Бабушкины сказки (Илинар)

— Я не буду это есть!

Всё! Кончилось моё счастье!

Когда меня только привезли, бабушка ходила за мамой и постоянно спрашивала: "А чем его можно кормить?", как будто речь шла о каком-то экзотическом животном.

Мать смеялась и махала рукой: "Он ест всё!"

Но меня кормили всегда чем-то вкусным. А ещё заливали апельсиновым соком, решив, что раз меня привезли из страны, где кругом апельсины, то я без них умру. Впрочем, апельсиновый сок я люблю, и охоту к нему у меня не отбили. И вдруг… каша!

— Я не могу её есть… — не то, что есть, я на неё и смотреть-то не мог.

— Как это не будешь есть? Это же овсянка! Самая полезная кашка.

— Не могу...

— Это почему же не можешь? Ведь ты ещё даже не попробовал, — уговаривает бабушка.

— Потому что она… — я стараюсь подобрать русское слово для определения внешнего вида каши, — она… некрасивая!

Бабушка открывает рот — видно, тоже старается подобрать слова.

— Как это некрасивая? А какой же ей ещё-то быть!

Ну, как ей объяснить? Я вожу по тарелке ложкой… Вспомнил!

— Она похожа на медузу!

Брови бабушки прыгают вверх.

— На что?! На медузу? Ишь, что учудил! — она смеётся. — Медузы в море плавают.

— Но вот если их положить в тарелку… — тяну я.

Бабушка смотрит на меня и огорчённо вздыхает:

— Значит, не хочешь? А она-то так старалась, так старалась...

— Кто?!

— Как кто? Овсянка! Вот ты попробуй хотя бы, а я тебе о ней расскажу.

Я заинтригован. Осторожно беру ложку и...

— Жила-была Овсянка, — начинает бабушка, как бы, не замечая моих действий, — она была такая сухонькая, просто хлопьями, и, глядя на себя в зеркало, постоянно думала: "Как же я некрасиво выгляжу, наверное, всё врут, когда говорят, что я самая полезная крупа, и что я делаю всех красивее..." И так она постоянно вздыхала, пока не услышала рядом чей-то голос: "Пока будешь лежать в коробке, то так и будешь сухой и никому не нужной".

Овсянка оглянулась — это кто же говорит? И увидела заварочный чайник.

— А что мне для этого нужно сделать? — спросила его Овсянка.

— Тебе нужно стать кашей! Вот тогда тебя все полюбят и будут хвалить.

И с этого дня у Овсянки появилась заветная мечта — стать кашей. Но… проходили дни, а она, какой была — такой и оставалась.

— Эй, чайник! — не выдержала она. — А как мне стать кашей? Ты, может быть, знаешь?

— Конечно, знаю, — ответил Чайник, — тебе надо подружиться с молоком.

— А где мне его найти? — спросила Овсянка.

— Иди в магазин и попроси молочка.

И Овсянка пошла в магазин. Она подошла к продавщице и сказала:

— Не могли бы вы мне дать немного молока?

Но продавщица вздохнула:

— Уже всё разобрали. Тут приходила и манка, и гречка… Но ты не расстраивайся, а иди на лужок к коровке. Она добрая — даст тебе молочка.

И Овсянка пошла искать коровку. Путь был очень долгий и опасный, её чуть было не склевали птицы, но ей удалось убежать от них. Ведь она шла за счастьем, а когда идёшь за счастьем, то преодолеешь всё! И, наконец, впереди, показался зелёный лужок, а на нём коровка. Овсянка подошла к ней, поклонилась и попросила немного молочка. И коровка ей с радостью дала. Назад Овсянка почти бежала и едва не расплескала молоко.

Придя домой, она прыгнула в кастрюльку, позвала к себе молочко и сразу же стала не сухой, а очень красивой, и для полного счастья не хватало чуть-чуть — стать кашей. Молочко ей сказало:

— Давай позовём к себе немножко сахарку и соли.

