Пока не поздно

"Как я докатился до такой жизни?" — спросите вы и будете совершенно правы. Катиться пришлось долго, причем по наклонной. Ну, обо всем по порядку.

Началось все с того, что Вовка, друган мой, накануне Нового года начал ныть, мол, все достало, жена пилит, дети житья не дают. Ну и пошло-поехало. Один присоединился, второй. И решили мы Новый год по-мужски справить, без всяких там баб и спиногрызов. Сказано-сделано. Разыскали егерька знакомого, облюбовали полянку в лесу, чтоб с елочкой, все чин-чинарем. Приехали заранее, засветло еще, фонари на аккумуляторах по периметру расставили, елку нарядили, мангальчик организовали. Часов в девять накрыли поляну, нарезочки там всякие, салатики, шашлычок под коньячок и под водочку… лепота. Культурно сидим, балдеем, снег вокруг, тишина, романтика. Генка-егерь байки травит, какие он чудеса в лесу перевидал.

— Ты еще скажи, что леший существует! — Мужики ржут, не верят, Генка кипятится:

— А как же. Вот однажды...

— Да ладно, брось заливать.

Тут мне по делам приспичило отлучиться, ну, то бишь, отлить. Отошел подальше, только штаны приспустил, вдруг над ухом как гаркнет кто-то:

— Ты что это, Вадик, лес мой поганить вздумал?

Я чуть в штаны от неожиданности да со страху не написал, чес слово. Гляжу, натуральный Дед Мороз ко мне приближается, борода ниже пояса, халат весь серебром шитый, сапоги серебряные и посох в руке.

— Мужики, хорош прикалываться, пошутили и хватит, — проблеял я.

Дед Мороз подошел совсем близко, посмеялся в усы.

— Ты штаны-то застегни, сынок, а то хозяйство застудишь.

Я спохватился, впопыхах молнию дернул, она и заела. "Да и хрен с ней, не до молнии сейчас". Махнул на нее рукой.

Я тебя, Вадим, в гости приглашаю, иди за мной.

"Ну, а что мне остается?" Пошел как миленький. Вроде дед, а прет по лесу как танк, я же еле поспеваю, ноги по колено в сугробы проваливаются, пот со лба градом течет. Фу, вроде пришли. Добротная деревенская изба, окошечки с белыми занавесками на пол-окна, из трубы приветливо дым валит. Хозяин дверь открыл, гостя первым впускает в дом. Обычные сени, на всю длину вместо лавки сундук стоит. Дед снял халат, оставшись в льняной длинной рубахе, подпоясанной пеньковой веревкой, и в полотняных штанах. Кряхтя, стянул сапоги, размотал онучи, так, босой, и вошел. Всего одна большая комната. В углу русская печь, беленная известкой, стол человек на двенадцать с длинными лавками по бокам. Хорошо, тепло.

— Присаживайся, Вадим, — хозяин приглашающим жестом указал на одну из скамеек, — разговор у меня к тебе длинный. А я нам пока чайку согрею.

Подошел к стоящему на полу самовару с заранее заготовленной водой, достал из печки угли, засыпал в трубу, раздул огонь сапогом. Снял с полок за печкой заварник, чашки, ложки, сахарницу с рафинадом, нехитрое угощение: варенье, мед, сахар, баранки на веревке, хлеб. Я с любопытством наблюдал за его действиями. Дед мне до боли напоминал Льва Николаевича, как его изображали в учебниках по литературе. Та же седая борода, те же глаза с хитрым прищуром. Покончив с приготовлениями, хозяин расположился через стол, напротив меня.

— Так что, Вадим, лес мне вздумал портить, девок тебе мало, еще и за лес взялся, — грозным голосом произнес Дед Мороз.

Хотелось, как в школе, заныть: "Да что сразу я? Да я ничего..." и громко шмыгнуть носом. Удержался, хотя и не без борьбы. Ну вот не вызывал у меня лесной хозяин страха и все тут. Глаза молодые, смешливые, чертята так и пляшут.

— Как к вам обращаться? — спросил я.

— Да как тебе удобней, — засмеялся дед, — как меня только не величают: и лешим, и хозяином леса, и лесовиком. Сегодня вот Дедом Морозом вырядился.

— Ну, тогда дедушкой звать буду, тем более своего так и не довелось увидеть, — с достоинством произнес я. Надеюсь, что с достоинством. — Отвечаю на ваш вопрос. Лес я портить не собирался, всего лишь отошел пописать, ничего бы с лесом от этого не сделалось. И девок сроду не портил, они уже до меня все порченые были.

