Григорий Борзенко Придорожный дуб

Григорий Борзенко

ПРИДОРОЖНЫЙДУБ

  Давным-давно в одном селе жил старик и было у него три сына. Хозяйство держал он большое, которое требовало рабочие руки. И если бы здоровые, сильные и молодые братья дружно засучили бы рукава, то жили бы они в полном достатке и горя не знали бы. Да вот незадача: оба старших сына оказались такими лентяями, что поделать с ними старый отец ничего не мог. В то время, когда младший сын надрывался вместе с отцом на подворье, ухаживая за землей да животиной, старший сын ссылался на боли то в спине, то в ногах, то голова у него раскалывается, то усталость во всём теле неимоверная. А когда того кличут к столу, то где и усталость девается — летит впереди всех, чтобы первому пожирней кусок ухватить. И понимает отец, что дурачит его сын, да что делать?

У среднего сына была другая слабость: уж больно шибко любил он посидеть в сельской корчме, чарочку пропустить, да побрехеньку какую-нибудь выдумать. Любил, когда доверчивый слушатель, разинув рот, принимая выдумку за чистую монету, внимал его россказням. А еще больше любил водочку, которую ему подливали слушатели, мол, пей, да только рассказывай побыстрее: чем же всё завершилось. За этими посиделками какая уж там работа?!

Один младший сын Иван да старый, уже почти немощный, отец с утра до вечера хлопотали на подворье. Наконец-то старик не выдержал. Собрал сыновей, да и говорит:

— Ну, вот что, голубчики! Так дальше продолжаться не может. Всю жизнь на моей шее сидеть не будете — стар я уже. Помру ежели, то, как жить будете? Да и лоботрясы вы уже порядочные — уж и жениться пора. Нужно жен искать. Посему и слушайте мое, отцово, слово: ступайте, побродите по свету, поищите счастье свое. Возможно, найдете какую-нибудь работу, возможно, удача какая-нибудь выпадет вам. А нет, то хотя бы жен найдете: пусть они, глупые, кормят вас, коли вы сами работать не хотите. А мы с Иваном сами тут управимся.

Но тут поднялся младший сын:

— Негоже так, отец. Понимаю, что оставлять тебя одного — не гоже. Но и ты пойми меня: хочу и я свое счастье испытать. Засиделся я на одном месте. Пойду с братьями: и им поддержка будет, и себя испытаю, на что я способен.

На том и порешили. Собрали братья на заре котомки и отправились в путь. Идут день, идут второй, идут неделю, идут месяц. Вокруг поля да степи. И вот наконец-то вдали показалась опушка леса. А перед опушкой стоял при дороге огромный и могучий дуб. И в самый аккурат возле него дорога разветвлялась и расходилась в трех разных направлениях. Остановились братья, присели в тени огромных ветвей, достали из котомок сухари да сало, поели, а потом стали думать: как же им дальше поступить. Младший брат сказал:

— Думаю, что вот так, всем вместе нам ничего не добиться. Сколько прошли — никакого результата. Давайте-ка разъединимся и отправимся в дальнейший путь самостоятельно. Может, одному удача улыбнется, а второму еще большее счастья привалит? Так шанс в три раза увеличивается. Согласны?

По кислым физиономиям старших братьев было видно, что не очень-то они согласны с Иваном, ведь за его спиной они чувствовали себя уверенней, да зная, что с тем спорить бесполезно, согласились. При этом договорились, что встретятся на этом месте ровно через год, чтобы затем отправиться всем вместе к родному дому и поведать отцу о своих успехах в этом путешествии. Так и отправились дальше в путь: старший пошел налево, средний направо, а Иван прямо, навстречу лесу.

Шел старший брат, шел, да и вышел на окраину села. Попросил в крайней хате водицы свежей испить, да так там и остался. А все дело в том, что жила там овдовелая селянка, которой одиночество порядком поднадоело, и она в последнее время только и мечтала о том, чтобы какого никакого муженька в дом привести. И по ласке мужской истосковалась, да и работник в хозяйстве требовался. Все так, да вот незадача: не было в селе подходящих мужиков на примете. И вдруг такая удача! Она ласково позвала путника к столу, лучшими блюдами угостила, винца не забыла в чарку подлить. Предложила отдохнуть с дороги, постелила гостю. А тому только этого и надо было!

День прошел, второй, а вслед за ними и третий. Угощения угощениями, но во дворе возлежала гора не наколотых дров, и хозяйка осторожно намекнула своему благоверному, что не мешало бы немного поразмяться. Старший брат тут же сделал страдальческое лицо, рассказал, каков долог и труден у него был путь и как смертельно он устал, и как необходим ему длительный отдых для восстановления сил. Та не стала перечить: лишь бы только у нее остался.

Прошло немало времени. Когда стало ясно, что на усталость ссылаться уже глупо, гость вдруг начал сокрушаться о невыносимой боли в спине, затем в пояснице, после чего последовала головная боль и слабость в ногах. До хозяйки наконец-то дошло, что в течении года этот проходимец ее просто-напросто дурачил, она взяла да и прогнала его прочь. А тот, сообразив, что прошел ровно год, с того часа как он расстался с братьями, не придумал ничего лучшего, как поспешить назад к дубу.

А средний брат тем временем шел-шел да и набрел на придорожную корчму. К его счастью, корчмарь оказался большим любителем всевозможных рассказов и историй. Он готов был часами напролет слушать всякие захватывающие байки, лишь бы кому было рассказывать. Увы, путники, заглядывающие в его заведение, как правило, спешили вечно куда-то по неотложным делам (корчма-то придорожная!), и ни у кого из них не было времени на разглагольствования. И тут вдруг является человек, который, судя по его поведению, абсолютно никуда не спешит, и, что самое главное, умеет чертовски занятно излагать всевозможные байки. Корчмарь рад был того угощать и поить, лишь бы тот только рассказывал. Со временем рассказчик так овладел искусством извлекать пользу со своего дара, что знал, где нужно сделать паузу, чтобы взять корчмаря, так сказать, голыми руками. Обычно рассказ его тек спокойно и гладко до самого интересного момента. В самом же волнующем месте рассказчик вдруг начинал кашлять и сетовать на то, что от длинной и непрерывной речи у него, дескать, все пересохло во рту и что, мол, не мешало бы промочить горло. В такую минуту корчмарь являл собой образец щедрости, чем и пользовался наш герой.

