Заметки

банка-склянка — здесь, в Банке, полыхнула кратко пузырьковая мелодия — медицински ясный офис, мы — атомарные вкладчики, мы — дно пирамиды «нового строя веков», в стекле двери — я, выходящий, мой шарф закатным лассо охомутал шею, лицо безгубо, его удлиненная и заостренная нижняя половина, весьма выразительна, то есть, это, конечно, не я, а герой псевдоромана, и хорошо бы ему приписать этакие размышления:

— я вдруг понял, что похож на Бориса Карлоффа — это когда увидал высокую фигуру в отражении, я хочу лежать голым утопленником на черной постели и слушать в полусне шум дождя, его плодотворящая сумрачность ткет немыслимые вензеля, будто гениальный карлик Кювилье вновь воплотился и не может унять дрожь страсти к буйным джунглям рокайля, но сейчас я еду в автобусе домой, держась за поручень на площадке, проплывают, перебираемые земным счетом слов — а в небе оно одно и бесконечное — чудесные кладбищенские ангелы с рефлексами зловещего циана, столпотворение вечерних фар, желтые вперемешку с белыми, это напомнило о том, что когда-то мать была жива и варила пшенную кашу с рисом, увы, теперь в роли молока — темный мрамор пустоты

— той же датой, из дремотно-звездочетных заметок блуждающего ума: тригон воды — морализм Рака, аморализм Скорпиона, имморализм Рыб; господа, во избежание обид — две из семи планет в моем гороскопе, Марс и Венера, как раз в Скорпионе

— и утром я снова в автобусе, добираюсь на работу, унылый, вроде микеланджеловского «Мыслителя», фантазирую ожесточенно, словно отрабатывая хлеб, на тему ажурных чулок и порванных стрингов Елены Рудольфовны, умопомрачительные дыры огней на холсте влажного мрака математичны и одушевлены, волокна света в восторге дрожат, проницая карту несуществующей страны, созданную мной в жалкой попытке оттереть окно от холодного пота, лучевая симметрия ореолов диктуется той же силой натяжения и архитектоники, что ваяет хребты снежинок и морских звезд, а знаете, ведь вопль света возникает, когда в данном месте (locus) возжелает родиться внутреннее божество тьмы, и так было пески и пески эонов — а имеет ли мир начало, не ведают даже совершенномудрые, и они, смею думать, не кокетничают, ладони на поручне, мое удвоение в зеркале синих потемок, кончиками пальцев я касаюсь кончиков его пальцев