Хозяин засмеялся.

— А ты бойкий на язык, как я погляжу. Ой, вода-то щас выкипит вся, — спохватился он, кинувшись к самовару. Довольно-таки шустро для человека его лет. Хотя, какой там человек, нежить. Тьфу ты.

Беседа за чаем текла неторопливо, ровно. Дед оказался интересным собеседником, начитанным, сведущим в современных реалиях. Я расслабился, отогреваясь телом и душой. Давненько ни с кем не беседовал так искренне, непринужденно, на равных. Долго сидели, меня уж в сон начало клонить.

— Хороший ты мужик, Вадим, и рассуждаешь верно, — произнес хозяин, — только живешь не по-людски. Вот я и решил тебе подарок на Новый год сделать, потом сам меня благодарить будешь.

Улыбка, щелчок пальцами и вот я у своей входной двери. Вылизываю лапы. Стоп!!! Стоп!!! Как это? Что-то я не понял. "Вот дед, вот паскудник старый". На лестнице гулко отозвалась легкая поступь, послышался звонкий голосок, выводящий какую-то незатейливую песенку, и на площадку ступила дочь.

— Надя, Наденька, — хотелось крикнуть во все горло, но вырвалось только протяжное "мяяяяуууууу".

— Ой, котик, ты как здесь? — девочка сняла рукавичку и провела теплой ладонью по спине.

— Муррррр, — как приятно, я выгнул спину, потерся головой о колени дочери.

— Потерпи, маленький, голодный, небось, щас я тебя накормлю, — Надя распрямилась, сняла с плеч тяжелый ранец, достала ключ. Я первый скользнул внутрь. С удовольствием ощутил лапами исходящее от пола тепло. В очередной раз похвалил себя, что не поленился, во всей квартире теплые полы сделал. Пока Надя раздевалась, осмотрел себя в зеркало шкафа-купе. "Вот дед, вот старый хрыч. Зубы мне, дураку, заговаривал, а я и купился". Кот как кот, серый, дворовой, морда наглая такая, матерая, тапка так и просит. "Ну, хотя бы породистым, что ли, сделал".

— Кис, кис, кис, — позвала Надя из кухни.

— Мяу, — поднял хвост трубой и побежал на зов. "Ах, доченька, ах, умница, молочка в мисочку налила, позаботилась. А где Ленку носит?" — мелькнула мысль.

Допив молоко, решил спрятаться от греха подальше. И вовремя. В замке повернулся ключ, и из прихожей раздался голос благоверной:

— Надя, готова? Ноты взяла, тетради положила, поесть успела? Как дела в школе? Услышав звук запираемой двери, выбрался из своего убежища, хозяйским взором окинул все комнаты, зашел в спальню, расположился на кровати и сам не заметил, как сон сморил. Очнулся от громких голосов. Один — Ленкин, а второй — мужской, вроде как к спальне приближаются. Меня с облюбованного места как ветром сдуло, забрался под кровать. Анекдотичная ситуация. "Как там в песне поется? К жене пришел молодой любовник, пока муж ходил за пивом. Эх, топор бы сейчас. Ба, да это ж Ромка, напарник мой по бизнесу. А он-то что здесь забыл? Ну, теперь ясно". Упали на кровать, Ленка халат распахнула, дышит громко, с присвистом. "Ах, Ленка, Ленка. Вот от кого не ожидал. Я-то думал жена тылы прикрывает, пока супруг на работе пашет, а она… бесстыдница".

— А где Вадим? — жарко шепчет новоиспеченный Ромео.

— Да, Бог его знает, с очередной любовницей, наверное, — выдыхает супружница, свет очей моих. — Да что ты про него вспомнил? Давно уж живем как соседи, ни доброго слова, ни ласки.

Готов лопнуть от возмущения и обиды. "Внимания ей, видите ли, не хватает, а цветы на восьмое марта, а брюлики на Новый год. Все ей, паскуде, мало. Эх, где мой большой топор?"

— Ленка, разводись с Вадимом, выходи за меня. Я тебя на руках носить буду, — искушает Ромка. А эта дура тает, яростно срывает с него рубашку, расстегивает ремень на брюках. "Ему же от тебя только доля в бизнесе нужна. Да у него таких, как ты. А я-то думаю, что это Ромка расщедрился, долю свою выкупить предлагает. Ясно все мне стало теперь, как в песне поется. Я, значит, долю его выкуплю, а они с Ленкой мою оттяпают. И при деле и при бабках. Вот сволочь, змею на груди пригрел".

