Луна

Луна высвечивала окно, заглядывала в глаза, прогоняла сон. Нет, заснуть было просто невозможно. Ну совершенно невозможно! Где — то в прихожей перекрикивались сверчки, ворочался под печкой домовой. Кукушка в часах всполошено прокуковала полночь. Дом скрипел ревматически: шутка ли… возраст!

А луна манила, звала, соблазняла чудесами.

И малыш не выдержал: тихонько, чтобы не потревожить похрапывающую няньку, встал, сунул ноги в разношенные, разбитые нелегкой судьбой туфельки, вышедшие в отставку и заменяющие тапочки, и, в одной ночной рубашонке, похожий из-за своей худобы и лунного света на призрак, тихо сошел по ступеням в старый сад.

Ночь изменила мир до неузнаваемости: превратила аллеи в овраги, спрятала тропинки. Вот там, за домом, есть лужайка. Где же она? В просвете среди черной громады леса? Да откуда здесь лес? Ха… это просто кусты сирени сплелись ветками, будто схватились за руки от страха. Вот она, лужайка! Вот она! И старый дуб посредине! Здесь, под дубом, сидя на резной скамейке, няня рассказывает свои волшебные сказки. И тогда кажется, что с веток свисают русалочьи хвосты, и в густой листве слышится серебряный смех.

Ой…, а это кто?…Фу, Бонифаций, ну и напугал!… Кис-кис-кис…

— Кис-кис…Что за фамильярности? Мне, между прочим, по вашим, по людским меркам, уже больше века. Видишь: седина по хребту… по хвосту… по морде…

Голос постепенно затихал. Мальчик изумленно опустился на скамейку, на самый ее краешек, и замер, во все глаза глядя на кота, которого принял за своего любимца Боньку, Боника, Бонифация.

Кот был огромен, стар даже на первый взгляд и в свете луны отливал по шерсти серебром. Но человеческий голос?!

— Что, не спится? Друг мой, это луна! Летом она просто не дает спать, а в марте, погоди, еще загонит на крышу! Противиться ей бесполезно, поверь! Будь ты волком или собакой — ты бы выл от тоски. Это счастье, что ты не собака!… Да, это большое кошачье счастье!

Нет, можно, конечно, на ночь считать до тысячи: один… два… три… семнадцать…ну да ладно! С цифрами у меня — беда! Я больше, знаешь ли, языковед, филологист. Или филолόг? Ученый, одним словом! А цифры…? Вот послушай: однако… двако… трико… — полнейшая чушь! А умножение с вычитанием? А радикалы? Да… ради чего? Странные вы, люди! Хотя, кто в этом виноват? Мы, ученые, точно не виноваты! Всю эту чушь выдумывают шарлатаны! В жизни это малопригодно, значит несущественно, поелику… поелику… Да, вот и доверяйся потоку сознания. В непроходимые дебри, в глушь, в темноту, во мрак, в пучину невежества стремится этот поток!

…Э, да ты слушаешь ли меня?!… Слушай, друг мой! С младых ногтей впитывай нечеловеческую мудрость, которую дарует нам настоящая наука — филология!

…Кстати, глупое, пустое слово… Ни о чем полезном и приятном не говорит, а означает собой явление, коее… коее… Да… наука! Шизоидный параноид — суть физическое тело… как там дальше?… Да, точно… тело, коее… В общем, есть и пить хотело… Но пролетело! Кстати, те, кто пролетели, стали называться пролетариями!

…Глупость несусветная,… хотя и мудрость невероятная! Ибо подлежит не пониманию, а слепой вере… любви… надежде…

…Вот вы, молодые, не ощущаете времени, торопитесь, поэтому поверхностны, подобно пене на молоке. Бежите… горите… В жизни от вас больше чада, чем вкуса! И все новое, вами придумываемое — от торопливости, а потому и неспособности впитать опыт отцов своих. Вам легче придумать новую мышеловку, чем хорошенько настроить старую. Для вас, молодых, форма важнее содержания. К примеру:… «шмульнул из шпалера». Ну, красиво!… Но смысл, смысл где?!…

… Вот старый слог!… О, старый слог!… Песня!… Вслушайся:… «увы мне, увы!»…

Кот замолчал на минуту, уставившись пустым взглядом куда — то сквозь мальчика.

