История одного Зеркала

Жило-было Зеркало. Его сделали на фабрике, вместе с тысячами и тысячами других зеркал. Как и его товарищи, оно было предназначено для того, чтобы в него смотрели. Но это Зеркало оказалось не вполне обычным: едва родившись, оно осознало, что ему самому интересно рассматривать людей не меньше, чем людям смотреться в него.

Оно разглядывало рабочих фабрики с таким любопытством, что те заметили неладное.

— Глянь, Петрович, — сказал один. — Зеркало-то, похоже, кривое. Странный я в нем какой-то. Вроде все мое, а глаза почему-то синие и огнем горят. Я будто помолодел!

— Ерунда, — буркнул Петрович. — Зеркало как зеркало. Небось, в стекло примесь попала, вот оно и уходит в синий цвет.

Он не признался, что его собственный сизый нос отразился в Зеркале до малейшей прожилочки, а глаза как были, так и остались тускло-серыми. Где ему было догадаться, что Зеркало еще никогда не видело такого носа и прямо-таки насмотреться на него не могло?

Вскоре Зеркало попало на службу — в балетную школу. Оно стояло за станком в ряду с другими зеркалами, чтобы ученики могли видеть, правильно ли они тянут носочек и красивы ли их арабески и фуэте.

Зеркалу очень нравилась его работа. Оно любовалось отточенными движениями взрослых солистов и умилялось старательным батманам и плие маленьких девочек и мальчиков первого класса. Оно внимательно разглядывало их балетмейстера — строгую, сухопарую, прямую как трость Анну Францевну. Не прошло и полгода, как Зеркало начало разбираться в хореографии и стало исподтишка давать советы: оно старалось ярче отражать удачные па и доходчивей показывать ошибки. Многие девочки раз за разом надували губки, глядя на свои неуклюжие отражения. Но потом наступал миг, когда они видели в зеркале грациозных, гибких, легких как бабочки танцовщиц — и удивлялись, узнавая в них себя.

Зеркало удивлялось вместе с ними и радовалось так, что брызгало солнечными зайчиками. Детям это нравилось, и они старались повторять удачные движения, чтобы снова увидеть веселые золотые сполохи.

Со старшекурсниками Зеркало было серьезнее. Оно восхищалось их умелым танцем, но стеснялось пускать зайчиков, и только немножко светилось изнутри.

Класс Анны Францевны процветал. Ее ученики занимали призовые места на конкурсах, выпускников нарасхват разбирали лучшие балетные труппы. Все хвалили ее педагогический талант; она же, оставшись одна, подолгу внимательно вглядывалось в Зеркало. Зеркало и само жадно рассматривало ее — и видело аристократическое худое лицо, сухопарую прямую фигуру, несгибаемую волю, гордость, упорство и трудолюбие. Быть может, Анна Францевне была немножко слишком строга… Но Зеркало терпеливо ждало ее улыбки и с удовольствием показывало ей молодой блеск глаз и милые ямочки на щеках.

Конечно, Анна Францевна догадалась, что это Зеркало — особенное. Она здоровалась с ним по утрам, кивая своему отражению, прощалась вечером, сама протирала его мягкой фланелькой. Иногда она разговаривала с ним, и постепенно Зеркало узнало многое о ее покойном муже, детях и маленькой внучке, и даже о попугае ара, которого кто-то из выпускников Анны Францевны привез с гастролей в Бразилии.

Не все любили Зеркало. Некоторые предпочитали ему соседние, простые зеркала. Ведь наше Зеркало отражало высокомерие, зависить и злость так же ясно, как доброту и дружелюбие. А кому приятно видеть себя злюкой и задавакой? И вот однажды вечером две старшекурсницы, при которых Зеркало часто темнело от огорчения, притащили большой камень и со всей силы ударили по гладкому стеклу.

Зеркалу было очень больно и обидно. Трещина с краю появилась больше от горя, чем от удара. В балетный класс оно больше не годилось, и его заменили другим, обыкновенным. Но Анна Францевна велела не выбрасывать его, а обрезать, вставить в нарядную раму и отнести к ней домой.

У Зеркала началась новая жизнь. Поначалу оно скучало. Ведь оно привыкло каждый день видеть множество народу, а тут в него смотрела только Анна Францевна. Зато Зеркало могло теперь наблюдать, как утром она убирает волосы в строгий пучок, подкрашивает губы, трогает щеки румянами, повязывает шею яркой косынкой. Элегантная, подтянутая, она уходила на работу в балетный класс. Возвращалась когда довольная, когда расстроенная. Зеркало то радовалось вместе с нею, то сочувствовало и старалось утешить, заставляя отражение хоть чуточку улыбнуться.

Долгие дневные часы Зеркалу скрашивал попугай ара, яркий, словно театральный костюм. Он сразу оценил Зеркало — взлетал к нему на комод, прохаживался, по очереди медленно вытягивал крылья, давая как следует себя рассмотреть. А потом вел с Зеркалом длинные беседы на птичьем языке. Анна Францевна смеялась над ним, думая, что попугай чирикает со своим отражением. Но Зеркало хорошо понимало попугая — тот рассказывал ему о своей далекой, жаркой, зеленой родине. В благодарность Зеркало старалось отражать рисунок на обоях и комнатные цветы так, чтобы они хоть немного походили на пышные джунгли.

