Утренняя чашка чаю

замыкающий день годового кольца, тридцать первое, замковый камень; отборная камера, даже вундеркамера, привилегированная в анфиладе монотонных комнат календаря; я люблю одиночество, так любит кит свежесть морской толщи; раннее утро; младенческий искусственный свет в помещениях, он не обветшал пока до пергаментно-морщинистой вечерней напряженности; за стеклами — туман подводной холодной оттепели, беременный раскаленными эллипсоидами лиловых фонарей, как фантастический грот — яйцами невылупившихся драконов

утренний чай; чашка, слоновая кость; скорее, горизонтально приплюснутая, нежели вертикально вытянутая, ее прототип, несомненно, — котлоподобный летающий корабль стимпанкового ретро-мира; я откупориваю коробку с пакетиками, сделав это — по природной обделенности интуицией и способностью угадывания — с неверной, тыльной стороны, и смотрю на упомянутые папиросно-полупрозрачные пузыри человеческих легких, метафизические мешки, всеприемлющие пустоты, каверны, выеденные витриолем женственной энергии всеобщей Манифестации в изначальной адамантовой тверди эфира-вакуума; мир, увиденный с изнанки

воскурения бальзамических чайных паров восходят карминным потоком прямиком к круглобрюхим блаженствующим праздным богам; запахи ткут воздушную сеть; допустим, я вдруг пожелал заменить чашку, и нашел в ящике старые елочные игрушки; немыслимая чистота линий и красок свойственна этим платоновско-пифагорейским шарам; киноварное, синее, бронзовое; и вот на дне ящика — две Фигуры: древний Маг с легендарной, высеченной в скале бородой и голубовато-фаянсовая Дама; они спрессованы из редкостного драгоценного сахара до плотности нейтронной звезды

но я был бы не я, если бы тут же не ощутил переполнение сознания, проклятый синдром Котарда: у меня внутри, мнится, нет целостных органов, они наполовину сгнили, попорчены червями, пожраны страшным паллидным грибком; люди — это тоже полости, бурдюки, провалы, дыры в бытии; я существую лишь в теневом смысле, я рефлекс неизвестного пламени на поверхности тьмы; и далее — неструктурированный бред: изящный носик географических очертаний Афганистана; рдяный глазок индикатора; звуки, звуки; я подвергся в детстве, я подвергся в юности, я, наконец, подвергся в утробе матери ударам идиотских парализующих молний; когда, неестественно огромные, горят фосфорические глобусы глаз; вновь сухая малиновая молния бьет

напоследок из мозга выпорхнули две птицы-сороки, черно-белые — клавиши рояля, лоснящиеся пингвины, фрак Нобелевской лекции