— Мы его за измену как липку обдерем. Я камеру установил скрытую, там во всех подробностях видно как он Верку раскладывает. Соглашайся, Лен.

"Камера, стыд-то какой. Ну что, нельзя человеку после тяжелого рабочего дня напряжение скинуть? Тем более, Верка, секретарша, всегда под рукой. Это же несерьезно. Такой измены я не ожидал, прямо нож в спину. И от кого? От двух самых близких людей". Эмоции захлестывали, душили, хотелось бить, крушить, ломать.

— Там видно будет, — супружница уже в раж вошла, дышит часто, стонет. Невольно залюбовался. А Ленка еще ничего. Стройная, ни грамма лишнего, талия гибкая. Аж гордость взыграла. Не зря столько денег в жену вбухивал. Но, когда наш доблестный рыцарь начал жинке моей свой причиндал прилаживать, я не стерпел. С победным воплем "мяяяяяяяяуууууууу" взмыл в воздух и вонзил когти в белеющий зад соперника. Ромка взвыл не своим голосом. Ленка засуетилась, побежала на кухню йод искать. Пока суд да дело, я наделал в оба ботинка героя-любовника, мирно дожидающихся хозяина в коридоре. И схоронился в шифоньере. Как услышал новую порцию криков и отборного мата, понял — Ромка добрался до ботинок.

— Да что же это такое? У вас что, кот завелся? — орал он благим матом.

— Не знаю, не было никогда. Может, Надька притащила, — на секунду мелькнуло растерянное Ленкино лицо, когда заглянула в шкаф за чистыми носками. Не заметила, слава Богу. Я ликовал. Отмщен. В квартире снова стихло, я осторожно высунул из шифоньера морду, никого. Ленка поехала детей забирать. "До прихода Нади лучше Ленке на глаза не попадаться, убьет, как пить дать. А дочь, глядишь, защитит. Вот уж не думал, что буду у малолетней дочурки защиты искать". На этот раз решил прикорнуть в гостиной, ковер мягкий, пушистый, так и тянет прилечь. Проснулся от ощутимого удара в живот. Вскочил, ошалело огляделся вокруг. Димка, шельмец, машинку радиоуправляемую запустил. Хохочет, обнажив щербатый рот.

— Мама, мама, у нас кот в гостиной, — побежал ябедничать Ленке на кухню.

— Ах, вот ты где, негодяй эдакий, — уперла руки в боки, сама в фартуке, нос в муке. Такая захлестнула любовь, захотелось поцеловать эти недовольно сжатые губы, испачканный нос, сжать в объятиях, закружить. Потрепать по голове мальца, прижать к себе дочь. Но я только пристыжено опустил голову.

— Мам, а почему негодяй? — заинтересовался Димка.

— Да так, к слову.

"Во-во, расскажи сыну, чем ты тут днем занималась, пока он в садике был".

— Надя, твоих рук дело? — Ленка рассерженно смотрела на смущенную дочь.

— Мам, ну можно он останется, ну, пожалуйста, — дочь молитвенно сложила ладошки перед собой, умоляюще смотрит в глаза.

— Да, мам, пожалуйста, — присоединился сын.

"Эх, надежда моя и опора". Под таким натиском Ленка быстро сдалась.

— И как мы его назовем?

— Мам, давай назовем Вадим, он чем-то на нашего папу похож, — предложила Надя, — да и мы так редко его видим.

Сердце защемило. Никогда еще я не был к ним так близко и, в то же время, так далеко.

— На папу? Скажешь тоже. Ладно, Вадим так Вадим. Вадик, пошли, котлету дам, — я послушно потрусил следом, довольный, что все так легко разрулилось.

Не успел я ощутить во рту божественный вкус котлеты, как обнаружил себя в лесу, с зажатым в руке… ну, вы сами догадались, я же, вроде как, отлить пошел. Дернул молнию, заела, зараза. "Да и хрен с ней, не до молнии сейчас". Махнул на нее рукой. Энергично потряс головой, чтобы стряхнуть наваждение. "Что это было?" На всякий случай громко крикнул:

— Спасибо тебе, дедушка.

Заспешил к столу, до Нового года оставалось чуть больше часа.

— Мужики, я домой, — схватил ключи, уверенным шагом направился к машине.

— Вадик, да ты чё? С дуба рухнул? Или лешего встретил? — слышалось вслед.

Усмехнулся, сел за руль, завел двигатель. Новый год я буду встречать в кругу семьи. Надо спешить, пока не поздно. Пока еще есть время все исправить.