Я всё понимаю

Ой.… Ой?! Что? Кто это толкается? Холодно! Откуда ветер? Что за ослепительный свет!? Не могу открыть глаза! Что же происходит? Ай…. Ай…. Куда вы меня тянете? Эй, уберите ваши грязные руки! Мама?! Я к маме хочу! Что это за новые запахи? Столько сразу я не вынюхаю…. Вот и мама…. Её тёплый животик…. Тут будет уютненько спать….

Кто это толкается? Опять?! Я вроде уже родился!? Ой, не могу открыть глаза! Не получается, но ведь жутко хочется всё увидеть! Ооо, а вот и ням-ням….

Вот уже несколько дней прошло, а глазки ещё закрыты.… А может они и существуют для того, чтобы быть закрытыми?! Это ещё что такое? Вау! Кто ты? Ты что моя мама? Эй, я вижу тебя, ура! Я могу видеть! Какой приятный запах от тебя! А всё-таки ты кто а? И вдруг я услышал, как из другой комнаты какой-то голос сказал:

— Этот первый открыл глаза, к тому же здоровенький такой, видишь, упитанный. Ну что, берёшь его?, — а в ответ ему тот, кто держал меня в своих лапках сказал:

— Да этого возьму. А когда смогу забрать?

— Ну, пока ещё рано, они совсем маленькие, месяца через два, можете забирать!

— Вот и отлично, спасибо! Ну, пока мой дружок, скоро увидимся!

Эй, ты куда это? Почему уходишь без меня? А как же я? Мама, ты куда? Может он меня не взял, потому что я ему не понравился?

Недели ждал, глаза не сомкнул, всё маму ждал, а он не приходил.

Вдруг в комнату вошёл двуногий, высокий, с волосами на голове странный тип, принёс какого-то четвероногого, встал на него и стал странными движениями крутить солнце.… Эй! Что ты делаешь? Отпусти солнышко, эй! Грррр…. Сейчас ты увидишь, как солнышко украсть! Я встал, подбежал к четвероногому, зацепился за него и стал бороться за справедливость …. Конечно потом двуногий спустился и разозлился на меня, но я всё ровно добился своего: он обратно поставил солнышко на место!

Прошло ещё несколько недель. Я уже потерял надежду, что мама придёт. И как обычно грызу тапочки. И в этот ответственный момент, когда я уже дошёл до резины, в дверь позвонили. Все побежали к двери, как сумасшедшие, а мне было как-то всё равно, ведь у меня важный момент в жизни. Похоже, гость был недоволен моими братьями и сёстрами, потому что я слышал, как его шаги приближались в ту комнату, где я пытал тапочку. Ой-ой, шаги приближаются, нужно по-быстрому спрятать остатки тапочки, чтобы меня снова не наказали…… Вот нахалы, у них это уже вошло в привычку: как только я начинаю грызть эти несчастные тапочки, они тут как тут, и смотрят на меня таким суровым взглядом, как будто я спёр их косточку. Спрятав тапку под моим четвероногим другом, который уже не раз меня выручал в таких ситуациях, я принял щенячью мордочку, встал в центре комнаты, ожидая своего очередного наказания…. Ну вот, дверь открывается, и в комнату входит… МАМА!?! Это же моя мама! Не теряя времени, я быстро подбежал к нему и прыгнул в его большущие лапки. От радости я не мог управлять своим хвостом, он так и крутился, как будто его током шибанули. Я изо всех сил старался ему понравиться, и от этого волнения и тоски, потеряв себя, я описался. Упс.… Теперь он меня точно домой не возьмёт.

Я так боялся, что он разозлится и уйдёт, но он лишь улыбнулся и шепнул мне на ушко:

— Ну что, Рони, пойдём домой?!

Рони?! У меня есть имя! Многие подумают, что я псих, но это такая радость узнать, что ты для кого-то особенный и настолько, что он различает тебя от других щенков…. Вот это настоящее счастье!

Он меня завернул в одеяло и крепко прижал к себе…. При выходе, я в последний раз посмотрел на комнату, где прожил самые важные моменты моей жизни. Эти щенячие глазки с такой завистью смотрели на меня?! Но я их не виню, ведь они тоже хотели иметь дом, семью, маму. Знаете, я столько ждал этого момента, а когда он настал, я не хочу уходить, а как же оставшиеся мной огрызки тапки, или мой жёлтый коврик, кажется я плачу!?! И вот тут я понял, что разлука самая худшая вещь на свете. Бросив взгляд в последний раз на комнату, я прижался к маме и мы вышли. И тут до меня дошло, что есть много вещей, которых я не помню, или не вспомню потом, но этот день, квартиру, эти сияющие глазки никогда и ни за что не забуду.

На улице было холодно и, к тому же дождик шёл, но я не боялся, я же взрослый мужчина. Аааааааа…?! Что за громкий звук?!

— О, похоже, гром собирается. Ладно, побежали!

