Жадный Лемур

… Давным-давно, в глубине виноградных лоз Араратской долины, поселился Лемур. Никто не знал, как столь дивная зверушка попала в Айастан (быть может, её завезли купцы из дальних заморских странствий), но тварюга хорошо прижилась на виноградной лозе. Ничего не предвещало беды: Лемур обирал с ветвей мохнатых гусениц-плодожорок и поедал их жирные гофрированные тушки. Пока однажды не занозил себе палец гусеничьей колючкой. Шип вонзился ему под коготок, палец нарывало, и зверёк был вынужден отгрызть его под самое пястье. Он долго пролежал в тени дерев, поджав мне себя неистово болящую ручонку, и голодал до тех пор, пока не прошла эта боль. К несчастью, лапки его перестали быть такими же шустрыми, как прежде — как ни пытался он изловить хотя бы одну гусеницу, плодожорки оказывались несказанно проворнее. И тогда одуревший от голода Лемур набросился на плодоносящую лозу и принялся остервенело драть с неё ягоды. Первое время виноградарь снисходительно позволял зверьку спокойно отъедаться, ибо старательность Лемура обычно не знала границ. Но, вопреки его надеждам, зверь и не думал приходить в себя. Жадность его с каждым днем только росла. И однажды крестьянин обнаружил скотинку в своем подвале. Лемур висел на вяленом окороке и глодал мясо. — Вай мама-джян! — вскричал виноградарь, — какая подлая тварь! В от выметался из моего погреба! Испуганный Лемур грохнулся оземь, да взмолился человечьим голосом: — Отнеси меня на лозу, добрый селянин! Болят мои ноги! Виноградарь оторопел от такого дива, да сызнова сжалился над зверушкой. А тому того и надо. И с тех пор стал он крестьянином помыкать: то еды попросит, то питья, и в основном вин да коньяков. Да так на него насел, что бедолаге пришлось по соседям побираться: дескать нечисть эту гневить не след, ить заклятье какое нашлет. Да на горе селян нашлась одна баба, глупая кекелка, всё ей заблажилось со зверушкой поговорить. — Нет, — отговаривал виноградарь, — сделаешь ты мне большое зло. А та как рогами уперлась: хочу и всё. Да так и пошла. Наложила фруктов да мяс на блюдо серебряное, платочком шелковым покрыла, да и пошла. Разбудила посередь дня, да давай потчевать, песни ему петь, да за ушком чесать. А тот вскинулся, цап её за корсет с монистами, да давай её за перси щипать, монистами звенеть. Кекелка хохочет, приятно ей, дурочке, любовно, будто мужа второго себе нашла, полюбовника. Насмеялась, натешилась, да так и ушла, как зачарованная, побросав драгоценности. А Лемур и вовсе озверел, стал в игрушки эти играть да урчать, перси кекелкины вспоминать. Вот и накликала баба глупая себе беду, да не только себе, а всему селению. Перемешались у него день с ночью, стал он ещё песни в голос орать, да золотишком по серебру позвякивать. А ведь где одно золото, там другое — и начал он поборы. У прохожих стал цацки дорогие отнимать. Вырыл себе нору огромную, да трофеи свои туда постаскивал. Так и сидел на земле подле норы, а как кто к его засаде ближе подойдет, так он встанет на вытянутые лапки, раздуется как шар, да ворчит утробно. А мелодично-то как, музыкально… А ребятня сельская тем и пользовалась, дразнила его да всласть потешалася.