Продолжалось так ровно год. Нетрудно догадаться, что корчмарю в конце концов надоела его брехня, да и спохватился, что заведение его начало терпеть огромные убытки (ведь за россказнями некогда работать) и понял, что пришло время положить этому конец. Средний брат также не нашел ничего лучшего, после того, когда ему указали на дверь, как отправиться на свидание с братьями к дубу, ведь пришло время их обусловленной встречи.

А младший брат после того, как они расстались у развилки дорог, пошел своей дорогой прямо к лесу и вскоре уже пробирался среди зарослей деревьев, которые с каждым шагом все густели и густели. На лес опустились сумерки, стало совсем темно, и Иван начал понимать, что ночевать ему придется под открытым небом, прикорнув где-нибудь у кустика или дерева. Все бы ничего, да от крика ночных птиц и отдаленного, еле слышного, воя какого-то лесного зверя, ему становилось не по себе. И вдруг он увидел вдали огонек. Сначала подумал, что ему померещилось, но вскоре он увидел впереди темный силуэт избушки с тускло мерцающим огоньком в одном из окошек. Иван постучал в дверь, но никто не ответил. Снова постучал, но с тем же успехом. Тогда он осторожно приоткрыл дверь и сделал шаг вовнутрь.

В дальнем углу комнаты он увидел при свете стоящей на столе свечи старика, который, склонившись над столешницей, думал о чем-то своем и, казалось, не обращал никакого внимания на гостя. Иван дипломатично прокашлялся. Старик в ответ даже не шелохнулся. Иван подошел к столу и присел рядом на свободный стул.

— Что вы загрустили, дедушка?

Тот медленно поднял голову и взглянул на гостя заплаканными глазами.

— Да как же мне не грустить, касатик, если горе у меня большое. Злой колдун явился сюда, увидел мою дочку, залюбовался ее красотой и похитил. Дескать, жениться хочет, ирод! На такую уродину смотреть страшно, а чтобы еще и жениться… Сгубит он ее, сердешную, ой, сгубит...

Старик запричитал. Иван попытался успокоить его, но тот только отмахнулся:

— Как счастливо и безмятежно жили мы до сей поры! Я лесничил, она помогала мне в моих хлопотах. И вдруг… Ничем теперяче делу не поможешь, ничто меня, старика, не утешит.

— Так уж и нечем? Возможно, выход какой-нибудь есть?

— Та где там! Попробуй, доберись к колдуну! Замок его за дремучими лесами, за высокими горами, к нему идти только ой-ой-ой! А ежели и доберешься, то, как с ним сладить-то можно?! Говорят, ничего его не берет, да и смерти он не боится, потому, как умереть не может, сколько не руби его мечем. Ох...

Старик тяжело вздохнул, а Иван тихонько поднялся, вышел из избы, да и продолжил свой путь. Уж больно захотелось ему добраться до замка колдуна да вызволить красавицу из беды.

Долго шел Иван, не один день, не одну неделю, не один месяц. Лес все густел, и порой продвигаться было просто невозможно. Иван успокаивал себя: вот закончится лес — станет полегче. Через некоторое время лес, действительно, закончился, да вот легче ему от этого не стало. Начались горы. И чем он дальше по ним поднимался, тем круче становились они.

Долго можно было бы рассказывать о злоключениях юноши, да не будем утомлять читателя излишними описаниями. Скажем только, что, в конце концов, увидел Иван замок, взгромоздившийся на вершине самой высокой скалы. Да вот только попасть туда оказалось не так-то просто: высокие стены были неприступны. И все же Иван, с большим трудом, взобрался наверх и проник в одно из окон.

Оказавшись в просторном зале, юноша поразился тому, что увидел. Какая ослепительная роскошь вокруг! Сколько ваз, амфор, статуэток, и все из чистого золота! У юноши перехватило дыхание, да только вдруг издали послышались шаги, и Иван поспешно спрятался за одну из статуй. Шаги и голоса приближались. Юноша затаил дыхание, боясь выдать себя.

— Неужто она и сегодня не покорится нам, ваше злодейство?

— Пусть только попробует! Сегодня я дам ей последний срок! А иначе...

Иван осторожно выглянул из своего укрытия и тут же содрогнулся от увиденного. Колдун, окруженный и сопровождаемый своей свитой, был столь ужасен и безобразен, что не испугаться было ну никак нельзя! Процессия последовала к одной из дверей, которую перед колдуном услужливо отворил один из придворных. Колдун вошел, а свита, притворив за хозяином дверь, покорно замерла в ожидании своего повелителя. Юноша сразу же понял, что там, за той дверью, находится та, ради которой он проделал столь трудный и неблизкий путь. Его переполняло желание сию же минуту броситься к двери, расшвырять в сторону охрану, справиться с колдуном и освободить пленницу. Но, видя, насколько многочисленной и хорошо вооруженной была охрана колдуна, понял, что в данной ситуации нужно уповать не на силу, а на хитрость. Нужно было, во что бы то ни стало что-то предпринять. Но что?!

В первую очередь необходимо как-то пробраться к той злополучной комнате, если удастся подслушать разговор, и, исходя из услышанного, действовать дальше. Выход для Ивана виделся в одном — в окне. По его наметкам оно должно было находиться недалеко.

