Небольшая зарисовка о тебе

Начинаю считать…

Один, два…

Дурманящие запахи осени сводят с ума. Пахло сгоревшей древесиной, и я впитывал этот аромат каждой фиброй своего тела, которая могла дотянуться до информационного поля, образуемого им. На губах ощущается привкус пепла, а глаза ничего не могли разобрать в кромешной темноте. Я был окутан плотным тяжёлым покрывалом ночи. Я сам был тьмой, был угольной, аспидной, темно-стальной, совершенной в своей монохромности.

Клубы чёрного, как смоль дыма поднимались над верхушками деревьев, образуя призрачный купол. Под ногами шуршали огненные листья, я шёл босиком. Обжигая ступни, терпя боль, слушал тишину. Бессмысленную, оглушающую отсутствием звуков, от неё расплывались перед глазами разноцветные круги. Но я шел, слегка покачиваясь, вперёд…

Три…

Внутри сердце сжимается под натиском колючего терновника одиночества… Острые шипы и белоснежные цветы, венком на моей голове и цепью в груди, напоминают о боли. Моя кровь всего лишь вино, терпкое, цвета бордо…. Я люблю и ненавижу алый цвет. Алый — цвет не жизни, а смерти. Я давно убедился во всём этом.

Четыре…

Вокруг в колдовской пляске кружатся листья. Они раскаленные, как метал добела, на уровне губ выжгли клеймо молчания. Я раз за разом убеждаюсь в своей беспомощности. Пустота моего мира, скудность грамматического понятия разъедали разум изнутри.

И любовь моя была беззащитной. Четыре слова — они не термины, не метафора. Они смысловое изречение, некогда порвавшее тишину. Я изъявил их для себя, оборвав свою судьбу…

Пять, шесть…

Мои песни забыты. Лживые баллады о любви, драконах, сражениях сгинули в сполохах огня, разлетевшись пепельными фрагментами. Когда-то в тёмной тиши зеркальных покоев, выпуская табачный дым, рождались стихи. Прекрасные, в них сплетались эфирная пыль дождя, мёртвые льды и чистота пунктуационного строя.

Ты слушала их, холодно взглядывая из-под опущенных ресниц, не позволяя появиться улыбке. Мерно постукивала пальцами, словно Кем же ты была для меня, моя прекрасная спутница? Такая хрупкая девушка с серыми, как мятежный океан глазами.

А может всё-таки, ты была Возлюбленной.

Семь, восемь…

Неверный ход определяет исход битвы. Ошибка это проигрыш, а значит я снова окажусь в самом низу. Шах и мат. За что мне это?!

С неведомым умом противник рубит мои фигуры. Безжалостен. Сначала безликие бездушные пешки, затем лживо преданные слоны. Теперь Белая Королева беззащитна перед вами, Вершитель Судеб. Вы убьётё её, как сами пожелаете, я не волен противиться.

Идёт шестая партия, и вы всё также ухмыляетесь, а на правом глазу сияет метка.

Дурная кровь в венах,

Вы не Божество, Вы — Кукловод!

Девять, десять…

Если вам скажут, чтобы успокоиться нужно, закрыть глаза и сосчитать до десяти, не верьте им. Числа, эти презренные цифры бессмысленны, плоские универсалии[1]. Их правильная последовательность раздражает, нет истинной верификации[2] в их хитросплетении. Мы подчиняемся. Начинаем дела в определённые дни. А они разрывают плоть, выворачивая наружу все эмоции, и оставляют незащищёнными 24 ребра. Мы не пусты, наполнены переживаниями. И от этого мои открывшиеся раны, кровоточат.

Я задыхаюсь от накативших воспоминаний, сжимающих тугим кольцом иссохшие лёгкие, что уже стали проекцией в невозможности вздохнуть. Я сумасшедший, я часть Номинализма[3], я лишь часть толпы. Слишком много боли, много смертей я принес. Мне нет спасения. Я уже давно утонул в мутной воде, захлебнувшись несказанными словами, что со звоном раскатились по полу, блеснув нулём на аверсе. Я тьма, пустота, ничто…

Слишком поздно я осознал, что любил, и что был подвержен слабости… слишком поздно

[1] Универсалия — это термин средневековой философии, обозначающий общие понятия.

[2] Верификация — методика распознавания лжи, проверяемость.

[3] Номинализм — философское учение, согласно которому названия таких понятий, как «животное», — «эмоция» — это не собственные имена цельных сущностей, а общие имена (универсалии), своего рода переменные, вместо которых можно подставлять имена конкретные