Гром!? Вот как звали того чудища, которого я боялся. Дождик всё усиливался и усиливался, но мы быстро дошли домой. Когда мы вошли, в доме никого не было. Он меня опустил на пол и сказал:

— Ну, беги, дружок, это теперь твой дом!

Мой дом!?! Круто! Мне было так интересно, ведь впервые в жизни я увидел столько вещей сразу вместе, мне не терпелось, всё обнюхать, погрызть и.… А где тапочки? Здесь есть тапочки? А вот они.… Позабыв про всё: про то, что я только что сюда переехал, надо же вести себя как-то поделикатнее, или о том, что это новый дом и всё интересно — я взялся за тапку….

— Ах ты, шалунишка…. Ну ладно, пойду, приготовлю что-нибудь поесть.

Прошло около часа, и в дверь позвонили. Я не обратил на это внимание, по сравнению с Мамой, который быстро подбежал к двери и открыл. В комнату вошли двое: один низкий бородатый такой, а другая высокая и с длинными волосами, которая ошеломлённо посмотрев на меня, сказала:

— Ах, какая лапочка, — оторвав меня от тапки, она взяла меня в руки, — Как мы его назовём, Билл?

— Ронни!

Меж тем бородатый старик с нежной улыбкой смотрел на меня, и хотя ничего не говорил, я чувствовал его тёплый взгляд через двое сияющих зеркал его души — глаз.

— А это дедушка, Ронни, познакомься!

С бешеной скоростью я перебрался в руки дедушки и стал обнюхивать и облизывать его.

С этого дня начались наши приключения с дедушкой — моим дедушкой.

И так, прошло два года. Единственное чем обоготел мой мозг, это то, что я понял, что Билл не моя мама, а мой хозяин! И это в сто раз круче! Большую часть дня я проводил с дедушкой. Билл и Кетлин были на работе. Но мы с дедушкой нашли, чем заняться: утром гуляли по парку, а после завтрака я приносил ему очки, то, что осталось от тапок, газету, и мы вместе читали. Правда я времени не терял, по сравнению с дедушкой, и в это драгоценное время грыз его же тапочки. Однажды угостил его косточкой — наказали! Ладно, сейчас не об этом. Под вечер, он курил трубку и нежно чесал меня за ушко, рассказывая какую-то историю из своей жизни. А когда приходили Билл и Кетлин, мы вместе ужинали, а потом все по своим делам, лично я в это время спал с моей игрушкой, тельцом по имени Бык, и наконец, в девять часов Билл и я выходили гулять. После часовой прогулки, мы возвращались по длинной тропинке и по дороге всегда играли в палку. А на лестничной площадке, когда мы поднимались домой, Билл всегда говорил о чём-то, конечно я не всегда понимал, но все же пускай говорит себе — никому же не мешает?! Да, кстати, вечерами дед ходил к своему приятелю и, всегда приходил поздно, но я не спал, я дожидался его у двери, а когда он приходил, всегда гладил меня, ну а потом все ложились спать. Ну, в общем, мне не на что было жаловаться.

И сегодня, как обычно, я встал в семь утра и, пока Билл одевался, я кушал. Облом! Билл оделся и не принёс ошейник, как-то странно. Я пошёл за ним в комнату дедушки, но он хлопнул дверью, и я не успел войти, только через дверь слышал кашель дедушки. Потом Билл вышел из комнаты, я тупо смотрел на него, ничего не понимая, но он не обращал на меня внимания, только быстро— быстро набирал какой-то номер. Я мельком посмотрел в комнату, деда сидел в кресле на колёсах, а Кетлин собирала вещи. Я вошёл в комнату, подошёл к деду, а он посмотрел на меня с такой нежной улыбкой, которой посмотрел в первый раз. Хоть он и улыбался, но глаза не светили, как тогда. Я положил голову на его колени, он стал чесать моё ушко и бормотал что-то:

— Ронни, Ронни ты мой. Ты мне, как сын. Я очень люблю тебя. Будь послушным и.… И не забывай меня, Ронни, не забывай!

В это время вошли двое в белом, и увели его. Может я тупой, но честно говоря, я ничего из происходящего не понял. Вместе с дедом ушли и Билл с Кетлин. Перед выходом Кетлин сказала, что всё будет в порядке, обняла меня, а потом, с прослезившимися глазами, вышла. А за мной приглядывать пришла её сестра: зло во плоти — Деби. Но, что ж делать, придётся потерпеть.

Прошло всего лишь два дня, но с Деби казалось, что я прожил вечность в аду. Весь дом был в беспорядке: одежда, разбросанная на полу, пустые банки от Колы, телевизор сутками не выключался, хотя она была на кухне и ела все, что можно было потрогать, ужас, даже моё собачий корм, в один присест, вместо чипсов слопала, интересно, как она не полнеет?!

— Явился?! Что скулишь? Что, есть хочешь? Ты же вчера кушал, вот обжора! На, подавись, и как только тебя держат?! — сказав, пошла, поваляться на диване.

