Куда улетают трамваи?

На кухне было уютно и тепло. Мягкий свет струился от лампы, освещая бледное лицо мужчины. Его густые черные брови сошлись над переносицей, темные синяки залегли под глазами — силы к ночи совсем словно расстаяли, остались только усталость и раздражение.

На столе, в пятне яркого света, лежала газета с заголовком на первой полосе: «Маньяк под видом карусельной лошадки похищает детей». Огромные буквы расплывались перед глазами. Семейные споры раз за разом заходили в тупик.

Женщина встала и начала заваривать чай. До автоматизма отточенные движения успокаивали, приводили в порядок мысли, но решение от этого не становилось проще.

— Мы можем нанять няню и оставить его дома с ней. Или взять с собой, но не сводить глаз, не отпускать ни на шаг. Что думаешь? — Она потерла переносицу в попытке снять напряжение. — Он весь вечер просился на ярмарку и расстроится, если мы его не возьмем.

Ей хотелось спать, но вопрос мужа не давал покоя. Что же им выбрать?

— Здесь пишут ужасные вещи: маньяк легко привлекает детей, втирается к ним в доверие и похищает. Знать бы еще, как именно, и мы бы что-нибудь придумали. Но… — мужчина осекся и замолчал, задумавшись.

— Ты не можешь отменить встречу, иначе потеряешь работу. Поэтому нам лучше… — договорить она не успела. На пороге кухни появился заспанный мальчишка. В пижаме и с медвежонком в руках он стоял, щурясь от яркого света.

— Мам, мне страшно засыпать — расскажешь сказку? Пожалуйста!

— Конечно, малыш. Иди к себе, я приду через минуту, — женщина кивнула и улыбнулась сыну, а как только он вышел, обернулась к мужу. — Поэтому нам лучше взять его с собой — раз мы будем вместе, я смогу за ним уследить, а ты разберешься с работой.

Дождавшись ответного кивка, она пожелала мужу спокойной ночи, тяжело вздохнула и отправилась к сыну.

***

Ветер гнал по серым плитам сухие желто-бурые и красные листья, подбрасывал их, кружил в маленьких торнадо. Он жонглировал ими, и пучок березовых вертолетиков нельзя было отличить от багряного клена или пожухлого дуба. Торнадо поднимали пыль и тянули ее за собой по площади, сбрасывая на подолы платьев или начищенные ботинки — сегодня можно было шалить и безобразничать, как подсказывала душа, и не чувствовать себя при этом виноватым.

Праздник был в самом разгаре: со смехом от прилавка к прилавку бегали дети, торговцы раздавали им леденцы и шоколад, а некоторые даже совали в маленькие кулачки юбилейные монеты. На удачу.

Разноцветные ленты, привязанные к деревянным стендам и прилавкам, дверям и резным окошкам уличных кафе, развевались на ветру. Далеко в небе на привязи парили воздушные змеи, разгоняя облака пятнистыми крыльями. Их хвосты-нити натягивались, дергались, но ни один не вырывался.

И пахло здесь по-особенному. Корицей и пряностями, а еще — прелой листвой и по-осеннему свежим, чистым ветром. Мальчишке хотелось кружить до упаду, широко раскинув руки, будто обнимая весь мир. Захлебываться в собственном счастье и тут же щедро раздавать его прохожим вместе с улыбкой от уха до уха.

Крепко держась за мамину руку, он шел по ярмарке. Толпы людей и громкий смех привлекали его взгляд то к прилавку с пряничными человечками в глазури, то к силомеру, красным столбом вздымавшемуся в небо, но больше всего — к карусели. Бежали по кругу кони в яблоках, плыли величественные лебеди, вышагивали жирафы, вытягивая длинные шеи. Полосатые столбы, похожие на лакричные леденцы, подпирали остроконечную, как шляпа волшебника, крышу.

— Мам, можно мне прокатиться на карусели? — потянув за руку, спросил мальчишка.

На секунду на лице женщины промелькнуло смятение, между бровями залегла морщинка, но она тут же сменилась слишком веселой, точно вымученной улыбкой.

— Конечно! Идем.

Они подошли к маленькому домику, выкрашенному в зеленый цвет. Под крупной вывеской «Касса» в окошке показалось пухлое женское лицо. Выцветшие кудри мочалом торчали во все стороны, капельки пота выступали над губой и на висках, а взгляд из-под толстых стекол очков был строгим и крайне недовольным.