— …Да!… Помню хорошо, но мало!… Ну, это из чего — то совсем старого… Песня…

Кот опять помолчал. Потом вдруг голосом разбитного конферансье объявил:…

— Песня!… Мя…Ой!… Что это я?… Ну ладно, стих!… Как там?…

… А я — как черствый пирожок:

Лежу себе на полочке!

Заплесневела корочка…

…Не ешь меня, дружок!…

…Ммм…Ну и так далее!…Ведь вся беда в том, что слова в жизни не по смыслу подбираются. Шарлатаны правят миром! Нас, ученых, мало: за всем не уследишь, каждого не поправишь. Лженаука!… Выскочки!… Вот и получаются несообразности, несоответствия, откровеннейшая глупость.

…Ругаются «придурком»… Были при царях шуты, дураки… Значит при дураках кто? Правильно, цари!… Логика, друг мой!… Вот ты, например, назвал бы лекарство от головы — анальгин?… Брр… Нет, ты подумай!…

…Есть, конечно, и правильные, красивые слова! Вот хорошие слова с «…котами»… «Икота», например… Хотя смысла в них тоже почти всегда нет, но красоте иногда смысл — только помеха… И не надо его!…Но с другой стороны:… Вот — «апперкот»: зачем к хорошему русскому слову иноземное приставили? Не лепится оно сюда, а посему нелепица это и есть!… С третьей стороны… «скотина», к примеру… Правильно, это все, кто живет рядом с котами!… Извини, конечно…

… А то: «часовой»… Нет, ну раз ты часовой — ответь, который час?!… Молчит, глаза таращит! Зачем поставлен?… То есть явление описано неадекватно его же сути… Так о чем это я?…

… Да ты слушаешь ли?… Рот, рот закрой! Не ладошкой, а нижней его половиной, mandibula называемой! Это, конечно, латынь…. И тебе не понять, ибо мал суть еси и неразумен!…

… Да!… Латынь придумана для объяснения необъяснимого, на горе нерадивым и для всякой прочей непонятности. Иначе кто сможет то же необъяснимое объяснить и непонятное самому — затуманить? Учи латынь, друг мой, и станешь мужем мудрым, жестоковыйным… Хм… А это еще откуда?.. Да, так значит,… на горе нерадивым и…

… Что — то помнится, что — то совсем не вспомнить!… Я, аки древний Агасфер, по миру ходящий… Столько мудрости!… Столько!… Но память проклятая!… Мысль другую мысль, знаешь ли, оттесняет порой!… А может, все — таки склероз?…А?… Нет, не должно!… Иногда такое в голову придет!… Такое!… Филосόф! Вот слушай!…

…Если запланированное событие происходит в одном случае из многих — это случайность! Если в половине — вероятность! Если всегда — закон! Но из всех законов есть исключения, да и не по одному. Вывод: закон — суть максимальная вероятность случайности, осуществляемая полностью лишь при отсутствии не учитываемых сил.

… Ну, каково?!…Даже сам с трудом понимаю! А ведь и придумано — то было, не помню уже, то ли когда нужду справлял, то ли такой же вот ночью, за трубой, когда ждал… О, кстати, пора мне,… к одной тут… Хороший ты собеседник: говоришь мало! Ну, прощай!

Кот совсем по — кошачьи почесал задней лапой за ухом, шумно свалился за скамейку в сиреневый куст, вздохнул и потрусил по тропинке, слегка припадая на правый бок. А мальчик еще долго сидел, глядя коту вслед и думал. Думал он о том, что кот этот, котище… похож на его прежнего престарелого гувернера. Кстати, а куда деваются гувернеры, когда совсем — совсем постареют? Может, они превращаются в таких вот котов и бродят неприкаянно по свету, будоража юные души?

Потом мальчик встал со скамейки, легко пробежал к дому, проскользнул к своей кровати. Няня спросонья спросила хрипло: «Что, барин? Может, надо чего?» Но тут же и захрапела снова.

Только луна бессонно заглядывала в окно. То ли сон это, то ли явь? То ли морок какой? Может, утром забудется, а может и вспомнится когда?… Спи, Саша!…