Юноша тихонько, чтобы не быть замеченным, возвратился к окну, в которое недавно взбирался, перелез через подоконник, и по небольшому выступу в стене стал медленно продвигаться к окну комнаты, в которой томилась пленница.

Расчеты его оказались верны, и вскоре юноша осторожно, стараясь не сильно высовываться, заглянул внутрь ярко освещенной комнаты. Все то же дорогое убранство, все та же сверкающая золотом обстановка. Но не она с первых же минут привлекла внимание парня: все его внимание было поглощено ею! Господи! Боже правый! До чего же она хороша! Как она красива! Теперь уже никакая сила не могла оторвать его от окна.

Колдун говорил громко, поэтому Ивану было слышно каждое его слово.

— Да сколько можно! Мне надоели твои отговорки! Черт меня раздери, если я позволю и дальше себя дурачить!

— А ты и есть черт!

— Не дерзи, негодница! А то пожалеешь об этом!

— Вот это ухажер! Просит руки и сердца, а сам… Разве так ухаживают за девушкой?

Колдун, и без того страшный и ужасный, сделал большие от удивления глаза, и от этого стал еще более безобразным:

— Как это — ухаживают? Что это за невидаль такая?

Девушка улыбнулась. Но вместе с тем Иван видел, что глаза у нее были грустные, хотя в них и блистали какие-то непонятные для него загадочные огоньки. Но непонятные они были лишь вначале. Чем дальше плелась хитроумная вязь разговора, тем больше юноша убеждался, что девушка хитрит, старается то ли выгадать время, то ли как-то обмануть колдуна.

— Ну, как же! Это так просто. У нас, у людей, заведено: чтобы расположить девушку к себе, нужно говорить ей приятные слова, проявлять знаки внимания, дарить что-либо...

Колдун громко расхохотался:

— Вот глупые! Надо же! «Приятные слова»! Глупости какие-то… В брачные палаты — да и дело с концом! «Знаки внимания»… Дарить — это да! Это уже ближе к делу! Все в этом мире должно продаваться и покупаться. И я могу в случае твоей покладистости осчастливить тебя подарком! — Колдун в меру своей возможности выпрямился, хотя это было сделать ему не так просто, поскольку он был сутул и даже горбат, расправил плечи и придал лицу торжественный вид. — Слушай мое слово! Все золото, что ты видишь пред собой, может быть твое! Все алмазы-изумруды, что находятся в шкатулках на твоем столе — твои! Если в благодарность за эту невиданную щедрость ты не посмеешь отказать моим благородным порывам. И я думаю, что мы сей же час можем проследовать к нашему брачному ложу!

Девушка отшатнулась, словно от удара, и инстинктивно сделала шаг назад. Было заметно, что она всерьез испугалась.

— Нет-нет! Нельзя так! Нельзя так настырно, грубо! Я...

— Что «я»… Сколько можно дурачить меня! Ежели сию же минуту ты...

И он грозно двинулся на девушку. Та мгновенно бросилась к окну и вскочила на каменный подоконник.

— Если ты… Если будет сделан хоть один шаг, я выброшусь из окна!

События начали развиваться столь стремительно, что юноша в первый момент даже растерялся, не зная, что предпринять. Но это только в первый момент. Через секунду он уже крепко держал девушку за руку и быстро, чтобы она не успела закричать от неожиданности и выдать его присутствие, прошептал ей:

— Не делай этого! Я спасу тебя! Выиграй время до утра!

Девушка от неожиданности резко повернулась, лица их оказались на близком расстоянии один от другого, их взгляды встретились и… И, собственно, все! Этого было достаточно, чтобы они сразу же поняли друг друга, и пришли на помощь один другому. В данную минуту все зависело от девушки. Промедли она хотя бы секунду, и колдун, наверное, заподозрил бы неладное. Но наша героиня оказалась на удивление сообразительной и тут же повернулась к колдуну. Лицо ее было образцом признания вины, смирения и покорности.

— Да, очевидно я не права, да и положение у меня безвыходное. — Колдун при этом облегченно вздохнул и протянул ей навстречу руку, чтобы через мгновение сделать еще и шаг, сближающий его с красавицей, но та торопливо произнесла: — Но мне необходимо собраться с мыслями. Дай мне подумать до утра. — И видя, что колдун посуровел и собрался возразить, зачастила еще быстрее. — Ну, последний раз! Прошу! Завтра утром все изменится, и тебя будет ожидать сюрприз. Это я обещаю.

О сюрпризе девушка говорила откровенно, но имела в виду совсем не то, что в это время подумал колдун. Он же все понял по-своему и удовлетворенно крякнул.

— Хорошо, быть по сему. Приятно видеть тебя смиренной, покладистой и доброй.

— Да, доброта большое дело, тебе тоже не помешало бы научиться почаще делать добрые дела. Ведь добрые дела — это...

— Добрые дела?! Вот глупость! Да как же я могу творить добро, ежели я для злых дел только и создан?! Да сотвори я доброе дело, тут же мне придет кончина, потому как это противоестественно моему существованию в этом мире! Вот глупости-то: «доброе дело»...

И с этими словами колдун удалился, не забыв, стоя уже в дверях, напомнить:

— Так, значит, завтра утром!

Дверь захлопнулась, лязгнул засов, и это было сигналом к началу свидания молодых людей. Юноша тут же, ловко перемахнув через подоконник, запрыгнул в комнату, устремился к девушке и взял ее за руки. Они долго смотрели в глаза друг другу, не зная, что сказать. А, может, и знали, но не хотели этого делать, чтобы не нарушить целомудрия такого чудного для них мгновения. Ведь все было ясно и без слов. Влюбленным, а с этого момента они таковыми, вне всякого сомнения, уже считались, вообще не нужны слова. Они во все века и во всех странах прекрасно понимали друг друга с помощью взгляда, дыхания, рук, губ. Наконец-то, когда казалось, что прошла целая вечность, девушка еле слышно прошептала:

— Ты явился словно из сказки...