— Ходят и ходят, все никак не находятся! Сколько уже можно? Неужели нельзя не покататься на этих облупленных деревянных клячах?!

— Один билет на карусель, пожалуйста. — Мама улыбнулась, словно не заметив ворчания.

Женщина скрылась в окошке, забрав монеты из протянутой ладони. Не переставая ворчать, она звякнула деньгами и оторвала билет. А потом, выглянув снова, грубо сунула его матери в руку.

У карусели толпились взрослые и дети. Мальчишка сжимал в руке серую картонку билета и ждал. Круг за кругом редела очередь перед ним и его мамой, круг за кругом собирались люди позади — кататься на карусели любили все! И наконец остановилась череда деревянных фигур, замерли, поблескивая лакированными боками и глазами на солнце, волшебные птицы и звери.

Только смотритель карусели поднял красную цепь, открывая проход, мальчишка взбежал на помост. Он хотел выбрать самого лучшего скакуна, успеть, пока никто не занял. Взгляд остановился на коне с дальней стороны карусели. Его темно-зеленые глаза смотрели внимательно и пронзительно, заглядывали в душу и манили к себе.

Мальчишка взобрался на небесно-голубую спину в алых яблоках и взялся за потертые поводья. Шершавая кожа доверительно легла в ладони, и он тут же представил себе бешеную скачку. В руки острым краем вгрызался повод, но боль и страх моментально отступали — в ушах свистел ветер, глуша шум боя, но не зов сердца, а сзади наступали враги. И некогда стало отвлекаться на чувства, впереди была победа! Он слегка хлестнул спину коня, и карусель медленно закружилась. Вокруг в красочном хороводе замелькала площадь: пятна украшений, невзрачные дома, ало-рыжий калейдоскоп листьев и сотни лиц, улыбающихся и счастливых.

Мальчишка снова хлестнул коня поводом, ударил каблуками туфель бока. Скачка становилась настоящей, переставала быть шуткой и игрой. Он словно бы хотел обогнать величавых лебедей и длинноногих жирафов, разогнаться и вырваться из тесного круга в далекое небо. Он крепко зажмурился и сжал кулаки, отдаваясь фантазии. Вокруг кипел бой, а мальчишка, теперь уже статный мужчина, вел армию вперед.

— О чем ты сейчас мечтаешь? — тихий, вкрадчивый голос вырвал его из фантазий. — О чем задумался, катаясь на карусели? О скачке и свисте ветра в ушах? О зареве солнца над полем боя и победе? Это все в сказках. Здесь так не бывает. Забудь.

По телу пробежал неприятный холодок — слова резанули по фантазии, разрубили яркую, почти реальную еще минуту назад картинку перед глазами. Взгляд затуманился от подступивших слез, а улыбки людей показали уже не счастливыми, а насмешливыми и злыми.

— В сказку тебе никогда не попасть — для этого нужен особый проводник и смелость. А дети обычно трусливы, невозможно трусливы. Они не решаются даже одним глазком взглянуть на настоящую сказку…

— Я не такой, — мальчишка крепче вцепился в поводья. — Я не трус, и если бы нашел проводника, не отказался бы посмотреть на сказку!

— На рождение новых миров и на темную сторону? Вряд ли, — голос раздавался в самой голове. — Врагу такого не пожелаешь.

— А я готов! — громко и запальчиво прошептал мальчишка. — Только проводника покажи!

— Ну, если готов, — в словах послышался нервный смешок, — то я стану твоим проводником. Только, будь добр, слезь.

Конь под ним взбрыкнул, освобождаясь от подпорки. Мальчишка тут же выпрыгнул из седла и спустился следом с помоста.

Сгущались тучи, сильнее дул и трепал легкую блузу ветер. Не грел даже жилет, и мальчишка вспомнил о маме — она всегда обнимала его в такие минуты, но сейчас не могла. Она ждала его у карусели, чтобы после катания пойти к папе. Тот как раз должен был закончить с работой, а потом они бы встретились на входе и погуляли по ярмарке все вместе. Но мальчишка хотел доказать, что не струсит, и… хоть одним глазком взглянуть на настоящую сказку.

Какой она окажется за волшебством и необыкновенными мирами? Жестокой и мрачной ведьмой? Или божеством, слепящим чудесным светом и разрешающим все проблемы? Ему хотелось убедиться, что за сказкой не кроется ничего плохого, а конь просто пытался его запугать. Поэтому мальчишка должен был пойти с ним!