И они позвали. А потом пришёл огонёк, и у них началось веселье. Овсянка стала кашкой и радостно пыхтела: "Пых-пых!"

Бабушка засмеялась и забрала у меня пустую тарелку. А я пошёл к себе в комнату, залез в стенной шкаф и… заревел. Я плакал тихо, чтобы меня никто не услышал и не нашёл. Хлопнула дверь — это пришёл дед. Потом я услышал, как он меня зовёт… Но я не откликнулся.

Конечно же, меня нашли. Дед выудил меня из шкафа, взял на руки, стал тормошить и спрашивать — что случилось? Прибежала бабушка… А я был так расстроен, что лепетал что-то на смешанном языке, забыв оба языка сразу. Дед меня пытался успокоить, и ему это, видно, немного удалось, потому что я сказал:

— Я больше никогда не буду есть! Никогда! Никого!

Дед подозрительно посмотрел на бабушку, а та схватилась за голову:

— Да ты что! Ведь это же просто каша. Это же я тебе сказочку рассказывала.

— Опять твои сказки? — сердито проворчал дед. — И что ты ему такое рассказала?

— Да он кашу не хотел есть, — виновато оправдывалась бабушка, — а я ему рассказала, как овсянка ходила за молочком, как хотела стать кашкой...

Тут я снова разревелся:

— Да-а! Она так мечтала быть счастливой, а когда стала — я её съел! Никогда, никогда больше никого не съем!

Видно уже тогда во мне проснулись задатки будущего вегетарианца.

Дед стал издавать какие-то странные звуки, махнул бабушке рукой, чтобы она вышла, потом сел со мной на диван и стал успокаивать:

— Ну, ты же уже большой, — (я уже заметил, что когда им было выгодно — я сразу становился большим, пусть даже в три с половиной года), — как можно верить сказкам? Бабушка стала сочинять, чтобы ты покушал. А овсянка — это просто крупа, еда и всё. И никуда никто не ходил, ты же, наверняка, видел, как бабушка стояла у плиты и готовила тебе кашу. Видел же? — я кивнул. — Ну, вот, видишь? Но бабушка права — эта каша, действительно, самая полезная. Будешь её кушать — будешь расти и не будешь болеть.

Я успокоился, но после этого, несколько дней подряд, заглядывая в тарелку, спрашивал:

— А это кто?

На что всегда получал ответ:

— Это — еда!

Однажды, проходя с дедом мимо киоска с мороженным, я попросил:

— Дед, купи мне еду.

Все засмеялись, а дед крякнул.

Но ничто не могло отучить бабушку рассказывать сказки. Она могла сочинить сказку на что угодно. Правда, иногда это заканчивалось неожиданно, как и с Овсянкой.

Почти каждое утро, она доставала из шкафа пылесос и начинала пылесосить квартиру. Я смотрел, как она водит щёткой, и мне очень хотелось тоже поводить. Но я слышал:

— Ты порисуй лучше, потом мне покажешь, — знала, что рисовать я люблю.

Но как-то, когда она пылесосила, зазвонил телефон. Бабушка бросила включённый пылесос и побежала к трубке.

Я сразу схватил ручку и стал водить по ковру, приближаясь к занавеске. Раздался странный звук, занавеску засосало, а пылесос угрожающе загудел.

Я попытался спасти занавеску, просунул в щётку палец и почувствовал, как его затягивает. От неожиданности я крикнул: "Ба!", но палец тут же вытащился.

Бабушка сразу влетела в комнату, выключила пылесос и освободила занавеску, погрозив мне пальцем. Но вот после этого, как только она доставала пылесос, я с гордым видом, стараясь не показать страха, уходил от него куда-нибудь подальше. Бабушка это заметила и подозвала меня:

— Да ты никак боишься пылесоса? — засмеялась она.

Я опустил голову, мне стало стыдно.

Бабушка улыбнулась и сказала:

— Не бойся, он тебя не съест. Он питается только мусором. Хочешь, расскажу тебе одну сказку?