— А разве не сказка то, что сейчас происходит? То, что мы рядом?

— Да, ты прав. И где ты раньше был? Как я жила без тебя все эти годы?

Еще несколько мгновений влюбленные стояли, упиваясь сладостной минутой, еще несколько мгновений продолжалось таинство, именуемое поэтическим словосочетанием «смятения двух сердец».

— Нам нужно спешить, чтобы к рассвету удалиться как можно дальше от замка.

— Да, да, конечно. Но ведь там такая пропасть! Как же мы...

— Ничего. Я ведь как-то сюда забрался… Что-то придумаем!

Он подхватил девушку, как пушинку, поставил ее на подоконник. Собрался уже и сам вспрыгнуть туда, но на минуту застыл, словно что-то вспомнив, потом резко повернулся, вытащил из-за пазухи котомку и принялся заталкивать в нее всевозможные золотые и другие дорогостоящие предметы, которые находились рядом.

— Это наверняка поможет нам в дальнейшем. — Он говорил сам с собой, но было понятно, что это было ответом на ее возможный вопрос. — Путь длинный, мало ли что может приключиться.

Они перелезли через окно, ощутили под ногами хотя и узкий, но твердый выступ парапета и медленно, подстраховывая друг друга, двинулись к той части стены, по которой Иван некоторое время назад взобрался сюда. Путь был опасен, и возникали моменты, когда они едва не срывались в пропасть, но хладнокровие и крепкая рука юноши, поддержавшая в роковые минуты возлюбленную, спасли обоих. Затем были глубокие овраги и колючие непроходимые заросли, через которые беглецы пробирались с величайшим трудом. Много, ох как много лишений и трудностей пришлось преодолеть нашим героям, но лес все редел и светлел, и наконец-то беглецы достигли избушки, на пороге которой они увидели склонившегося в печали старика. Подняв на оклик взгляд, и увидев перед собой ту, которую уже никогда не надеялся увидеть, старик радостно вскрикнул и упал в объятия дочери. Однако юноша прервал их трогательную сцену.

— Вы уж простите меня, но колдун наверняка идет по нашему следу. Кроме того, он ведь уже был здесь, знает сюда путь и, конечно же, понимает, что беглянка в первую очередь направится к родному дому, к родному человеку. Понимаю, что вам тяжело расставаться с привычными местами, но будет лучше, если вы поскорее их, пусть и на время, но покинете. — И видя, что старик вяло пытается возразить, твердо покачал головой. — Поймите: колдун непременно сюда явится и все перевернет вверх тормашками, разыскивая беглянку. Может, со временем вы снова сюда вернетесь, но сейчас необходимо немедленно покинуть эти места. Знаете что, пойдемте ко мне, наш дом приютит вас. Это довольно далеко, а откуда колдуну догадаться, что вы направились именно туда! Да пойдемте же!

Старику с дочерью ничего не оставалось делать, как подчиниться воле этого настырного юноши. Впрочем, это была не столько настырность, сколько уверенность и смелость, за его крепкой и широкой спиной чувствуешь защиту и надежность. И если такая мысль пришла в голову старику, то, что уж говорить о девушке, которая чувствовала себя на седьмом небе от счастья, глядя на того, кого подарила ей судьба.

Вдали показался огромный и ветвистый придорожный дуб. Сколько времени прошло? Он совсем потерял ему счет. В круговерти пережитых событий казалось, что все это было совсем недавно, и братья явятся на встречу на этом месте совсем не скоро. А возможно, что год давно прошел, и братья в обусловленный срок его так и не дождались. Возможно, подумали они о чем-то дурном, что могло с ним приключиться. Нужно немедля отправляться домой, думалось Ивану, чтобы успокоить отца и братьев, а заодно и обрадовать их добром, прихваченным у колдуна. Вот порадуются они этому богатству, — будет на что хозяйство обустроить, дом починить, дело наладить.

Как бы там ни было, но Иван все же решил остановиться под дубом, отдохнуть после долгого, тяжелого и изнурительного пути. Да и надежда была: а вдруг братья явятся! Вот встреча будет! Каково его было изумление, когда в итоге все так и вышло. К полудню нежданно-негаданно явился старший брат, а ближе к вечеру показался вдали на пыльной одинокой дороге и средний. Обнимались братья, радовались, без конца расспрашивали друг дружку о пережитом. При этом то один брат, то второй дипломатично покашливали в ответ на расспросы, явно не договаривая до конца о своих похождениях, а вот когда пришло время рассказа младшего, оба брата аж рты раскрыли, дивясь услышанному. А когда еще Иван показал и жемчуг-злато из своей котомки, то братья открыли широко не только рты, но и глаза. При этом какой-то непонятный и таинственный огонек блеснул в глазах обоих, но Иван, увлеченный рассказом, не обратил на это никакого внимания. Как не обратил внимания и на то, что братья с этого момента стали какими-то задумчивыми и странными. И когда юноша стал собираться в дорогу и торопить других, братья в один голос вскричали, что ни в коем разе нельзя этого делать, поскольку дело к ночи, мало что может в сумерках случиться с ними в пути, нужно непременно отдохнуть, а утром, со свежими силами, продолжить путь. Робкие попытки младшего брата предостеречь их от того, что сюда может явиться опьяненный азартом погони колдун, не возымели своего действия и все завершилось тем, что все дружно устроились под широкими ветвями дуба на ночлег.