Мальчишка обернулся и чуть не умер со страху. Конь ожил и теперь совсем не был похож на безобидную лошадку с карусели. Трещины дерева переросли в шрамы и рассекали бока, ярко-красные яблоки стали светлыми проплешинами на темной шкуре. Ободранный хвост повис до самой земли, под шкурой проступили ребра. Один глаз рассекал страшный шрам, а в другом затаились злость и азартный блеск.

— Ну, пойдем, — конь хитро улыбнулся и подмигнул единственным глазом. Мальчишке стало жутко, но, изо всех сил сжав кулаки, он пошел следом.

Мысли постоянно возвращались к матери, ждущей у карусели. Как испугается она, не увидев своего сына, как будет волноваться и искать его. Но возвращаться было уже поздно. Они шли по серым улицам под грязным небом. Мрачные деревья осуждающе качали седыми головами, хмурили кустистые брови. Шелестели листья, словно шепча о приближающемся урагане.

Вдоль решеток заборов, вдоль колючей проволоки ограждений, за которыми далеко-далеко простиралось поле, над жухлыми сорняками набухли тучи — они, казалось, касались земли, не в силах удерживать дождевую воду. Громыхнуло, и острая молния рассекла их, разорвала в клочья. Хлынул дождь.

Они шли молча: конь чему-то улыбался, скрывая морду в потоках дождя, а мальчишка боялся спрашивать. Он уже сомневался в решении, но сдаваться не хотел, надеясь, что скоро испытание закончится. А, может, и вовсе окажется очередной фантазией или сном.

Он искоса поглядывал на коня. Тот собрал в себе всё самое неприглядное, что было возможно: шрамы, подпалины, один глаз. Мальчишка не верил, что это произошло из-за сказок. Не хотел верить.

Размышления его прервали слова коня:

— Вот и пришли, — точно заговорщик прошептал он, ныряя в дыру в заборе.

Пролезая следом, мальчишка зацепился рукавом за острую закорючку и порвал блузу — на заборе остался клочок шифона. Они оказались на огромном пустыре, заброшенной парковке: ровными рядами, как в депо, стояли старые трамваи. Краска на их боках облупилась, по стеклам тонкими паутинками разбежались трещины, номера залепили комья пыли. Ливень смывал грязь, размазывал ее неровными потеками.

Мальчишка насквозь промок: челка прилипла ко лбу, раньше пышные рукава неприятно обтянули руки, пальцы замерзли, а лицо под россыпью веснушек побледнело.

— Нашелся смельчак! — конь сказал это громко, будто обращался сразу ко всем вокруг.

Шуршанием и шорохами наполнился воздух, зашумели невидимые листья, по стоянке прокатился громкий шепот. Мальчишке показалось, что за кустами и камнями промелькнули сотни пар глаз. Они кровожадно сверкнули и исчезли за стеной дождя. Трамваи закачались из стороны в сторону, поднимаясь на покрытых ржавчиной колесах и распрямляя к небу рога. Призрачным светом загорелись разбитые фары.

Мальчишка застыл на месте, не в силах шевельнуть даже пальцем. Он бы сорвался и убежал без оглядки, но ноги словно приросли к земле. Стало по-настоящему страшно.

В шуме дождя раздался скрип, и мальчишка обмер. Мигая фарами, медленно появился из-за серой пелены дождя старый трамвай. Он подъехал к коню и мальчишке и остановился, величаво возвышаясь над ними.

— Неужели? — глухо и скрипуче зазвучал голос в динамиках. Трамвай говорил медленно, словно настоящий старик растягивая слова и надолго замолкая между ними. — А он уверен?

Захотелось съежиться от страха под этим взглядом, не предвещавшем ничего хорошего, исчезнуть, но мальчишка только кивнул. Старый трамвай захохотал. Хриплый, булькающий смех вырывался у него вместе с редким, но сильным кашлем.

— Ну, давай, залазь, раз уж уверен, — отсмеявшись, трамвай со скрипом распахнул двери, впуская мальчишку внутрь. Конь за ним вскочил на подножку, перестукнул подковами и прошел к самому дальнему и почему-то самому чистому окну.