Конечно же, я хотел!

— Так вот! В одной квартире жили Веник и Пылесос. Веник жил давно, а пылесос появился недавно. И однажды они поспорили — кто из них лучший работник? Веник с гордостью сказал:

— Конечно же, я! Ведь обо мне есть столько пословиц и поговорок! Я — символ дружбы! Смотри, из скольких прутиков я состою, смотри, какие они тонкие, а все вместе они такие крепкие, что невозможно сломать! Сами люди должны брать с меня пример.

Пылесос был с этим согласен, но он видел, что когда Веник начинает убираться, то он просто сметает мусор, а пыль поднимается в воздух и танцует в солнечных лучах. И Пылесос сказал:

— А давай устроим состязание — после кого будет чище?

Веник согласился и как пошёл мести! Аж, пыль столбом! А пылесос радуется, что столько пыли. Ведь Пылесос питается пылью. И мусор, и пыль — для него самая вкусная пища. И после того, как Веник закончил уборку, и пыль осела на полках, за дело взялся Пылесос. Он прошёлся по паласу, потом по полкам — и везде, где он бы не проходил, сразу же рождалась чистота. Вот так Пылесос доказал Венику, что как символ — тот хорош, но как работник — пылесос лучше. Ну, что? Пойдём, покормим его?

Я с радостью согласился. Бояться я перестал, напротив — я с ним подружился. Каждый день я заглядывал в шкаф и говорил ему:

— Потерпи, сейчас мы тебя накормим, — а потом звал бабушку:

— Ба, будем его кормить?

Прошло, где-то, дня три. Бабушка возилась на кухне — занималась своим любимым делом. Что-то пекла. Удивляюсь, что при таком её хобби, мне удавалось расти стройным ребёнком. Она, кажется, совсем забыла о пылесосе. Я пару раз заглядывал в шкаф и утешал его. Но он стоял с грустным видом, повесив шланг-нос. Я не выдержал.

— Ба… а мы убираться сегодня будем?..

— Да у нас чисто, каждый день, что ли, пылесосить? Вот закончу печь, тряпочкой пыль уберу. Ступай, посиди. Сейчас дед придёт, пойдёте гулять.

Я пошёл в комнату. Стал листать книжку. Но мысли постоянно возвращались к голодному пылесосу. Походил по комнатам — еды для него нигде не было. И тут меня осенило! Я же могу ему достать сколько угодно еды!

Я нашёл у деда какую-то газету, и старательно изорвал её на самые мелкие клочки. А потом аккуратно раскидал по комнатам, на самых видных местах, чтобы ему не пришлось особо искать. И довольный побежал к бабушке:

— Ба! Иди, смотри, сколько у него еды!

Бабушка, уже заподозрив что-то неладное, побежала за мной и...

Нет, меня никогда не наказывали. К тому же, дед, вошедший в этот момент в квартиру и узнавший последние новости, в очередной раз сказал, что наказывать надо бабушку, и что я это уже сделал.

Но после этих случаев, я прослыл очень впечатлительным ребёнком.

Я был не только впечатлительным, но и очень любопытным. Постоянно допекал всех вопросами: почему, зачем и что это? И больше всех бабушку. А она, ответив на очередной вопрос, часто рассказывала сказку. Поэтому долгое время у меня в голове была настоящая "овсянка".

Но иногда сказки были совсем другие, которые заставляли меня возвращаться к ним и задумываться...

— Какой очаровательный ребёнок! Это ваш внук? Подзовите его!

Я возился в траве с машинкой и, услышав эти слова, неприязненно покосился на тётеньку, сидевшую с бабушкой на скамейке. Подзовите! Будто я собака...

Но бабушка у меня молодец. Она не стала меня подзывать, наоборот, повернувшись к тётеньке, стала ей что-то рассказывать. Я знал, почему бабушке не нравились восторги в мой адрес. Она боялась какого-то Глаза! Я представлял этот Глаз страшным и горящим. Уже потом, позже, когда я заразился "Властелином Колец", я прочитал про этот Глаз.