Крепко спали Иван и его возлюбленная, измученные и уставшие после стольких дней и ночей лишений и передряг. А вот братья за всю ночь и глаз не сомкнули. Не сговариваясь, они лежали молча и думали об одном и том же. А когда посреди ночи переглянулись в темноте между собой, то молча, без слов, поняли, что нужно, по их разумению, предпринять. Братья убивали Ивана и старика, отца девушки, спящими, не готовыми к сопротивлению. Девушка, разбуженная шумом, проснулась, ужаснулась от увиденного и от горя лишилась рассудка. Это только обрадовало старшего брата:

— Это даже лучше, — самодовольно сказал он. — Убивать ее жалко — уж больно хороша. Я ее к себе в жены заберу, а когда она полностью оклемается, то об Иване, будем надеяться, забудет — я ее в парчу и злато одену — она руки мне в благодарность целовать будет.

На том и порешили. Забрали котомку Ивана с драгоценностями, девушку и отправились домой. Обрадовался отец прибытию сыновей, стол накрыл, усадил всех. Одно только огорчало старика: Ивана до сих пор не было. Братья сказали, что с той поры, как расстались, больше его не видели. Не приключилась ли с ним какая беда. Смущало и странное поведение невесты старшего сына. Хороша лицом и станом, спору нет, но что же она за жена ему будет, если рассудка при себе не имеет? Молчит все время, отрешенная какая-то, смотрит постоянно в одну точку пустыми, безучастными глазами. Как же старший сын с ней общаться-то будет?

Тем временем братья показали отцу богатства, что они с собой привезли. Дивится старик и радуется такому добру, а братья один наперед другого нахваляются, как они эти дары добывали, как им трудно пришлось, но они все на преграды да невзгоды на своем пути преодолели, лишь бы порадовать отца. Бедный старик даже слезу пустил, тронутый таким вниманием.

А колдун, когда увидел, что его пленница сбежала, был вне себя от ярости. Приказал всем своим многочисленным слугам и стражникам броситься на ее поиски. День и ночь старалась эта рать, заглянула под каждый листик в округе — но результатов не было никаких. В этом и заключалась главная ошибка колдуна. Он не мог себе представить, что кто-то мог забраться в его неприступный, как он считал, замок, поэтому твердо верил, что девушка бежала одна. Он понимал, что ей, слабой и хрупкой, это практически не под силу, поэтому был уверен, что далеко она убежать не смогла. Мало того, он почти не сомневался в том, что она в первые же минуты побега погибла, сорвавшись со стены или скалы, поэтому приказал стражникам сосредоточить главное внимание в поисках на подножиях самых глубоких ущелий, или русла рек, течение которых могли далеко унести тело девушки от замка. Вот эти задержки и сопутствовали тому, что колдуном была потеряна уйма времени, а беглецами, соответственно, это время было выиграно, что и позволило им далеко оторваться от преследователей.

Однако по прошествии времени, немного поостыв, колдун приказал осмотреть весь близлежащий лес, и только затем колдун подумал о том, о чем он должен был подумать намного раньше: куда должна была в первую очередь последовать беглянка, если ее побег таки завершился удачно? Конечно, к родному дому, поскорей обнять родного отца! Досадуя на себя, колдун тот же час устремился к дому, из которого в свое время он похитил понравившуюся ему красавицу. Дом был пуст. Понимая, что это неспроста, он бросился осматривать не только лес, но и его окрестности. Вот тут-то он и наткнулся на придорожный дуб и на два трупа, что лежали в тени его ветвей. В одном из несчастных он узнал отца беглянки. Понимая, что если эти двое заговорят, то они многое могут объяснить о дальнейшей судьбе девушки, он решил их оживить, что ему, с его колдовскими возможностями, было сделать весьма просто. Несколько заклинаний, несколько хитроумных движений руками и несчастные начали оживать!

Но здесь произошло непредвиденное! Чем явственнее приобретали признаки жизни старик с юношей, тем стремительней покидали жизненные силы тело самого колдуна. Он видел, как тело его буквально рассыпается и превращается в пепел, и только теперь понял, какую оплошность он совершил. Он ведь был создан только для злых дел, а, оживив этих двоих, он, сам того не ведая, совершил доброе дело, что и стало причиной гибели его самого. Очнувшиеся Иван со стариком, моргая от изумления глазами, стали свидетелями дивного зрелища: прямо на их глазах колдун со своей свитой превратился в прах, и налетевший ветер тут же развеял его по близлежащим лугам. Они тоже в свою очередь поняли, что произошло, и порадовались удачной для себя развязке.

Однако радость длилась недолго. Оба тут же вспомнили о событиях той страшной ночи, и горечь и обида переполнили их сердца. А еще и волнение за судьбу той, которая была одинаково дорога для сердца каждого из них. Что с ней? Не подняли ли мерзавцы руку и на нее, несчастную? Поиски вокруг дуба не принесли никаких результатов, поэтому было решено одно — искать их у себя дома, ведь они наверняка должны были последовать именно туда.

Когда уже вдали показались крыши домов родной деревни, и Иван сгорал от нетерпения, предвкушая близость предстоящей встречи, которая в одинаковой мере могла принести ему и радость и огорчение, он увидел сидящего на камне при дороге старика. Иван сразу узнал его. Этот слепой старик часто сидел при въезде в село, провожал незрячим взглядом проезжающих мимо путников и думал о чем-то своем. Теперь же, решил юноша, этот старик может им помочь. Он направился к нему и издали приветствовал старика почему-то, сам еще не зная, зачем он это делает, изменив голос:

— Доброго вам здравия, дедушка!

Старик медленно повернулся к ним.

— Здравствуйте, люди добрые!

Иван удивился:

— О! А откуда вам ведомо, что я не один?!

Старик горько ухмыльнулся:

— Господь отнял у меня зрение, но он не лишил меня слуха. Голос это ведь не единственное, что может выдавать присутствие кого-то рядом. Есть еще шум шагов, вздоха или дыхания. Ведь невозможно спутать шаги юноши и старика, стук копыт подкованной и неподкованной лошади… Многое мог бы я поведать тебе, мой мальчик, да к чему тебе все это? Ведь тебя волнует совсем другое. Голос у тебя напряжен, что-то гложет твою душу.