Мальчишка огляделся. Из вспоротой бордовой кожи сидений торчала набивка, она пожелтела от времени и покрылась толстым слоем пыли. На полу засохла грязь с ботинок, рассыпалась крошка битого стекла. Мальчишка подошел к окну и прижался носом, вглядываясь в неприглядную стоянку за ним.

Под потоками дождя она превращалась в необыкновенный и новый мир. За каждым трамваем, за каждым кустом и камнем скрывались страшные чудовища. Они мигали глазами из тени, подбирались ближе. Мальчишка тряхнул головой, отгоняя наваждение. С грохотом закрылись двери, зашуршал динамик.

— Следующая остановка — Сказка, — скрипнул трамвай и поехал, набирая скорость.

Он разогнался, плавно поднялся в воздух и полетел, рассекая тяжелые тучи. За окном проплыла и исчезла стоянка, пол ушёл у мальчишки из-под ног — неведомая сила потянула его вверх, пытаясь оторвать от пола. Он прильнул к окну, вглядываясь в город, исчезающий под тучами — там остались мама с папой, родной дом и тяжелые тома сказок. На мгновение он испугался, что не сумеет вернуться.

Трамвай плыл в облаках, небо светлело, а плотные клубы вокруг, похожие на вату, принимали причудливые формы. Рядом с трамваем скакали зебры, качались на ветках обезьяны, распускались цветы. Они пролетели совсем близко к радуге — казалось, протяни руку и коснешься разноцветных полос.

У мальчишки захватило дух — он понял, что по-настоящему летит, как на ковре-самолете, по-настоящему может потрогать пушистое облако или обжечься лучом солнца. Никогда еще он не поднимался в небо, даже на самолете, и не мог представить, каково это — летать.

Облака расступились. Под ними расстилалось море, по глади воды время от времени пробегали барашки и прыгали солнечные зайчики. Иногда они отскакивали высоко в небо и слепили глаза, и мальчишка, смеясь, пытался поймать их через приоткрытое окно.

В воздухе чувствовалось приближение сказки. Неуловимо изменился запах, а вместо дождя показалось солнце. Они летели теперь почти над самой водой, едва касаясь колесами слабых волн. Вдали показался островок. Трамвай летел прямо к нему.

— Смотрите, дельфины! — воскликнул мальчишка.

Он ловил на руки тёплые брызги, как вдруг ощутил под пальцами гладкую и мокрую кожу. Дельфины плыли рядом с трамваем, почти касаясь его округлыми боками. Казалось, вели, помогали не сбиться с пути. И вскоре трамвай добрался до острова.

Высокие каменные башни пиками утыкались в облака, ажурные мосты из щербета перекинулись над разноцветными реками, разрезавшими город вдоль и поперек. По мостовой галопом пронесся и тут же исчез конь. На его спине сидел рыцарь в тяжелых доспехах, в руках которого было алое знамя с королевской короной, а на поясе — золоченый горн.

Стоило трамваю опуститься и открыть двери, мальчишка выскочил на мостовую. Побежал по улице, полной грудью вдыхая волшебный воздух. Он чуть не захлебнулся запахом чистого ветра и свежей морской воды.

Домики вокруг не походили один на другой: пряничный в белоснежной глазури соседствовал с небоскребом со стеклянными стенами, в которых отражались облака, а на горе в солнечном желто-красном свете сиял дворец. Стеклянный купол, словно мыльный пузырь, переливался золотом, крохотные, почти игрушечные башенки рассыпались вокруг, как свечки на праздничном торте. Над дворцом коромыслом висела необыкновенно яркая радуга — казалось, что между семью полосами правильных цветов затаились и ждут своего часа целые миры.

— А можно нам во дворец? — спросил мальчишка, подходя к коню.

— Конечно, если ты ничего не боишься, — он кивнул, а глаз хитро блеснул под чёлкой.

И они пошли. Улочки петляли, превращаясь то в широкие бульвары, то в крохотные переулки с тупиками. Иногда за домами, походившими на корпуса заводов, открывались лесные полянки с мягкой травой и красивыми цветами. А за окнами бурлила жизнь: колдуньи помешивали зелья в огромных черных котлах, гномы, громко смеясь, кружку за кружкой пили эль.

Скоро мальчишка с конем вышли на рынок. На прилавках лежали ягоды и фрукты, а еще — незнакомые большие и сочные на вид плоды, которые, казалось, вобрали в себя всю яркость солнца и теперь светились изнутри, отдавая ее. Мальчишка подошел ближе и коснулся шкурки одного из них. Нежно и тепло она пощекотала пальцы, а в нос ударил аромат прелой летней травы.