Еще Зеркалу очень нравилось, когда к Анне Францевне приходили подруги. Нарядные седовласые дамы хвалили его, говоря, что в нем выглядят молодыми и красивыми, или смеялись, называя льстивым обманщиком. Тогда Зеркало даже немножко обижалось — оно не льстит, оно показывает дамам их-настоящих! Ведь в душе они все еще легкомысленные девчонки!

И с особым нетерпением Зеркало ждало встреч с маленькой Танюшкой. Та наряжалась в бабушкины блузки и юбки, украшала себя сверкающими ожерельями, а потом подолгу вертелась и пританцовывала перед Зеркалом и корчила ему милые, смешные рожицы. В ответ Зеркало смеялось, брызгаясь веселыми радужными бликами.

Шли годы. Танюшка выросла, из пухленькой малышки превратилась в высокую стройную красавицу. А Анна Францевна становилась все изящнее и суше. Волосы ее совсем побелели, лицо исчертил тонкий узор морщинок. Теперь она не ходила в балетную школу и много времени проводила дома. Ее бывшие ученики, уже взрослые, частенько заглядывали к ней. Зеркало радовалось компании, по-прежнему любовалось Анной Францевной и с удовольствием узнавало в гостях мальчишек и девчонок, которые когда-то на занятиях смотрелись в него. Однако саму Анну Францевну все чаще огорчали перемены в ее отражении.

Зеркало начало беспокоиться. С тревогой оно замечало, что Анна Францевна подходит к нему все реже и все больше лежит на кушетке, что движения ее стали медленными и неуверенными, и ни золотые зайчики, ни радужные блики не могут вернуть ей былую легкость.

Однажды Анна Францевна прилегла на кушетку отдохнуть и больше уже не встала. Зеркало со страхом наблюдало, как меняется ее лицо с закрытыми глазами — как краски растворяются в мраморной белизне и изнутри проступает беспредельное, невероятное спокойствие. Квртирку затопила тишина. Даже болтливый попугай ара не смел нарушить ее. До вечера они с Зеркалом в благоговейном молчании смотрели на неподвижную Анну Францевну. А вечером пришла Танюшка — открыла дверь своим ключом, кинулась к бабушке, разрыдалась… Потом она набросила на Зеркало покрывало, и Зеркало ослепло.

Покрывало сняли на третий день. Анны Францевны уже не было. Совсем. Исчез и попугай ара, да и в квартирке скоро все переменилось: в ней затеяли ремонт. Мебель частью выбросили, частью разобрали родственники. Зеркало никому не подошло, и его отдали в подъезд консьержкам.

Консьержки поставили его у входной двери. Теперь Зеркало снова видело множество людей, однако те бросали в него взгляды мельком, на ходу поправляя волосы и одежду. Кто-то, правда, смотрел чуть внимательнее и успевал заметить подсказки Зеркала — не только застегнуть пуговицу и завязать шарф, но и определиться с планами на день или вспомнить об оставленном дома включенном утюге. А когда в Зеркало заглядывали влюбленные парочки или смеющиеся дети, оно, как раньше, от радости осыпало их солнечными зайчиками.

К сожалению, всему на свете приходит конец. Однажды уборщица неосторожно толкнула раму, Зеркало упало и все растрескалось. Консьержки жалели о нем, но ведь всем известно, что держать в доме разбитое зеркало — к несчастью. Его вытащили к мусорным контейнерам, чтобы утром увезти на свалку.

Зеркало совсем не хотело оказаться похороненным под слоем мусора. Когда дворник стал грузить его в контейнер, оно изо всех сил дернулось, вырвалось у него из рук и, грохнувшись на асфальт, разлетелось на миллион осколков.

В тот день был сильный ветер. Порыв его подхватил осколки вместе с пылью и сухими листьями, понес по двору, по городу, а там и дальше по свету. Люди отворачивались от ветра и прикрывали лица, но некоторым осколочки все-таки попали в глаз или в нос.

Проморгавшись и прочихавшись, такие люди вдруг замечали, что мир вокруг стал ярче, цвета чище, лица прохожих выразительнее. Они начинали видеть красоту в обыденном — в отражении заката в стеклах домов или в бликах фонаря в лужах, в узоре осенних листьев на асфальте или в бисеринках дождя на обнажившихся ветках. Если же осколок Зеркала пробирался человеку в сердце, тот уже не мог равнодушно пройти мимо других людей, а радовался их радостям, огорчался их горю и всегда помогал тому, кто нуждался в помощи. И даже в самую пасмурную погоду в их глазах плясали солнечные зайчики.

Среди городской толпы может показаться, что люди вокруг сплошь хмурые и безразличные, что они вечно суетятся, спешат и им ни до кого нет дела. Но оглянитесь по сторонам, внимательней всмотритесь в лица! Так ли мало в толпе тех, кто носит в себе осколочки чудесного Зеркала?