— Да я… — Иван прокашлялся, не зная, что и предпринять: окольными путями вести расспросы, или спросить обо всем этого мудрого человека напрямую. — Да я, дедушка, если откровенно, об одном хотел поинтересоваться...

И не мудрствуя лукаво, расспросил, что происходит сейчас в доме его отца, и что слышно о братьях, при этом, не называясь своим именем, а говоря как бы устами постороннего человека. Наблюдая за неуверенным поведением юноши, слепой поначалу насторожился, но когда понял что к чему, лицо его омрачилось. Он тяжело вздохнул и лишь потом начал свой рассказ.

— В этом доме начали твориться странные события. Поначалу отец радовался прибытию после долгой разлуки старших сыновей. Тем более, что добра они с собой привезли немало. Только я, признаться, не верю всем этим россказням. Старший из братьев привез, к тому же, с собой и жену, — при этих словах сердца Ивана и его спутника учащенно забились, — говорят, хороша она, как ясно солнышко, да вот беда — рассудка лишена. Ведет себя как дитя малое: ест, спит и молчит. Постоянно молчит и даже не пытается чего-либо сказать, пообщаться с кем-то. Видимо, пришлось, сердешной, что-то страшное в своей жизни пережить. — Старик горько вздохнул. — И вот тут-то началось! Начали братья возводить себе хоромы, благо, деньги теперь есть, нанимать себе слуг. А забор, говорят, какой вокруг их дома вырос, а охранников каких лютых при воротах поставили — мимо пройти страшно, не то, что шаг к дому сделать. Одним словом, стали они чужими для всех в своем же селе.

Иван долго молчал в тяжких раздумьях.

— А что же отец-то их? Зачем позволяет такому твориться?

— Отца-то они по-прежнему боятся, уважают и слушают, да вот только смирился он со всем и не перечит, говорят, им в их делах. Да и горюет он: сына все ждет, своего меньшого Ивана. Боится, чтобы не приключилась с ним какая беда. Ты его, случайно, не встречал где-нибудь, милок?

При этом, как показалось Ивану, в голосе рассказчика прозвучали нотки лукавства. Но мысли юноши после услышанного были заняты другим. Он лишь поблагодарил старика и поскорее увлек своего спутника за собой. Отойдя в сторонку, они остановились и стали думать: как же поступить в сложившейся ситуации.

— Боюсь, — задумчиво протянул юноша, — что, действуя прямолинейно, мы ничего не добьемся. Наверняка братья, завидев нас издали или, узнав о нашем появлении, сделают все, чтобы снова отправить нас туда, куда однажды отправили. Мы ведь явно будем им мешать и спутаем все их планы. Да и эта стража, забор… Нет! Нужно что-то придумать.

В эту минуту собеседники увидели приближающихся путников. Когда они подошли ближе, то стало ясно, что это нищие: длинные и рваные одежды, сума для подаяний на плече и дырявые головные уборы, которые мало спасали их от жары, поскольку дырок на них было больше, нежели самой ткани. Нищих было двое, что и подтолкнуло Ивана к принятию решения. Он уговорил тех поменяться одеждами, и те легко согласились, ведь им взамен рванья предлагали вполне добротную целую и прочную одежду.

Облачившись в тряпье, и посильнее надвинув головные уборы на глаза, чтобы не быть узнанными, наши герои направились к селу, а затем и к месту, куда их влекло больше всего. Действительно, огромный забор, действительно, охрана, которая тут же стала прогонять нищих прочь. В это время оба брата пили на крыльце чай и, заслышав шум, решили не оставаться в стороне:

— Гоните этих голодранцев прочь! Здесь нищим не подают!

Наши герои уже было решили, что задумка их сорвалась и ничего у них в данную минуту не получится, однако вовремя заметили вышедшего на шум старика. Иван сразу же узнал отца и громко, чтобы быть услышанным, стараясь посильнее изменить голос, чтобы не быть узнанным, прокричал:

— Зачем гоните нас, добрые люди?! Может, кто-то из ваших родных нынче где-то далеко в таком же бедственном положении и его тоже гонят, жалея крохи хлеба, обрекают беднягу на голодную смерть!

— У нас все дома! — вскричали братья. — Убирайтесь прочь!

— Погодите! — Голос отца был тверд. По опыту Иван знал: когда он говорит таким тоном, то он серьезно надумал что-то предпринять, и никакие силы на свете не смогут ему в этом помешать. — Как это все дома? А Иван?! Может, действительно, где-то мыкается, с голоду пухнет, а такие как вы… Пустите их сейчас же! Я сейчас вынесу им покушать.

Братья недовольно переглянулись, но перечить не стали. Они так же по многолетнему опыту знали повадки родителя и не стали заострять с ним отношений в ситуации, которая была для них, по их мнению, абсолютно безобидной. Ну, угостит старик их, утешит себе душу, полагая, что этим он как бы Ивана накормил, да и пойдут они дальше своей дорогой. Делов-то! Нищих пустили на подворье. Тут и отец с угощениями вышел, усадил гостей неподалеку от крыльца, разложил перед ними угощение. Те принялись уплетать еду. Братья поморщились и переглянулись.

— Будут тут смердеть — аппетит нам портить — скривился старший, а средний брат лишь молча руками развел, мол, что поделаешь — отцова блажь.

А тот тем временем расспрашивал гостей:

— Вы, сердешные, много по свету ходите, везде бываете, — может, слышали что-нибудь о моем меньшом сыне Иване?

И отец принялся рассказывать о сыне, да о его приметах, чтобы помочь тем вспомнить встречу, случись она в прошлом. Но те лишь сдвигали плечами.