— Ну-ка не трогай! Либо покупай, либо проходи! — вскочив на ящик и перевесившись через прилавок, заверещал человечек в багряном колпаке с серебряным колокольчиком.

Звоночек блеснул в луче солнца и звонко рассмеялся. Конь выложил на прилавок несколько монет. На одних было изображено поле и восходящее солнце, а на других — ночное небо в тысячах звезд. Человечек сгреб деньги в толстый кошель из потертой кожи и удовлетворенно кивнул.

Мальчишка взял с прилавка солнечный фрукт и прокусил шкурку. Он не смог бы описать волшебного вкуса. Фрукт оказался немного твердым, но сладким и сочным. Словно кусочек солнца смешали со щепоткой счастья и присыпали золотым песком, а затем обтянули вязью детских снов.

— Это хурма из Райского сада, — ответил конь на вопрос в глазах мальчишки. — Там растут удивительные растения, и редкие плоды очень ценятся народом.

По губам мальчишки тек сладкий сок, пальцы стали липкими и слегка порыжели. Он облизывался, откусывал хурму и не мог насытиться волшебным вкусом — с каждым укусом хотелось еще и еще. Но вскоре осталось лишь несколько косточек — их мальчишка сунул в рот и долго еще обсасывал, собирая последние капли сока.

Они пошли дальше. С неба сыпались легкие, похожие на пылинки, золотистые блестки. Они касались облаков и тут же, как капли дождя о мостовую, разбивались на сотни искр, опускались под ногами. Словно кружево, ажурные мостики перекинулись на остров посредине зеркального озера. На гладкой, без единой волны поверхности замерли лодки. Из них к небу поднимались алые флаги, над дворцом разлетался звук горнов, сливаясь с ветром и тихим плеском воды. Многие жители сказочной страны собрались здесь.

— Раз в год, перед началом зимы, мы приветствуем королеву. Она правит справедливо и мудро, но не любит показываться народу, поэтому мы устраиваем большой праздник и гуляния. Она проходит по городу: заходит в каждый дом и принимает угощение, решает все проблемы и подбадривает нас, своих подданных, — тут же пояснил конь недоумевающему мальчишке. — А назавтра снова пропадёт, как видение.

Неожиданно над озером повисла тишина — затихли горны и возгласы толпы, даже птицы перестали петь. И далеко, на том берегу, на высоких дворцовых ступенях, появилась она.

Лента, обшитая цветами, перехватывала пышные каштановые волосы, собирала их в высокий хвост. Тонкая и легкая ткань платья обнимала королеву лепестками безвременника: розоватая юбка бутоном собралась около коленей, серебряный пояс подчеркивал талию, пышные рукава, точно сшитые из перьевых облаков, укутали бледные руки. Корона, похожая на венок, на солнце сверкала крохотными изумрудами, а улыбка королевы, искренняя и теплая, казалось, затмевала свет дня.

Мальчишка изумленно открыл рот, залюбовавшись королевой. Он видел, как она, медленно и осторожно ступая, шла по ступеням. Как ветер трепал волосы и платье, как сияло лицо, подставленное солнцу. Он не мог отвести взгляда, а на языке снова появился вкус райской хурмы.

— Мы не можем остаться на праздник — если ты хочешь еще когда-нибудь вернуться домой, нам стоит поспешить обратно, — конь прошептал это в самое ухо мальчишки, чтобы не нарушить торжественности момента. — Скоро возвращаться станет поздно.

Мальчишка вздрогнул от чужого дыхания, теплом обдавшего щеку. Он не сразу понял, чего от него хотят, но спустя несколько секунд до ослепленного красотой королевы сознания дошла вялая мысль: ему нужно немедленно уходить, если он не хочет остаться в сказке навсегда…

Но он не знал, хочет ли! Ему понравился этот мир: сладкие и сочные фрукты, интересные жители и необыкновенная королева. Мальчишка хотел бы познакомиться с ней! Да и столько неизвестного еще здесь оставалось — он прошел лишь по нескольким улицам, заговорил лишь с одним существом. Мальчишка понял только, что сказка — по-настоящему волшебное место, которое не испортить ни злой колдунье, ни коварному серому волку. В ней не оказалось ничего страшного, как предвещал конь!

