холодный декабрьский ветер ворвался в черную комнату. Медина попыталась выбежать из этой комнаты, и, споткнувшись о стул, с грохотом упала на пол. Лежа навзничь на холодном полу черной квартиры девочка начала сильно плакать. На крик прибежала бабушка. Она подняла Медину и присев рядом с ней на колени, прижала ее головку к своей груди. Мокрые от слез, запутавшиеся волосы закрывали половину исхудалого лица, с которого на женщину смотрели черные, полные тревоги и скорби глаза, а пухлые губы ребенка не переставали шептать одну и ту же молитву, свидетельствующую о единстве Аллаха и его последнего Посланника. Веруника вздрогнула от этого взгляда. Именно так смотрел на нее полвека назад, найденный ею на украинских полях раненый черноволосый солдат…и шептал эту же, чужую для нее тогда молитву. Фашистские снаряды не переставая ни на минуту, разрывали на куски землю. К стонущему советскому воину склонилась в заляпанном кровью халате молоденькая медсестра.

— Уходи, слышишь, уходи! Не жилец я все равно, слышишь! Уходи, дура, разорвет тебя сейчас! — кричал солдат. Если хочешь помочь, отправь это письмо на Кавказ, в Чечено-Ингушетию, знаешь про такое место? Отправь это письмо, там адрес указан, допиши только, что меня не стало. Сделай, умоляю тебя!

Солдат сжимал от боли худую руку медсестры, казалось, что она вот-вот со звонким хрустом рассыплется в его огрубевшей ладони. Однако Веруника не отчаивалась. Она оттащила парня на безопасное место, и, разорвав свой халат, начала перетягивать его раны, чтобы остановить кровь.

— Ты будешь жить, слышишь меня? Ты будешь самым счастливым на свете, я обещаю, слышишь? — кричала солдату сквозь летящие пули Веруника.

И она исполнила свое обещание. На этих залитых кровью украинских полях, в черных глазах юной молдаванки нашел отражение своей дальнейшей жизни чеченский паренек, который добровольно ушел отстаивать победу Советского Союза. Так и прошла она всю свою жизнь за этим смуглолицым кавказским солдатом, отчаянно защищавшим свою родину, которая впоследствии так жестоко с ним обошлась, прикрепив на него позорное клеймо врага народа. И уже на заснеженных казахстанских степях, волоча за собой тело умершего свекра, Веруника уверовала в единого Аллаха и приняла последнюю религию на земле…

Взрывы продолжали греметь…вся своя, полная несправедливых и жестоких моментов жизнь, словно кинолента, пробегала перед глазами Веруники. Она уже давно перестала задавать вопросы — почему и за что…все равно невозможно было найти на них ответа. Седая прядь волос женщины, выбившаяся из-под платка, смешалась с черными волосами ребенка. Вот такой и была ее жизнь — полоса черная, полоса белая…

— Бабушка, к нам стучится кто-то, — пытаясь, высвободиться из объятий женщины, всхлипывая, произнесла Медина. Веруника прислушалась. Может, показалось ребенку. Но стук продолжался, теперь уже смешавшийся с женским криком.

— Помогите, помогите…Веруника! Веруника!

Женщина стремительно подбежала к двери и быстро ее открыла. На пороге стояла, согнувшись вдвое от нестерпимой боли, беременная соседка с верхнего этажа.

— О Аллах! Залина! Вы что не уехали? А где Ахмед?

Веруника не верила своим глазам. Пять минут назад она считала, что кроме нее с Мединой в горящем Грозном не осталось больше ни одного живого существа, а про них в этом хаосе смерть просто-напросто забыла.

— Заходи! — она буквально затащила молодую женщину в квартиру. Крики роженицы теперь для Медины стали намного страшнее происходящего за окном. Она снова забилась в черный угол комнаты, и пыталась закрыть уши. Залина корчилась на полу, сжимая изо всех сил пушистый ворс ковра. Режущие боли внизу живота не давали ей встать. Женщину бросало то в жар, то в холод. Ей казалось, что какая-то железная рука орудует в ее теле, срывая со своих мест все органы.

Неистовые крики молодой женщины заглушали грохот взрывающихся снарядов.

— Веруника! Кажется, у меня схватки начались! — задыхаясь, прошептала Залина.

— Не кажется, а начались! И перестань кричать! Возьми себя в руки! Ты не первая и не последняя из женщин, кому это предстоит! Подумай о тех, кто сейчас погибает под российскими бомбами! Твоя боль — это песчинка по сравнению с тем, что происходит с ними, — кричала на нее Веруника, теперь уже не как беспомощная старушка, а как опытный врач, готовящийся принять роды. Она, засучив рукава начала расстилать белую простыню.

— Тужься, тужься, давай! Медина, иди, сюда! Медина, ну где ты? — звала на помощь внучку Веруника.