— Вы уж извините, вы нам доброе дело сделали — угостили нас, да воздастся вам за это! — но помочь в ваших поисках мы, наверное, не сможем. Не могу я припомнить встречи с таким человеком. Хотя встречаются на нашем пути столько всякого необычного! Вот расскажу, к примеру, случай, что приключился с нами не так уж и давно. Ходим мы из села в село — подаяния просим. Идем вот так однажды, смотрим, дуб при дороге растет. Большой, ветвистый! — Иван рассказывал это, изменяя голос, погромче, чтобы и братья слышали. Те, казалось, не обращали на них никакого внимания, сидели себе чай попивали, но когда он упомянул о дубе, то краем глаза взглянул на братьев и увидел, что те, вздрогнув, насторожились, и хотя и не смотрели в сторону гостей, но было видно, что чашки в их руках застыли, они заинтересовались услышанным. — Дай, думаем, посидим в тени дуба, отдохнем. Но вдруг, к изумлению своему, увидели там, кого бы вы думаете? — Иван старался увлечь своим рассказом братьев. — Двух несчастных, истекающих кровью. Увы, но они умирали. Перед смертью поведали они нам удивительную историю.

Рассказчик снова краем глаза взглянул на братьев. Те давно поставили свои чашки на стол, поскольку держать их в дрожащих руках уже не могли — чай расплескивался. Они боялись разоблачения. Однако Иван плел нить интриги умело. Прожевав очередную порцию пищи (еду и рассказ он умело сочетал), продолжил:

— Оказывается, на них напали злодеи и похитили золото и драгоценности. Но, говорят, злодеи не знали о той, большей, части сокровищ, что несчастные спрятали незадолго до этого где-то на ветвях дуба. Довольствуясь малым, глупцы скрылись. Умирающие умоляли нас залезть на дерево, достать сокровища, часть оставить себе, а остальные отнести их родным, которые проживают… — Рассказчик тяжело вздохнул. — А вот куда нужно было доставить сокровища, несчастные так и не сказали, поскольку силы покинули их, и они предстали перед всевышним. Мы, конечно же, как истинные христиане, посочувствовали несчастным, предали тела земле, да только влезать на дуб не стали. Уж больно странным и маловероятным был их рассказ, уж больно убогая была на них одежина. Одним словом, мы им просто не поверили и продолжили свой путь дальше.

Рассказчик отпил из кувшина глоток молока.

— Но чем больше с той поры проходило времени, тем сильнее мы себя корили: а вдруг все сказанное было правдой и мы, глупые, сами себя лишили такого добра? Вот и решили мы вернуться снова к дубу и все проверить. А вдруг… Вот будет удача!

Рассказчик не сводил глаз с братьев. Те, дослушав историю до конца, некоторое время были в оцепенении, а затем стали энергично перешептываться. Иван был уверен, что наживка уже давно проглочена, осталось только подсечь добычу.

— Вот такие, добрый человече, чудеса на свете случаются. Спасибо вам за хлеб, соль, будем идти мы дальше. Хотя уже долгий путь проделали, устали изрядно, с ног валимся — отдохнуть бы, да желание заполучить добро гонит нас в дорогу.

— Отец! — воскликнул старший брат. — Возможно, путники не только голодны, но и устали? Пускай у нас остановятся, отдохнут, а завтра с новыми силами и в путь тронутся?..

Тон его речи был притворно участливым и никак не гармонировал с совсем недавним: «Убирайтесь прочь!», что даже отец от удивления поднял брови.

— Ты ведь их прогонял! Отчего ты вдруг таким добрым стал?

Лжец на минутку замешкался, но вскоре нашелся:

— Да я об Иване вспомнил и подумал, что может он взаправду, горемыка, в это время тоже нужду терпит. Нужно помочь страждущим — это святое дело! Эй! Уложите их на сеновале!

Отдав распоряжение слугам, братья поднялись.

— Вы, батюшка, пока присмотрите за хозяйством, а мы пойдем лошадей седлать. — И видя недоуменный взгляд отца, тут же поспешили объяснить. — Мы давеча собирались в город съездить, да все откладывали. Дела там, батюшка, нужно уладить.

Отец недоверчиво покачал головой:

— Почему раньше об этом молчали? И почему собрались, на ночь глядя? Сам же говорил, что утром с новыми силами лучше в путь отправляться.

Братья закашлялись.

— Вы уж, извиняйте, отец, но коль надумали, то не будем откладывать. Счастливо оставаться!

И братья ускакали. Отец сдвинул от удивления плечами, но тут же услышал:

— Хотите, я объясню вам, куда они умчались, и что вообще произошло?

Иван рассказал ему все, что случилось на самом деле с его сыновьями за прошедший год, не раскрывая пока себя. Отец дивился и поражался услышанному, но было видно: он отказывался этому верить, настолько диким и неподдающимся здравому смыслу оно было. Чтобы братья подняли руку на брата… Нет, такого не могло быть!

Тогда Иван сбросил лохмотья и открыл лицо. Старик бросился в объятия сына, не стыдясь слез радости. Как долго он мечтал об этой встрече, столько грустных мыслей угнетало его за это время! Сколько раз он мысленно хоронил сына и столько же раз твердо отгонял прочь это терзающее его душу наваждение. Иван жив! Это самое главное!

Но вскоре миг ликования сменился минутой замешательства:

— Так неужели же два другие мои сына — братоубийцы?!

— А это они сами подтвердят своими дальнейшими действиями. Как вы думаете, отец, куда они сейчас умчались?

Тот сначала недоуменно пожал плечами, не подымая головы, но затем стал медленно распрямляться и через мгновение взглянул в глаза сына осознанным взглядом. По тому, как округлились зрачки старого человека, можно было понять, что он таки наконец прозрел. Однако это было то, что обычно называют тяжким прозрением. Лицо отца выражало боль:

— Неужели?