Но мальчишка ушел от мамы, не попрощавшись и не сказав, куда. И она, должно быть, сильно расстроилась, даже разозлилась на него. Ее нельзя было вот так бросать! Он должен хотя бы извиниться!

— Но я же смогу прийти сюда снова?

— Понимаешь… Выбирая, ты должен раз и навсегда решить, что важнее — сказка или реальность. Яркий, веселый и интересный мир чудес или серое уныние городских улиц, — конь голосом выделил последние слова. — Сказка не откроет свои двери тому, кто однажды от нее отказался. Но это твой выбор. И я даю тебе минуту, чтобы принять решение.

Конь замолчал, обернувшись к королеве. Она величественно плыла по мосту. Тонкие и длинные пальцы едва касались витых перил, босые ноги мягко ступали по голым доскам. Даже на берегу чувствовался аромат фиалок с искоркой приторной сладости.

И мальчишка снова не мог отвести взгляда. Он хмурился, пытался сосредоточиться на мыслях, но они разбегались, а секунды медленно капали, оставляя все меньше времени на раздумья.

Далекий звон колоколов врезался в сознание, эхом перекатился в голове. Мальчишка сжал зубы и крепко зажмурился — смотреть на королеву становилось невыносимым: екало и печально замирало сердце, перехватывало дыхание. Только восхищение, неконтролируемое и слепое, оставалось в мыслях.

Мальчишка попытался вспомнить, как жил раньше. Как просыпался на рассвете и в окно, в щель тяжелых штор, видел солнце. Оно вставало не над сказочным миром: золотило крыши обычных четырехэтажных домов его двора, укрывалось обычными, хмурыми и пыльными облаками. Как сонный он выходил из комнаты, едва переставляя ноги. Умывался и завтракал — за обе щеки уплетал оладьи с клубничным вареньем. Как обнимал маму: теплой щекой прижимался к ее щеке, ноздри щекотал мамин запах — свежий хлеб, лимонный пирог и уют. Как было хорошо и спокойно. Как уверено он чувствовал себя, по утрам собираясь в школу. Как был счастлив.

Мальчишка попытался представить, как заживет здесь. Как сможет объедаться райскими фруктами и каждый день купаться в лучах солнца. Как сказочные сны будут продолжаться и наяву. Как будет не хватать тепла материнской щеки и родного запаха… Он всхлипнул, к глазам подступили слезы.

— Я… хочу вернуться, — все вокруг расплылось яркими пятнами: исчезла из виду прекрасная королева и алые флаги над лодками, больше не сверкал великолепием дворец, и даже пение горнов словно растворилось в воздухе.

— Но никто тебя отсюда не выпустит! Сказка слабеет без живых людей, ей нужны новые силы. Посмотри на нашу королеву — она бледна, и на обычно молодом лице — морщины! Ей понадобится много сил, чтобы пережить зиму! — В глазах коня сверкнул огонь, он оттеснил мальчишку к стене и фыркнул прямо в ухо: — Отсюда ты уже не уйдешь!

Клацнули зубы, выдох коня обжег плечо. От страха подкосились колени, ослабли руки, но перед глазами стоял образ матери. Она смеялась, как всегда, склонив голову набок. На щеках проступили ямочки, а заливистый звон отдавался в ушах.

Мальчишка не знал, откуда вдруг взялось столько силы — он оттолкнул коня и побежал вверх по улице, локтями прокладывая себе путь. Вверх и вперед. Дальше от жгучего солнца и кристально чистых облаков. Дальше от застывших улыбок на пустых лицах и фруктов, полных человеческой силы.

Он бежал, не разбирая дороги — слезы застилали глаза. Он не знал, куда так несется. Не знал, как уйдет отсюда.

Вскоре ноги окатила волна, и мальчишка остановился. Сквозь тонкую пелену слез он видел песчаный берег и океан. Тот простирался до самого горизонта, а там не виднелось даже туманной дымки гор. Сзади надвигались преследователи — мальчишка слышал громкий топот, спиной чувствовал опасность.

Он шагнул в воду. Она оказалась ледяной, и по телу пробежали мурашки. Мальчишка снова посмотрел вперед: за горизонт опускалось солнце, хитро мигая отражением, ветер трепал одежду и сушил слезы. Громоподобный грохот раздавался за спиной все ближе, но мальчишка стоял прямо и смело глядел вдаль, не оборачиваясь. Он не хотел оставаться здесь — за счастьем сказочных жителей, за их идеальным миром затаилась черная кобра, и ее яд отравил все вокруг.