Но я не есть хотел, я своих хозяев хотел, я скучаю. Хотя, откуда тебе понять?! Ты же кроме своего желудка никого не любишь!

— Перестань скулить! Ты мне мешаешь!

Билли, деда, где же вы?! А может они меня разлюбили и бросили меня?! Нет, нет, вряд ли, они скоро придут.

И вот так прошла неделя. Я почти потерял надежду вновь увидеть…. Звонок в дверь?! Это Билл…. Я был счастлив.… Гав, гав…. Но когда Деби открыла дверь, оказалось, что это всего лишь почтальон. Нет, показалось, это не Билл. Но погодите, я чувствую его запах…. Он поднимается! Я вскочил из квартиры прямо в подъезд.

— Ронни! Куда, а ну вернись! — вслед закричала Деби, но мне было всё ровно, и на втором этаже, я увидел, поднимающегося Билла, он поднял голову и….

— Ронни! Дружок, иди ко мне.

Я быстро спустился к нему, обняв меня, он лишь шептал:

— Как я скучал! Очень скучал!

А как я скучал. Мой хвост тому доказательство, он так и вертелся туда — сюда. Билл, больше не бросай меня. А вслед поднимались. Де…. Только Кетлин?! А где деда?

— Ладно, пошли домой, Ронни. Бегом!

Нет, погодите, а дедушка, подождём его. Эй.… Куда?! Но почему-то они не обратили на это внимание, и мы поднялись домой.

А…. Наверное, он пошёл к своему приятелю. Мне не терпится его увидеть, я так соскучился. Что?!

Они сели за стол. Какое нахальство, без дедушки?! Хотя, такого никогда не бывало.

Уже полночь, а деда нет. Наверно просто задерживается, но ничего я подожду. Эй…. Эй…. Эй…. Билл? Чего ты ложишься? А кто откроет дверь, когда деда придёт? Гммм…. Наверное, забыл, ничего сейчас напомню. Гав, гав, гав….

— Ронни, тихо.

Вставай! Гав, гав, гав…. Вместе подождём.

— Ронни, не заставляй наказать тебя, замолчи.

Ладно, главное ты уже встал! Куда?! На кухню? А что, тоже вариант, я подожду у двери, а ты на кухне, супер.

Посмотрите-ка и Кетлин встала. Эй, деда, поскорей, жутко спать хочется.

И так на коврике прошли ещё два часа. Знаете, я уже стал волноваться. Может пойти за ним?

Я решил пойти за Биллом и уговорить его пойти за дедушкой. Встал, пошёл на кухню, но жалкий голос Кетлин, меня остановил. Я резко притормозил прямо в коридоре и прислушался к их разговору.

— Кети, но почему а? За что? — кричал Билл.

— Миленький мой, Билл, — и тут её тон стал таким грубым, будто бы хотела его придушить, — Билл, ну хватить, плачем его не вернёшь, дорогой, все умирают, ему так легче….

Умирают?! Мой деда умер?!

А что такое смерть? А? Конечно мне никто не ответил и я так и не понял, что произошло, но одно я точно знал, что напрасно ждать, смотря на запертые двери, и на холодный, неживой взгляд Билла, деда всё равно больше никогда не вернётся.

Знаете, я много— много раз падал с лестницы, меня кусали, у меня были шишки, раны, ужасная боль, но они проходили, а это странное ощущение дикой боли в душе с каждой минутой всё сильнее и сильнее убивало меня. Я чувствовал, как я задыхаюсь в своих же воспоминаниях, как я до последней силы держал его в своём сердце и не хотел отпускать…. Я стоял неподвижно, но в моей душе стоял шторм….

На мой скул пришёл Билл, сел напротив меня и резко обняв меня шепнул:

— Ронни…. Ронни…. Ах, если бы ты знал, как горит моя душа, если бы понимал. Как бы мне хотелось быть на твоём месте: ничего не понять, любить и ждать, — он еле это всё высказывал, слёзы лились из него, как из ведра. Ему надо было высказаться, он больше не мог держать всё внутри….

Билл, если бы ты знал, что я чувствую, и не могу высказать, я всё чувствую, я всё понимаю…. Билл….

И так, прошло много— много лет, и в течение этих лет, я не мог ни с кем делиться, а сейчас вот нянчу тебя и рассказываю всё это, знаешь, будто я снова родился, мне сейчас намного легче: ко мне вернулась моя улыбка, радости, а самое главное надежда, большая надежда….

Да, Дэвид, это было ещё до твоего рождения, но я всё помню, и ощущения те же сохранились. Я уверен, если бы деда был жив, он бы очень любил тебя.

И вот, даже сейчас, когда с каждой минутой я седею, и становлюсь стариком, всё равно в глубине души тот щенок всё— таки ждёт и верит, что когда-нибудь, откроется эта дверь, и войдёт дедушка, его´ дедушка….