— Но ежели они ни при чем, то почему так рьяно отправились в путь, оставив нас здесь, чтобы прибыть туда первыми? Да и вообще, откуда им знать о месте, где это происходило? Все дело в том, что они знают и место, и суть случившегося! Нам, думаю, тоже следует немедля отправиться в путь. Коли застанем их на месте преступления — то и вина их будет доказана.

— Верно! — Встрепенулся хозяин подворья. — Эй, ребята! Запрягайте сейчас же лошадей в коляску! — И снова повернулся к собеседникам. — Едем немедля!

— Эн, нет! — Покачал головой Иван. — Прежде хочу увидеть свою любимую!

С этими словами и отец девушки всем телом подался вперед. Старик покачал головой:

— К месту будет эта встреча? Она, сердешная, все спит. А проснется — тоже молчит, час от часу не легче. Видимо, пережила она какое-то страшное потрясение, что до сих пор оправиться не может.

— Да уж известно, какое потрясение, — покачал головой юноша. — Видимо, она стала свидетелем жуткого злодеяния моих братьев, что и надломило ее.

Оба старых человека лишь утвердительно покачали головами, соглашаясь с Иваном. Девушка действительно спала. Иван полюбовался ею, спящей, отметил про себя, что во сне она еще краше. Порадовался тому, что она жива и цела, в чем он там, под дубом, вначале сомневался, будучи в неведении о ее дальнейшей судьбе. Поддавшись на уговоры отца, что время дорого и пора спешить с отъездом, решил для себя, что не стоит ее сейчас будить, а намного резонней отложить встречу до возвращения.

То ли кучер был усерден и старался во всю, то ли лошаденки нашим героям достались резвые, то ли отправились они к назначенному месту более короткой дорогой, но получилось так, что к упомянутому в нашем рассказе дубу троица прибыла раньше других всадников. Иван приказал кучеру укрыться с лошадьми в близлежащих зарослях на опушке леса, схорониться там, и ждать его указаний, а сам со стариками спрятался в кустах, которые росли рядом с дубом, и с этого места было не только все хорошо видно, но столь же отлично и слышно.

Как и предполагали наши герои, ждать пришлось недолго. Вскоре вдали в облачке дорожной пыли показались два всадника, которые, приблизившись к дубу, тут же спешились и устремились к дереву. Каждый старался взобраться на дерево, при этом братья пинали друг друга ногами и приговаривали, что, дескать, он больше прав имеет на Иваново(!) золото, нежели второй.

— Это моя идея отнять у Ивана золото!

— А кто подсказал мысль, что его порешить нужно?! Если бы не я, то он рано или поздно вернулся бы, да и отнял у тебя краденое добро!

То, в чем сомневающийся еще отец хотел убедиться, было уже произнесено, так что прятаться отныне, по его мнению, было незачем. Старик вышел из укрытия и твердым голосом произнес:

— Так вот как к вам золото попало, о котором вы столько мне басен понарассказывали!

Оба несостоявшихся верхолаза мигом скатились с дерева, упали на траву, и, сидя на ней, смотрели на отца испуганными глазами, не зная, что ответить. Иван тем временем дал знак кучеру: вскоре коляска была уже рядом.

— Вы совершили не просто грех, — голос старика был обличительно-уничтожающим, — вы подняли руку на брата — родную кровь. Нет, и не может быть, на земле более омерзительного злодеяния! И заслуживаете того же, что вы сделали со своим братом! — Оба негодяя испуганно прижались друг к другу. — Но мы ведь не вы, потому и не станем проливать родственную кровь. Идите прочь, презренные, и чтобы ноги вашей отныне в родительском доме не было!

Когда наша троица возвратилась домой, девушка, ради близости встречи с которой Иван все торопил кучера, а потом, не выдержав, поменялся с ним местами и сам правил коляской, сидела на крыльце дома и грелась на солнышке. Она не обратила никакого внимания на прибывших. Только слегка покачивалась из стороны в сторону, что-то намурлыкивая про себя, и глядя куда-то вдаль потухшим взором. Иван, увлекая стариков за собой, поспешил к девушке. Они стояли прямо перед ней, а она продолжала смотреть вдаль, совершенно их не замечая.

— Здравствуй, любимая! — Нежно-нежно прошептал юноша и взял ее за руку. — Я так соскучился по тебе! Я так ждал этой встречи!

То ли необыкновенно нежный тон речи юноши, то ли теплое прикосновение руки растопило какой-то незримый лед в душе страдалицы, она словно очнулась ото сна, взглянула вдруг на людей, стоящих перед ней, осознанным (!) взглядом, изумилась и вскричала:

— Иван! Отец! Иван! Милый!

Это была трогательная сцена! Старики со слезами на глазах наблюдали за молодой и красивой парой, которая кружилась в обнимку у крыльца, не выпуская друг друга из объятий. Затем молодые увлекли в этот безумный вихрь своеобразного танца и своих стариков, и те, хотя и были в таком возрасте, что старались избегать подобных вольностей, не сопротивлялись, а, проникшись всеобщим весельем, радовались происходящему. Ведь все радовались не только доброму завершению всей этой истории. Главное ликование было в том, что девушка выздоровела и все поняли, почему это произошло. Ведь не зря говорят «клин клином вышибают». Пережитое страшное горе лишило ее рассудка, а теперь новое потрясение, но уже с положительными эмоциями: радость встречи с теми, кого, как она считала, потеряла навсегда, возвратило его назад.

Говорят, свадьба получилась такой, каковой еще никто не помнил в здешних краях! А на самых почетных местах сидели трое пожилых людей: родители жениха и невесты да слепой старик, который то и дело приговаривал себе в усы:

— Путника можно определить по шороху шагов, всадника — по стуку копыт его лошади, а человека — по его поступкам, в зависимости от того добрые они или дурные. Эх! Долго будут жить молодые! Счастливо будут жить — поверьте моему слову! Я никогда не ошибаюсь. За это не грех и выпить! Налейте-ка мне кружку вина! За молодых!