Но мальчишка продолжал верить в волшебство: герои любимых сказок всегда достигали мечты, только пройдя десятки испытаний. Он шагнул вперед и набрал полную грудь воздуха, а затем нырнул в ледяную воду.

Руки и ноги тут же, словно кандалами, сковало холодом, но мальчишка упрямо продолжал грести. Одежда моментально намокла и потянула вниз, в пучину, к черному и пугающе далекому дну, и каждый гребок давался с огромным трудом. Мальчишке казалось, он знал — вода этого океана поможет, — но пока не понимал, чем. Поэтому продолжал плыть, зажмурившись и стиснув зубы, бешено суча ногами.

Царапину на плече защипало от соли и руку моментально свело судорогой. Боль сбила, помешала, и глубина ухватилась за тело цепкими лапами. Она прилипла и не отпускала, тянула все сильнее. Грести уже не получалось — мальчишка барахтался в воде, вырывался, но слабость окутала его с ног до головы. Он последний раз дернулся к свету над мутной зеленоватой водой и потерял сознание.

***

Мать и отец снова вернулись к карусели — нигде на ярмарке не было их сына, и самые худшие подозрения начинали оправдываться. Женщина поджимала губы, уже посеревшие от холода. Мужчина шел в стороне, заглядывая за каждый прилавок и зовя сына, хотя дождь разошелся не на шутку и заглушал почти все звуки. Они старались не смотреть друг на друга, отворачивались. Каждый злился и обижался на свое — нервы у обоих были уже на пределе.

Женщина приложила руку к щеке, та горела от удара. А может от обиды или стыда — они никогда не ссорились, а тут…

Они разговаривали с полицейскими, и муж раскричался от волнения так, что покраснело лицо. Женщина попыталась вставить слово, но он перебил, обвинил ее во всем и ударил. Они оба знали: не стоило отпускать сына на карусель, это могло обернуться чем угодно, но она не устояла перед светящимися глазами и просительной, немного лукавой улыбкой.

Женщина сама понимала свою ошибку.

Подступили слезы, и в горле встал ком — она была готова расплакаться от своей слабости, она уже отчаялась искать. Руки из последних сил сжались в кулаки.

— Не сдавайся! Он должен быть где-то здесь, ничего не могло случиться!

Но слова заглушил дождь, даже она сама не услышала своего упрямого шепота. Ноги подкосились, женщина опустилась на колени и заплакала, спрятав лицо в ладонях.

Мужчина подошел и присел рядом. Провел рукой по ее мокрым волосам, успокаивая, и притянул к себе.

— Только не плачь — он найдется, ведь нам помогает полиция, — прошептал мужчина тихо, на ухо, крепко обнимая. — Не надо отчаиваться и опускать руки, мы должны продолжать поиски. Давай, вставай.

Он потянул ее за руку, но она не встала. Насторожившись, женщина подняла голову и пристально вгляделась в дождь. Мужчина проследил за ее взглядом.

Несколько секунд перед глазами была лишь серая пелена, сплошной поток дождя, но скоро что-то шевельнулось, будто кто-то шел им навстречу.

Они присмотрелись и не поверили своим глазам. Фигура приближалась, и в ней все отчетливее узнавался их сын. Мокрый с ног до головы, растрепанный и бледный, но это был он. Конечно же, он! Живой, никуда не пропавший, целый и невредимый.

Он тоже заметил родителей и кинулся к ним. Подбежал, остановился и открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но не успел. Мама обняла его, изо всех сил прижала к себе. Она жадно гладила сына по спине, ощупывала руки и ласково перебирала пальцы.

Когда он смог немного отстраниться, то начал рассказывать что-то о карусели и коне, о старом трамвае и мире сказки. Но ни мать, ни отец не прислушивались к его словам, они смотрели на него и не могли насмотреться, нарадоваться своему счастью быть снова вместе. Мама улыбалась, хотя из ее глаз текли слезы.

— Почему ты плачешь? — спросил мальчишка, но не дождался ответа.

Тогда он прижался щекой к щекам матери и отца, так, что губами почти касался их ушей.

— Мама! Папа! Я люблю вас и никогда, ни за что не променяю, — голос его дрогнул. — Ни на какую, пусть даже самую счастливую, сказку!