Девочка встала у порога комнаты, обхватив косяк, и сквозь слезы бормотала — бабушка, я не хочу к ней, я не хочу туда заходить. Она же умирает.

— Перестань нести ерунду. Никто не умирает, она наоборот жизнь нам дарит, понимаешь жизнь! Малыш скоро у нас будет маленький. Помнишь, когда мама маленького Умарика нам принесла? Помнишь?

— Помню — хныкала девочка.

— Ну вот. А ты говоришь, умирает. Иди сюда, посиди с ней. Проследи, чтобы свеча не угасла. А я пойду, разведу огонь и разогрею воду.

Медина медленно подошла к орущей женщине. Белая простыня была заляпана кровью. Сердце девочки трепетало, как гаснущая восковая свеча на деревянном столе. Гул истребителей разрывающих на клочья черное грозненское небо больно бил по детским ушам. Медина посмотрела на стонущую женщину. Мокрые от пота волосы были разбросаны по подушке, а слезы, текущие по щекам, смешавшись с потом расползались по нежной груди. Девочке стало до боли жалко Залину. Она уже не боялась ее состояния, криков, окровавленной простыни. Ей просто хотелось помочь женщине избавиться от мучительных страданий, самой, собственными руками вытащить из нее это существо, так сильно рвущееся на белый свет…

— Если бы ты знал, малыш, что здесь происходит, никогда бы и не подумал оттуда вылезть, — рассуждала в сердцах Медина.

— Натяни сильней простыню, пусть она тужится, дышит чаще, — кричала с соседней комнаты Веруника.

Медина уже не слышала стрельбы, самолетов, автоматных очередей. Ее целью было помочь этой несчастной женщине, которой выпала участь среди здравствующей смерти производить на свет жизнь. Не прошло и трех минут, как маленькие ручонки девочки подхватили липкую от крови головку младенца.

— Бабушка, иди сюда скорее! Бабушкааааа! — Медина впервые улыбнулась за эту страшную ночь, и, облизывая соленые от слез губы звала Верунику.

Старушка чуть не выронила из рук таз с горячей водой, когда увидела эту картину. Она подбежала к роженице и достала младенца, перерезав розовую пуповину, соединявшую его с утробой матери. И в этот момент они услышали другой, не похожий на остальные крик, который заглушал всё: стоны Залины, грохот разрывающихся снарядов, свист автоматных пуль. Это был крик родившегося на свет ребенка. Звонкий, неистовый крик новой жизни. Казалось, что сама смерть содрогнулась от него и зашагала прочь.

Слезы хлынули из глаз Веруники. Она подняла ребенка вверх и закричала:

— Дочка у тебя, Залина! Девочка к нам пришла, значит мир будет, война закончится, слышишь меня Медина? Закончится война!

Вспотевшая, уставшая от мучительных болей Залина, улыбаясь сквозь слезы, протягивала бледные руки к ребенку. А малютка продолжала кричать, как будто хотела оповестить этот горящий, черный город о своем появлении на свет. Быстро обмыв теплой водой новорожденную, Веруника приложила ее к груди матери. Вдоволь насытившись материнским молоком, малышка уснула. Избавившуюся от страшных болей Залину, также охватил крепкий сон. Задремала и уставшая Веруника. Не спала лишь Медина. Она не могла налюбоваться на этот сопящий розовый комочек, за который чувствовала огромную ответственность. Ей не были страшны ни бомбардировки, ни обстрелы, она просто взрослела на глазах, и знала, что ей выпала великая миссия помочь этому крохотному существу появиться на свет. За окном шла война…конституционный порядок, штурм, усмирение боевиков, как только ее не называли, но для этих четырех женщин она была войной…может и не великой, но отечественной точно…Да-да….вы не ослышались, для женщин. Они были разных возрастов, но они были женщины, — одна прошедшая долгий жизненный путь, седая, сгорбившаяся старушка, другая юная, крепкая, полная жизненных сил, впервые познавшая чувство материнства, третья начинающая жить, большеглазая хрупкая девочка, так жестоко кем-то лишенная детства, и четвертая совсем крохотная, завернутая в кусок белой простыни, увидевшая первый раз в жизни этот мир в таких черных красках.

Залина вздрогнула от взрыва…

— Веруника! — прошептала она…

— Бабушка, тебя Залина зовет — Медина растормошила спящую бабушку. Веруника быстро подошла к Залине.

— Что моя хорошая?

— Где Веруника? — сквозь сон бормотала молодая женщина.

— Я Веруника, — удивилась старушка.

— Моя Веруника где? Моя дочка Веруника…

В чем дело сразу поняла Медина.

— Бабушка! Она назвала малышку твоим именем! Теперь у нас будет две Веруники! Как здорово! — Медина захлопала в ладоши. Это была единственная великая радость ребенка на тот момент, которую она запомнила на всю оставшуюся жизнь.