А мне, вот такое сюсюканье, как выражался дед, не нравилось совсем по другой причине. Я помнил один разговор, когда он мне сказал: "Самое красивое, что есть в человеке — это его сердце. Если оно большое, доброе и любящее, то нет красивее человека. Запомни это, внучек". Я верил деду.

Увидев, что бабушка увлечена разговором, я поднялся с травы и сделал шаг в сторону. Мой манёвр не заметили, тогда я сделал ещё один шаг, потом ещё один и побежал. Я бежал к пруду, мимо которого мы совсем недавно проходили с бабушкой. На этом пруду росли цветы! Честное слово! Они были похожи на одуванчики, такие же жёлтые.

Пруд я нашёл быстро. К сожалению, цветы оказались далеко от берега, а когда мы проходили мимо, мне показалось, что они растут у самого берега. Я потянулся к ним, но достать не мог. Тогда, чуть подальше, я увидел ещё один островок таких же цветов, и пошагал туда. Но и там цветы росли не у берега, и я также не мог до них дотянуться. Зато на листке я увидел лягушку! Самую настоящую лягушку! Она была большая, зелёная, и смотрела на меня. И вдруг, как закричит человеческим голосом!

— Эмиль, где ты?!

Я даже сел от неожиданности. Но крик повторился, и тут я вспомнил о том, что ушёл от бабушки, и понял, что это она кричит.

Я вскочил и увидел её. Она меня тоже увидела и понеслась на меня. Я даже испугался. Думал, что мне сейчас попадёт. Но она подбежала, обняла, потом задышала, а потом, как пошла ругаться!

— Ни на минуту нельзя отвернуться! — тормошила она меня. — Разве ж так можно себя вести?! Бабушка чуть с ума не сошла! Оглянулась, глядь, а тебя и нету? И куда же ты один пошёл? А?!.. — она продолжала кричать, да так, что на нас оборачивались. А я пытался оглянуться, чтобы посмотреть — на месте ли лягушка? Она была на месте и тоже смотрела на нас.

— Ба! — перебил я бабушку. — Там лягушка! Смотри!

— Какая ещё лягушка?! Я ему одно говорю, а он — лягушка! Ты что, не слышишь? Как же ты не подумал о том, что я буду волноваться? Голова-то у тебя зачем? А? Чтобы ты ей думал!

Я подумал...

— Ба… — пробормотал я, — я больше не буду...

Бабушка постепенно успокоилась, взяла меня за руку и потащила из леса.

Перед сном она зашла ко мне в комнату и увидела, что я не сплю.

— Ты что не спишь?

— Я думаю, — ответил я.

Бабушка засмеялась:

— Ду-у-умаешь? И о чём же?

А я обиделся, повернулся к стене и проворчал:

— Сама сказала, что раз есть голова, то ей думают.

Бабушка перестала смеяться и сказала:

— Ну, ладно, не сердись. Давай, спи. А подумаешь завтра. А о чём думаешь-то?

Она такая же любопытная, как и я.

Я молчал. Не потому, что продолжал сердиться, а потому что не знал, что сказать. Я просто смотрел картинки: лес, пруд, лягушка, жёлтые цветы… Это было так красиво. А ещё я думал о той тётеньке, что она это не видела, иначе бы знала, что такое "очаровательно"...

Но бабушка приняла моё молчание за обиду и примиряющее сказала:

— Ладно, давай я тебе сказку расскажу, а ты закрывай глазки и засыпай...

Я сразу же повернулся к ней и закрыл глаза. Она часто мне рассказывала сказки перед сном, а я лежал и слушал с закрытыми глазами. А она думала, что я сплю. Но я не спал. Просто сказки нельзя увидеть с открытыми глазами, а так — я их смотрел.

— Я расскажу тебе сказку о… голове! — начала она, но я сразу открыл глаза и спросил:

— О Колобке, да?