… А однажды по тропе мимо виноградника шел человек с книгою, подмышкой нес её налегке. Остановился он около лозы, сорвал веточку, да и вкушает фруктовое лакомство. А тварюга эта шароглазая как сиганет ему на плечо, как вопьётся когтями в щёки: — Мои это ягоды, я их тут растил, гусениц обирал, землю под кустами удобрял! — — визжит Лемур. — — Захочу, сам съем ВСЁ, до последней виноградинки! Усёк человек жадность звериную, смежил веки, да молвил: — А хочешь мену совершим? Ты мне ягоды, в я тебе книгу? — А много ль в твоей книге корысти? — протянул и ней ручонки Лемур, да человек отнял. Подивился Лемур такой строгости, да мягкости, в затылке чешет. А человек ест да молчит. Поел и уселся около лемуровой норы, развернул книгу и говорит: — Сказки она человечьим языком сказывает. Вот слушай:… Заслушался мохнатый жадина, да чуть не прикорнул. А как чтение кончилось, встерепенулся: -… А дальше? — А дальше — сам читай, — — усмехнулся человек. Подобрался лемур ко книге, пошуршал страницами, куснул ее за корешок, а книга-то и молчит. — И как ты это делаешь? — спросил лемур в пустоту, таращась на страницу. А там словно мех каракулевый вздыбленный волнами идет. — Хочешь, научу? Буквы занть надо. Подивился лемур снова, первый человек его чарам неподвластен оказался. Сам как зачарованный кивнул. — Ну, бывай, зверушка. А я завтра приду, вот тогда и начнем. А ты иди, лозу свою удобряй. Потрепал он его за ушком, да ушел. А Лемур извелся весь, все ходил вокруг книги развернутой, понюхивал да стенал до самого вечера, пока сон его не сморил. А поутру снова пришел человек. И писали они с Лемуром буквицу первую в алфавите прямо на земле, а назавтра — — новую. Да так больше месяца человек приходил, пока все буквы не выучили. Радовались селяне, что Лемур притих: и жрать поменьше стал, да был при деле и прохожих не грабил. Только книга эта новой бедой оборотилась — — Лемур читать стал, да книжку новую требовать. Визжит да песни орет дурным голосом, когда старая кончится. Кто неграмотный был, а у кого в доме окромя святого писания ничего и не было. А писание-то Лемур, тварюга сатанинская, прочел, пока грамоте учился. Только ему нипочем, не образумился. Молитвы читать вздумал после каждого злодеяния. Помолится, снимет грех, да айда разбойничать. Тер Хайр уж его в церковь носил, в святой купели омывал, а потом… выяснилось, что библиотеку церковную ограбили, не по чем детей грамоте учить стало. — Да убить его пора! — в сердцах воскликнул поп — Не будет мне греха, тварь это неразумная, не человече. Адово исчадие. А виноградарь заступался, жалко ему было скотинку говорящую. Ляжет, бывало, на коленки, ручонки почти человеческие сложит, урчит да ушами по груди трется. Ну как такого убъёшь? Вот и пришлось книжки ему из города возить. Ан редкость, только у турков на базаре и купишь, али в церквах-монастырях каких.… Долго ли, коротко ли, а насобирал себе лемур в нору всячеккой литературы. Да так, что и сам управляться с ней перестал. Девку себе книжницу истребовал: да чтоб незамужняя, ладная да грамотная. И смотрины объявил. А на смотринах тех одна вдова городская ему приглянулась, которая у местного писца в подмастерьях ходила. И собой хороша, и книжицы словно камни самоцветные перебирала, с любовностью. Как сел он ей на плечо, так очень урчала она ему, да шерстку пушила нежными пальчиками. Вцепился он в нее, как в мамку какую и не отпустил. А она как хлопнется оземь, да оборотится зубастым чудищем, не то медведицей, не то куницей горностаевой: — РРы! Думаешь, почему у меня мужа нет??? — — и зубами клацает. А притих с тех пор Лемур совсем, только книжница эта его и усмиряла-успокаивала. Как с мужем нянькалась, в носик да культяшку перед сном чмокала, а когда и зубы медвежьи показывала. — Вот и ладненько, — приговаривали виноградарь да отец святой, лузгая семечки тыквенные на церковной паперти. — А то бы на царя войной пошел, тварь беспалая.… А было-то в этой сказке тайны, что в пальце лемуровом вся его доброта да щедрость оказались откушены. И только умная женщина его недостачу допонила.