Через пару дней, когда ожесточенные бои были немного прекращены, с целью вывоза трупов российских военных, Веруника рискнула вместе с внучкой выйти из квартиры, чтобы запастись водой, потому что количество продуктов катастрофически сокращалось, а к ним ведь прибавилась маленькая гостья. Куда делся отец малышки Ахмед, Веруника даже не могла предположить. По словам Залины, он выбежал из квартиры позвать кого-либо на помощь, когда у нее начались схватки, но женщина его так и не дождалась. Позже…изрешеченное автоматной очередью тело молодого мужчины нашли за дверью следующего подъезда. Он так и не увидел свою маленькую Верунику, которой предстояло жить без надежной и сильной опоры отца в этом жестоком и страшном мире…

Веруника, держа в одной руке два пластмассовых ведра, а в другой крепко сжимая теплую ладошку Медины, осторожно приблизилась к берегу Сунжи. Зеленая, грязная, речная вода неподвижно стояла на месте. Медина медленно опустила в нее руку. Она ощутила на своих пальцах что-то липкое и, вспомнив головку малышки, с криком вытащила руку из воды, которая вся была закапана человеческой кровью. А Веруника, абсолютно не придав этому значения начала быстро набирать воду, опуская ведра в реку, и отодвигая рукой кровавую слизь. Многих грозненцев в этот период спасла река Сунжа, напоив их своей зеленой, мутной водой…

Родная Сунжа…Соьлжа…каких же жестоких событий свидетельницей ты стала. Сколько жизней людских вобрала в себя, сколько крови человеческой смешала со своими волнами…и только Всевышний знает кто прав, а кто виноват в этой, кем-то умело организованной, страшной бойне, которая создала непреодолимую пропасть между жившими когда-то в мире и согласии нациями, зародив среди них маниакальную ненависть друг к другу. Кто-то из мудрых сказал, что радость приходит на смену страданиям как вознаграждение, она успокаивает, залечивает раны, хотя шрамы остаются навсегда. Так и Сунжа…успокоилась. Маленькие сельские речушки, впадающие в нее, очистили ее от кровавых следов прошедших лет, и она снова игриво потекла по центру Грозного — чистая-чистая, прозрачная и светлая как в тех далеких ингушских горах, где она берет свое начало….

Зима 2011 года в Грозном выдалась по-кавказски теплой и мягкой. Солнце по-весеннему грело лицо, а поздние декабрьские розы радовали глаз сочными, молодыми бутонами. Продолжительная грозненская осень и не думала сдавать свои позиции, ее теплый воздух приятно согревал тело, и появлялась неутолимая жажда жизни, познания всех ее сторон и дикого страха вдруг неожиданно ее потерять.

Медина, держа в руках куртку, облокотилась о перила моста и пристально вглядывалась в Сунжу. Река, окруженная сухими кустарниками и старыми деревьями с пожелтевшей листвой, размеренно протекала в своем русле. Легкий ветерок ласково трепал распущенные по плечам длинные, черные волосы девушки. Она оглянулась, в сторону моста шла женщина, а за ней юная девчонка лет семнадцати-восемнадцати, в коротком розовом пальтишко. Они прошли мимо. Глаза Медины нечаянно встретились с глазами незнакомки и утонули в ее сером, печальном взгляде. Воспоминания больно обожгли все сердце.

— Веруника! — крикнула на весь проспект девушка, отодвигая от лица, разбросанные ветром волосы. Прохожие с удивлением посмотрели на Медину. Женщина, оглянувшись назад, замерла на мгновение, и одернула идущую рядом дочку.

— Медина! Медина, подожди! — кричала она с застывшими в глазах озерами слез. А Медина все сильнее ускоряла шаг. Нет! Она не шла навстречу, она напротив отдалялась от них. Ей казалось, что приближение к этой девочке, ее снова вернет в эту черную квартиру горящего Грозного, где вопреки смертям с болью и кровью на свет появлялась жизнь. Медина быстро затерялась в толпе, и переходя на аллею, ее нога раздавила что-то мягкое. Девушка с ужасом отскочила…нет это не был кусок человеческого мяса, отодранный от трупа голодной собакой, как в том страшном 1995 году, когда они впервые вышли с бабушкой на улицу…это была кем-то беспечно выброшенная роза. Медина посмотрела назад. Девочка лет шести бегала по аллее, комкая в кулачке уже новый сорванный цветок.

…Вырастало новое поколение, поколение обладателей счастливого, спокойного детства, которым уже не страшно смотреть в чеченское небо. А лихие 90-е годы для нас навсегда останутся трагедией, а для них они станут историей, хорошо, если не забытой….

Элора Эльжаева…Грозный 2013 год…

[1] Веруника (ударение на втором слоге)