— Почему это о Колобке? — удивилась бабушка.

— Потому что только у Колобка и голова, и туловище — одно и то же. А отдельно головы не бывает.

Бабушка рассмеялась:

— Ну, ты и скажешь! Обязательно возьму тетрадку и буду записывать за тобой, а когда вырастешь, то дам почитать. Нет, — она перестала смеяться, — это не о Колобке. А о голове. Ты прав, отдельно головы не бывает. Есть руки, ноги, но самое главное — это голова, потому что она руководит и руками, и ногами.

— А дедушка говорил, что главное — это сердце, — снова перебил я её.

— Дедушка тоже прав, — улыбнулась она, — конечно же, сердце главнее всего, но только сердце без головы иногда может натворить столько глупостей, как, впрочем, и голова без сердца.

Я пытался это понять, "переварить", как выражался дед.

— Ладно, — снова засмеялась бабушка, — потом поймёшь, а сейчас слушай. Жила-была одна голова. Это была очень умная голова. Она уже знала буквы, даже умела немного считать. И была очень любопытна. Как только глаза что-то увидят, голова сразу же пытается узнать — а что это такое? А зачем? И когда голове объясняли, голова сразу же это запоминала. Всё бы было хорошо, если бы голова не забывала о том, что прежде чем что-нибудь сделать — нужно хорошенько подумать.

Однажды голова пошла гулять. Она пошла не одна, а с бабушкой. Они пошли гулять в лес, и голова так и крутилась во все стороны, ей было всё интересно. "Быстрее, быстрее, — торопила она ноги, совсем забыв о старенькой бабушке, которая никак не могла за ней угнаться. Потом голова увидела очень красивый пруд, на котором росли кувшинки и остановилась. "Бабушка, — сказала она, — смотри, одуванчики!" Но бабушка сказала, что это не одуванчики, а кувшинки.

Я уже понял давно, про чью голову она рассказывает, но мне было интересно, что же ещё она расскажет об этой "голове".

— Потом бабушка устала и села отдохнуть на лавочку. К ней подсела женщина, и они разговорились. Голова всё время была на виду, бабушка лишь ненадолго отвлеклась, а когда посмотрела, то увидела, что головы-то и нету! Она так испугалась, бегала, звала… Думала: "А, вдруг кто-то утащил эту голову? А, вдруг голова потерялась?" А голова в это время убежала к пруду. Туда, где росли эти жёлтые цветы. Она увидела их и сказала рукам: "Сорвите мне их!" Но руки никак не могли дотянуться. И хорошо, что голова это поняла — а то бы свалилась в воду и утонула бы. Ведь голова совсем не думала в этот момент ни о ком. Она не думала даже о тех, кто её так любит.

— Ба… — перебил я её, — я понял. Я же сказал, что больше не буду убегать… Я тебя тоже люблю...

— А раз любишь, то должен беречь себя ради тех, кого любишь. Понимаешь?

Я задумался.

— А дед говорил, что люди жертвовали ради других, потому что любили… И что они совершали подвиг.

— Так дедушка тебе о другом говорил. Наверное, он рассказывал о тех, кто воевал. А вот, если ты любишь кого-то, то ты будешь беречь себя ради этого человека.

— И не жертвовать?

Бабушка задумалась.

— Если тот, кто любит, требует жертвы, то это не любовь. Тот, кто любит, будет беречь сам того, кого любит и будет просить его поберечь себя… Ну, спи.

Она вышла. А я решил всегда прежде думать и не заставлять никого волноваться. Но… пройдёт немного времени, и дед стащит меня с крыши гаража, а бабушка едва не упадёт в обморок, когда я подойду к огромной, привязанной у магазина собаке, и обниму её за шею...

И лишь спустя годы, встретив одного человека, я вспомню этот разговор и пойму его до конца. И ради этого человека я никогда уже не залезу на крышу и не пойду смотреть жёлтые цветы...